Оксана Крыжановская - Каникулы с семейкой Шторм
Я трусила. Ноги и руки тряслись, но словно упертый баран я шла вперед. По холодным, темным коридорам, освещающимся тусклыми лампами, через дверцы решетки, за которыми находились преступники. Они кричали, но я не слышала их, они тянули ко мне руки, но я ни разу не отпрянула. И мое спокойствие было не из-за идущего сзади дяди и еще двух стражников, а потому что сейчас я испытывала глубокое безразличие ко всему, кроме одного заключенного.
Мы спустились на самый нижний этаж: тут располагались кабинеты для допросов. И в одной из них находился он.
Меня явно не ожидали, так как стоило мне войти в комнату, как он попытался вскочить, что было проблематично из-за того, что его приковали к железному стулу, чьи ножки намертво были вбиты в каменный пол.
— Элла?!
— Дориан, — спокойно произнесла, кивнув головой. — Давно не виделись.
Дроу впился в меня ненавистным взглядом и прорычал со злостью:
— Зачем ты пришла?
Меня его тон обескуражил. Я думала, его будет мучить совесть, и он, вообще, не сможет посмотреть мне в глаза. Подойдя к столу, я присела напротив него. Двое охранников остались в коридоре, а Саша остался стоять у двери.
— Я пришла спросить: тебе стало известно обо мне от девушки по имени Луиза Генрион?
Спиной я чувствовала требовательный и обескураженный взгляд Саши. Но я не повернулась и не пояснила, откуда узнала имя женщины, которую дядя в прошлом любил, и которая продала его.
Дроу посмотрел на меня с неприязнью и сухо ответил:
— Мне никто о тебе ничего не говорил. Я сам узнал, случайно.
— Сам? — признаться, я слегка изумилась.
— До того, как ты потеряла память, ты была совсем другой, Элла. Хотя сейчас стала не лучше.
— Точнее, до того, как ты меня не сдал, — с кривой улыбкой исправила я.
— Думаешь, я упаду перед тобой на колени и буду молить простить? — со злостью спросил Дориан. — Не дождешься! Я ненавижу тебя и презираю!
Я растерялась. Дориан был единственным, кого я могла назвать другом, и кому доверяла. А он…
— Почему? — говорить вдруг стало трудно, а на глаза навернулись нежеланные слезы. — Что я тебе такого сделала?!
— Как я уже сказал, до того, как лишиться памяти, ты Элла была другой: высокомерной сукой, которая кичилась своим происхождением и способностями. В школе ты была всегда на первом месте, а я на втором, но ненавидеть я тебя начал не из-за этого. Мне тогда ты даже нравилась, мне приятно было с тобой соперничать. Но однажды я случайно узнал, что ты человек-артефакт. Тогда я впервые получил на экзаменах первое место, я был горд тем, что смог тебя обставить. После уроков, я хотел дождаться тебя и позлорадствовать, хотя на самом деле мне нужно было увидеть в твоих глазах одобрение. Мне хотелось, чтоб ты признала меня! Ты все не выходила из школы, потом появилась твоя подружка и сказала, что ты задерживаешься в классе, доделываешь какое-то задание. Время было уже позднее, в школе почти никого не осталось. Подойдя к классу, я услышал, что ты ругаешься. Мне это даже польстило, пока я не подошел ближе и не услышал, что ругаешься ты не на меня, а на артефакт-запоминалку, который вдруг перестал работать. Меня это удивило: перед экзаменами нас проверяли, и артефакт ты никак не могла пронести. Я приоткрыл дверь и заглянул, и то, что я увидел, меня шокировало: твоя рука, кровь на ладони и артефакт, который кровь втягивала в тебя. Знаешь, что я тогда испытал? Ты была не просто моим соперником, ты была образцом для подражания. Но ты оказалась всего лишь человеком-артефактом, которая благодаря своим способностям жульничала на экзаменах. Пустышкой! Ты Элла пустышка! — выкрикнул он с ненавистью и злостью, затем затих, помолчал немного и продолжил уже спокойным голосом: — Так что я без зазрения совести рассказал о тебе главам своего клана. Поначалу они хотели, чтоб я влился к тебе в доверие, влюбил в себя и взял в жены, чтоб у нас родились дети-артефакторы. Но мне была противна сама мысль, хотя после того, как похищение провалилось, меня все же вынудили влиться к тебе в доверие. Хотя о замужестве речь уже и не шла. Мое задание теперь состояло в том, чтоб выведать у тебя информацию о других людях-артефактах в твоем роду. Но после похищения, ты перестала доверять всем, поэтому мне пришлось потрудиться, чтоб стать твои другом и познакомиться с твоей семьей. Но даже когда я влился тебе в доверие, ты не рассказывала о своих способностях и других людях-артефактах. Я удовлетворил твое любопытство, Элла?
— Вполне, — каким-то отстраненным голосом ответила и добавила: — Хотя есть еще один вопрос: как ты подгадал время с похищением?
— А что тут было подгадывать? — со злорадством ответил дроу. — Ты рассказала своим подружкам, что познакомилась с парнем-сиротой, не помню в каком мире. Проследив за тобой пару недель, я вычислил, что мотаешься ты к нему перед уроками, два-три раза в неделю. Притом выходила из телепорта недалеко от школы и всегда на одном месте. Они ждали тебя по утрам два дня, на третий и схватили. Наша ошибка была в том, что мы не хотели подставлять свой клан в случае провала и наняли дроу из других кланов. Кто же знал, что они присвоят кровь себе?
— Действительно, — безэмоциональным голосом согласилась. — Кто же знал? Жизнь, вообще, не справедливая штука.
— Хочешь еще что-то спросить? Спрашивай! Отвечу на любой вопрос! Я прекрасно знаю, что если я не буду говорить, то меня легко заставят. И клан мне не поможет. Спасибо, хоть до суда мне жить разрешили, а не устроили несчастный случай при попытке побега!
Мне было больно. Очень больно. Голову сдавило, и я беспомощно сжала пальцами виски.
— Что такое, Элла? Опять приступ? — со злорадством спросил Дориан. — Ты всегда поступаешь так: если что-то тебе не нравится, то просто это забываешь. И не мучаешься. Так ведь намного проще и легче, не правда ли? Такая уж наша беспечная и беззаботная Элла!
— Я не забуду! — прорычала, сжимая кулаки. — Не забуду!
— Элла, все идем. Остальное он расскажет дознавателю.
Саша подошел ко мне, придержал за плечи, помогая встать, и повел к двери.
— Прощай, Элла, — раздался мне в спину тихий голос.
Я обернулась и взглянула на лицо Дориана: спокойное, расслабленное, но все равно, в глазах я видела боль.
К чему именно она относилась?
— Прощай, Дориан, — ответила я, не пытаясь скрыть своим эмоций, и вышла из комнаты.
Когда мы оказались в Сашином кабинете, то я опустилась в кресло и уставилась перед собой. Голова раскалывалась, но рецидив не случился.
Мне было больно, противно, горько, невыносимо… и в тоже время я испытала облегчение от того, что узнала, что на самом деле случилась. Саша достал из шкафа две стопки и бутылку. Мы без слов выпили.
Я знала, что он тоже чувствует облегчение, узнав, что за моим похищением стоит не Луиза.
— Как ты о ней узнала? — спокойно спросил Саша, но в глазах я видел вихрь эмоций.
— Отец, по-пьяни, проболтался, — честно призналась я.
— Не зря я давно хотел прочесть ему лекцию о вреде алкоголизма, — буркнул он, разливая по стаканам коньяк.
Я покосилась на бутылку и хмыкнула. Саша проследил за моим взглядом и спросил спокойно:
— Ты хоть раз видела меня пьяным?
Мне на это возразить было нечем. Я видела не раз, как дядя выпивал, и даже пару раз составила ему компанию, но вот пьяным не видела ни разу.
Мы некоторое время сидели в молчании.
Я думала о себе прошлой. О той, которую забыла. О той, из-за которой меня стал ненавидеть Дориан. О той, которая перевернула Мою жизнь.
Если подумать, то я и теперешняя не являюсь образцом для подражания. У меня есть много плохих сторон, но ведь есть и хорошие! Я же не состою из одного лишь зла. Я, действительно, могла жульничать, и в этом была моя ошибка. Признаю. Но и Дориан ошибся: он видел меня такой, какой ему хотелось видеть. Хотя в этом я уж, точно, не могла его винить. Вспомнить мастера Марта, и мое почти фанатическое обожание. И как мне было больно, когда я узнала, что он на самом деле никакой не гений, а шарлатан, насильник и убийца?
Чем больше я думала, тем больше понимала: во всем случившемся, виновата не я, и он, а мы… Но это не значит, что я могла его простить.
Он ведь когда узнал, что я жульничаю благодаря своей крови, мог тогда ворваться в класс и воскликнуть: «Ага! Значит, ты жульничаешь, и я умней и способней тебя!». Но он поступил подло, и сдал меня. Даже не продал, а просто сдал из-за ущемленного самолюбия и разрушенного идеала.
Пустышка? Даже если так, неужели это был повод обрекать меня на медленную и болезненную смерть?
Надо было его спросить об этом.
— О чем думаешь? — спросил дядя.
— Так сразу и не ответишь, — ответила я медленно. — Можно сказать: осмысливаю слова Дориана.
— Я не буду говорить, что ты поступила тогда глупо, сама поймешь, не маленькая уже. Но знай: нас и обычных артефакторов нельзя сравнивать. Это то же самое, если сравнивать богов и полубогов. У нас просто другие уровни силы, и мы уж точно не решали, кем именно нам родиться. — Дядя глубоко вздохнул и продолжил, понизив голос: — Когда она продала меня, я ненавидел себя за то, что родился с подобными способностями. Если бы не они, думал я, то все было бы по-другому. И я не раз представлял себя, как бы выгладила эта «другая жизнь». Я даже попытался жить другой жизнью, но знаешь Элла, это трудно. Очень трудно бороться с жаждой своей крови. — Саша замолчал и решительно выдал: — Я собираюсь уйти из стражи и вновь вернуться к артефактам. Все это, — он обвел комнату руками, — не для меня, как бы я не пытался себя уговорить в обратном. Здесь я задыхаюсь…
