Том Холт - Солнце взойдёт
— Дело вот в чем, — произнес он. — То, что мы говорили тебе насчет того, что Администрация загнана в угол, и что ей необходим свежий взгляд, и новая метла, и все такое прочее — абсолютно кошерно и соответствует действительности. Ты это знаешь, сама все это видела. Но есть и кое-что сверх этого.
— Правда?
— Именно. — Гангер, наклонившийся вперед, чтобы подчеркнуть свои слова, внезапно застыл; затем он медленно поднял руку, осмотрел локоть и содрогнулся. — Но на самом деле это все часть одного и того же. То есть да, в Администрации царит полный хаос. Но как ты думаешь, почему так получилось?
Джейн немного подумала.
— Всякое бывает, — сказала она.
— Ты хочешь сказать, это вышло само собой? — сказал Штат. — Теория энтропии в применении к практической управленческой деятельности. Это действительно так, до какой-то степени…
— Более чем, — прервала Джейн. — Спросите любого, кто хоть раз был ответственным за выдачу скрепок. Я никогда не верила в черные дыры и временные петли, до тех пор, пока меня как-то не поставили на неделю отвечать за шкаф с канцелярскими принадлежностями.
— Но, — продолжал Штат, — это еще далеко не все. Видишь ли, вещи в своем естественном состоянии не тяготеют к хаосу. К примеру, если ты высыпешь на землю песок из ведра, он сформирует аккуратный правильный конус. Если ты выльешь воду, ты получишь симпатичную лужу с абсолютно ровными краями и совершенно плоской поверхностью. Это только работа начинает прыгать и скакать, если ты ее уронишь.
— Видишь ли, это потому, что работа неестественна, — вставил Гангер сквозь непрожеванный кусок хлеба. — Классическая термодинамика.
— Да что вы?
Гангер кивнул и тщательно вытер губы уголком салфетки.
— Работа, — сказал он, — определяется как результат приложения энергии к неподвижной массе…
— Именно этим я и занимаюсь в последнее время, — пробормотала Джейн. Гангер игнорировал ее.
— …Что в свою очередь приводит к тому, что масса получает импульс, — продолжал он, — что приводит к движению, которое порождает трение…
— Смотря какое движение. Я тут как-то передвинула чей-то горшок с геранью, потому что у меня была от нее аллергия, так трения потом продолжались несколько недель.
— …которое рассеивает энергию, и возникает энтропия. — Он взял со стола бумажную салфетку с лимонной отдушкой и принялся рассеянно складывать ее бесконечно уменьшающимися квадратиками. — Из-за энтропии, — продолжал он, — работа как бы обтрепывается по краям. От нее начинают отваливаться кусочки. Которые в свою очередь становятся блуждающими частицами материи, обладающими импульсом, но не направлением…
— Ага, — сказала Джейн. — Вы имеете в виду аудиторов.
— Эти частицы носятся туда-сюда, сталкиваясь с другими телами и порождая тем самым все новые осколки.
— В конце концов, — перебила Джейн, — они оказываются в папке «Входящие» на столе у какой-нибудь несчастной секретарши, в пятницу, в четверть пятого. Знаю, сама так попадала.
Гангер взглянул на свои руки. Салфетка к этому моменту стала уже настолько бесконечно малой величиной, что для практических целей перестала существовать.
— Именно эти маленькие блуждающие частицы работы и являются причиной всей неразберихи, — сказал он. — Но не в папках они кончают свой путь. Они кончают свой путь в людях.
— Таким образом, — сказал Штат, — чтобы разобраться с проблемами, необходимо прежде разобраться с людьми. Согласна?
Джейн пожала плечами. В качестве оригинального открытия это заявление, как ей казалось, стояло наравне с попыткой запатентовать колесо в 1986 году.
— Разумеется, — сказала она. — Но какое это имеет отношение…
— Расскажите ей, — попросил Штат. Гангер открыл рот и оставил его открытым. Если бы в этот момент мимо проходил средневековый повар, он непременно засунул бы в него яблоко.
— Представь себе, — сказал наконец Гангер, — что бы ты стала делать, если бы у тебя засорилась водосточная труба? Ты взяла бы палку и попыталась бы протолкнуть затор. Именно это мы и пытаемся сделать. Проблема лишь в том, — сказал он, глядя в сторону, — что в действительности все не так просто.
— Правда? — спросила Джейн. — Почему же?
— Потому что, — ответил Штат.
— А, — кивнула Джейн. — Тогда понятно. — Она нахмурилась. — Но при чем здесь я?
— Очень просто, — ответил Гангер. — Ты — эта самая палка, продолжая аналогию. Вот только мы не стали тебе сразу говорить о людях, а сказали только о проблемах.
— Вот именно, — отозвалась Джейн. — А почему?
Штат беспокойно поерзал на своем сиденье.
— Понимаешь, — сказал он, — дело в том, что твоя работа в Администрации была полностью нашей идеей, Гангера и моей. Мы должны были уладить этот вопрос с кучей людей: комитетами, департаментскими администраторами, подкомитетами и так далее и тому подобное. Но мы не стали этого делать.
— А что?
— Они бы не согласились, — сказал Гангер. — Плюс они догадались бы, зачем мы все это затеваем.
— Они и есть тот затор, о котором шла речь, так я поняла?
— Некоторые из них, — кивнул Штат. — Так что наша затея, если говорить честно и откровенно, сводилась к тому, чтобы послать тебя совершенно без всякой подстраховки и поддержки, с явной целью подергать за носы некоторых из наиболее значительных людей во всей Администрации. Мы с самого начала знали, что они не позволят тебе сделать хоть что-нибудь полезное; честно говоря, мы поражены тем, как много тебе удалось провернуть. Нет, весь смысл мероприятия заключался в том, чтобы как следует разозлить их, и тогда, если бы нам повезло, они начали бы делать ошибки, и тогда мы бы их достали.
Джейн немного посидела, переваривая услышанное.
— Понимаю, — произнесла она. — Но почему вы не рассказали мне все это с самого начала?
— Потому что ты бы отказалась, — ответил Гангер. — Разве нет?
— Думаю, да, — задумчиво проговорила Джейн. — Точнее, может быть, и нет. Но я не смогла бы справиться так хорошо. Скорее всего, я постоянно чувствовала бы желание скрываться и оправдываться, если бы знала, что участвую в чем-то подлом.
— Подлом?
Джейн кивнула.
— О, с благой целью, разумеется, — сказала она, — но определенно подлом. А так я принялась за дело, уверенная, что правда на моей стороне, и что это они создают трудности и ставят палки в колеса. Да, теперь я понимаю.
— Ну и хорошо, — весело сказал Гангер. — У этого кофе, кстати, вкус такой, словно он год пролежал в ящике с инструментами.
— И это, конечно, объясняет, — продолжала Джейн, — почему вы двое проявляли такой острый интерес ко всему, что я делала.
— А, так ты заметила? — спросил Штат.
— Да, — сказала Джейн. — Мне это все время казалось странным: двое чиновников высшего ранга персонально курируют какую-то стажерку. Вы говорили, что это из-за того, что я была морской свинкой…
— Не столько морской свинкой, — проговорил Гангер, наполовину сам себе, — сколько этаким белым кроликом, каких ученые… — он осекся, потому что Штат пнул его под столом.
— Как бы то ни было, — сказал Штат, — мы объяснились. Итак? Ты собираешься продолжать?
Джейн почесала кончик носа пластмассовой соломинкой.
— Ох, даже не знаю, — сказала она. — Почему бы и нет? Вряд ли мне подвернется что-нибудь лучшее. — Внезапно она поднялась на ноги. — Разумеется, нет, — сказала она. — Вся эта затея кажется мне дурным сном, и если я не проснусь как можно скорее, я опоздаю на автобус. Какого черта, что за игры вы тут со мной затеяли?
Штат хотел было что-то сказать, но Гангер удержал его. Другие обедающие стали поворачивать головы и смотреть в их направлении.
— Сначала, — продолжала Джейн, набирая импульс, но, по всей видимости, совершенно не собираясь рассеивать энергию в процессе, — сначала ко мне приходит этот чудик и говорит мне, что он…
— Только не это слово, прошу тебя, — мягко вставил Гангер.
— …и что он хочет, чтобы я работала на него, а если я не соглашусь, он собирается навеки поселиться у меня в голове. Потом, — продолжала она, поворачиваясь к Штату, который инстинктивно задвинулся подальше, укрывшись за кофейной чашкой, — подворачиваетесь вы и говорите, что если я не оставлю свою работу у Бэрриджа и не приду работать к вам, то мир рухнет. И каким-то образом, — с удивлением продолжала она, — вам удается меня убедить — возможно, благодаря парочке вовремя подброшенных мне стихийных бедствий, — и я соглашаюсь. И вот вначале я спасаю город от наводнения, потом помогаю вам прикрыть тот факт, что у вас в управлении царит такой невероятный бардак, что кто угодно может запросто прийти к вам на базу и вволю распоряжаться вашим главным светилом, и мне почему-то начинает казаться: да, может быть, это все же происходит в действительности! А потом… — Она прервалась, роясь в поисках слов, как автомобилист у телефонной будки, шарящий по карманам в поисках неуловимой монетки. — А потом, когда я уже смогла наконец смотреться по утрам в зеркало без желания расхохотаться себе в лицо, вы говорите мне, что на самом деле я всего лишь помогала вам двоим осуществить какой-то ваш вонючий внутрикабинетный переворот! Вот что, — сказала она, — можете взять свою работу и засунуть ее себе… — Она остановилась. — Боже мой, — прошептала она, — всю жизнь я мечтала, что когда-нибудь это скажу, и вот я сделала это. Bay! — Она снова посерьезнела, выпрямилась и взяла свою сумочку. — Простите, — сказала она, — но я выхожу из игры. Я бы проработала еще месяц, как полагается, но после недели, проведенной в Департаменте Времени, мне страшно подумать, что из этого могут сделать такие, как вы. Прощайте.
