Татьяна Коростышевская - Леди Сирин Энского уезда

Я осторожно попятилась, надеясь смыться, пока альв вслух размышляет о высоком. Мне только литературного диспута для полного счастья недоставало!

— Где твой венец? — прозвучало неожиданно резко.

— Видимо, я потеряла его во время крушения.

— Такие вещи невозможно потерять или утратить. Иди, сирена-не-сирена, мне нужно подумать.

Вот черт, сама же хотела побыстрее уйти, а теперь, с этим вот высокомерным позволением, даже обидно стало. Я не поклонилась на прощанье. Маленькая, но приятная месть.

Жарид лежал спеленатой мумией под кустом перекати-поля. Лицо, уже почти человечье, тонкоскулое и длинноносое, украшали потеки зеленоватой крови. Не глянцевой, которая течет в жилах высших фейри, а грязновато-бурой, похожей скорее на сок растений. Черт! Они действительно могут перекидываться. Я присела на корточки. Пленника было жалко. Я вспомнила, с какой яростью жариды пытались нас уничтожить, когти их вспомнила, шипы. Вызвать в себе отвращение не получилось, адреналин схлынул, а сожаление не хотело отпускать. Пленник застонал. Я потянула из-за пазухи флягу. Пил он жадно, под серой кожей горла ходил кадык, вода текла по подбородку.

— Тебе еще принести? — тихонько спросила я, когда фляга опустела.

Он покачал головой. Ну и о чем я с ним, увечным, хотела разговаривать?

Я поднялась с намерением уйти. Жарид что-то промычал. Мне показалось, он хотел сказать «подожди».

Пленник по-змеиному дернулся длинным (а ведь в нем метра два росту, не меньше) телом. Проволочный венец подкатился к моим ногам. И как только этому мутанту-переростку не больно было на колючках лежать? А еще очень любопытно, кто из нашей разношерстной компании ценный артефакт проворонил и под вражескую тушку уложил?

Ценный артефакт так и просился в руки, а мне почему-то эту просьбу исполнять не хотелось. Ну бывает у барышень такое — интуиция, шестое чувство, вожжа под хвост попала, просто не хочется.

Жарид опять замычал. Мне послышалось — «надень его» или, может, — «убей его». Пока я пыталась вникнуть в смысл фразы, проволочки венца зашевелились и чудо-артефакт подпрыгнул. Высота почти метр семьдесят была взята без разбега, и через секунду мои виски отозвались болью на привычное покалывание.

— Будем новый наращивать или у тебя старый под рукой есть? — сразу приступил к делу венец.

— Чего? — оригинально отозвалась я.

— Язык, Дарья, язык! Ты сохранила его?

— Ты хочешь, чтобы я уговорила жарида излечиться?

— Не я, ты этого хочешь. Иначе как я, по-твоему, мог появиться под спиной этого несчастного? Неужели ты думаешь, что все время я находился именно там?

Я именно так и думала, но тихонько и совсем про себя. Телепатическое общение со сварливым венцом было очень неприятным. Надо же, а ведь я почти забыла это ощущение гадкой внутренней щекотки. Недаром говорят, что человеческая память предпочитает сохранять хорошее, а не плохое.

— А у меня к тебе уйма вопросов накопилась. Почему ты давно не разговаривал со мной? Потому что я не сирена? Господин Зимы считает меня самозванкой…

— У нас нет времени на твои глупости! — раздраженно перебил венец. — Потом, все потом! Метаболизм жаридов ускорен по сравнению с другими расами, как только раны зарубцуются, ты даже со мной не сможешь его излечить.

— А зачем мне это надо?

— Хочешь поговорить о себе или помочь живому существу?

Я опустила руку в карман куртки. Назовите это клептоманией, или запасливостью, или глупостью, но отрезанный язык жарида оказался именно там.

— А ничего, что он такой? Ну, совсем не человеческий? — громко подумала я, присаживаясь на песок.

— Совсем-совсем? — с издевкой переспросил венец.

Красный шнурок, лежащий на моей ладони, дернулся. Посветлел и стал расти. Я тихонечко визжала, одновременно борясь с тошнотой и паникой от сознания того, что пошевелиться я не могу, потому что мерзкий сиренин артефакт перехватил управление двигательными функциями моего тела.

— Железяка! Отпусти! Я не хочу держать эту гадость!

Жарид, каким-то образом правильно оценив ситуацию, широко открыл рот. Зубы у него были острые, как у акулы. Моя нисколечко не дрожащая рука устремилась к ним.

— Урод! Я тебя расплавлю! Как хоббит — Кольцо Всевластия!

— Успокойся! Думай о голосе. Сейчас важно именно это. Правильный голос, Дарья! Найди его…

Как раз это проблемой не было. Голос пришел — гортанный, с мягким выдохом и глубоким вдохом. И одновременно я узнала имя пленного жарида. Это знание будто витало в воздухе, будто ждало, пока я прочувствую его. И еще я поняла, что имя дает власть, усиливает мою способность уговаривать.

— Аддрам! — Раскосые глаза пленника испуганно округлились. — Тебя ведь так зовут?

А дальше все было почти привычно. Кровь, кровоток, нервные окончания, мышцы, кожа, вкусовые сосочки. Моя учительница биологии (и по совместительству анатомии) могла бы мною гордиться. Я впала в знакомый транс уговаривания, замечая, что сейчас мне все удается гораздо легче, что вдвоем с венцом мы составили неплохой колдовской дуэт. Я стояла на коленях, раскачиваясь из стороны в сторону, моя рука по запястье была засунута в рот зубастого нечеловеческого существа. Кошмар, если об этом хоть на секунду задуматься. Поэтому я и не задумывалась. Я говорила.

ГЛАВА 17

Заклятая подруга, или Язык до Киева доведет

Если у вас нет проблем, проверьте — есть ли у вас пульс.

В принципе женщина может иногда и промолчать, но у женщин нет такого принципа.

Полночь. Заунывный волчий вой возносится к равнодушным небесам. Зловещие тени со всех сторон окружают тонкую, почти невесомую фигурку девушки. Ладно… Кого я обманываю? Фигура была моя, и ничего такого инфернального ее не окружало. Потому что сама Дарья Кузнецова, умница, красавица и прочее, и прочее, и прочее, выглядела как исчадие ада из фантастического триллера. И зловещая тень была только одна — моя. И волков конечно же не наблюдалось, потому что если бы и были, я бы их одним своим видом распугала. Многорогое страшилище на фоне серебристого лунного диска — это зрелище, знаете ли, не для слабонервных. Именно так о своих ощущениях поведал мне один такой слабонервный, которого мы с венцом все-таки отыскали в ночной степи. Пленный жарид благополучно смылся, стоило мне на секундочку отвернуться, энергия бурлила, требуя выхода, и, немного поспорив со сварливым артефактом, мы продолжили веселье.

— Я про такое никогда не слышал, — бубнил венец. — Надо воплотить план Господина Зимы и залить уши пикси воском.

— Мы не ищем легких путей, — пыхтя ответила я. — И потом, Пак и сейчас не особо управляем. Представляешь, что он будет творить, воспользовавшись глухотой?

— И ничего такого, — обиженно пискнули из темноты.

Я подпрыгнула, развернулась и стала двигаться на голос. Как потом выяснилось, зловеще и угрожающе.

— Я не согласен на эксперименты! Не на голодный желудок! — орал Пак, выделывая кульбиты.

— Ботинок сними! — командовал венец. — Прихлопни мерзавца, мы тратим из-за него драгоценную энергию! Его проще потом оживить.

Я ничего не кричала, потому что элементарно не хватало дыхания. Когда от катящегося по лицу пота уже ничего не было видно, а в боку кололо, будто мой внутренний голос прогрызал путь наружу, я остановилась.

— Что… — начал венец.

— Па-а-ак… — тихонько всхлипнула я, глотнув воздуха. — Покажись, пожалуйста.

— И не подумаю, — осторожно отозвалась темнота. — Я целый день тебя спасаю, здоровье гроблю, а ты смерти моей хочешь. Лучшие годы на тебя трачу, неблагодарная. И что я имею за свое бескорыстие, какую компенсацию? Сначала пообещай мне стакан крови и…

— Приблизься… Я призываю тебя…

— Правильно, не барское это дело — за своими рабами по степи бегать, — одобрил венец. — Только не пытайся его сейчас зачаровать, пусть явится добровольно, два разнонаправленных колдовства его организм может не выдержать.

Черт! А я как раз на силу волшебного голоса и рассчитывала!

— Ладно, пакостник, твоя взяла. — Я подняла руку к голове, венец больно уколол подушечку пальца. — Чтоб ты подавился!

В свете луны дорожка крови, сбегающая по запястью, казалась почти черной.

— Ням-ням! — сообщил Пак, приземляясь прямо на нее. — Вкусненькая какая…

— Побыстрее, а то меня сейчас стошнит, — проворчала я.

— От слабости? — Перемазанная мордаха выразила участие.

— От брезгливости.

— Ну-у, — протянул пикси. — Мне казалось, хумановские девчонки любят кровососов.

— Кому кажется, креститься надо, Эдвард Кален недорослый. Ты закончил?

Пак кивнул, сыто отдуваясь, и распластался на моей ладони животом вверх.

— Мы готовы? — мысленно обратилась я к венцу.