Терри Пратчетт - Мор, ученик Смерти
Она легонько похлопала его по руке.
— Бедный старый Кувыркс, — посочувствовала она.
— Мне всего двадцать, мэ-эм.
Она встала и перешла в будуар. Одна из вещей, которой вас учит положение принцессы, — это как всегда быть старше любого человека рангом ниже вашего.
— Да, полагаю, должно существовать такое явление, как молодые волшебники, — она полу обернулась. — Просто люди всегда представляют их себе стариками. Интересно, почему так?
— Из-за суровых ограничений, которые влечет за собой призвание волшебника.
— Что же подтолкнуло тебя к решению стать волшебником? — голос принцессы звучал приглушенно, как будто голова у нее была чем-то закрыта.
— Работа чистая, в тепле, тяжестей поднимать не надо, — объяснил Кувыркс. — И еще, мне кажется, я хотел узнать, как устроен мир.
— И ты преуспел в этом?
— Нет.
Кувыркс был не большим мастером вести светскую беседу. Иначе он бы никогда не позволил себе забыться настолько, чтобы ответить вопросом на вопрос:
— А что подтолкнуло тебя к решению стать принцессой?
После непродолжительного задумчивого молчания она произнесла:
— Знаешь, это было решено за меня.
— Прости, я…
— Быть монархом — своего рода семейная традиция. Мне кажется, с волшебством то же самое; твой отец наверняка был волшебником?
Кувыркс скрипнул зубами.
— Нет, — наконец выговорил он. — Не совсем. Я бы даже сказал, он не имел к волшебству абсолютно никакого отношения.
Он знал, что последует за этим, и вот оно пришло, точное, как закат, произнесенное тоном, окрашенным легкой насмешливостью и беспредельным любопытством.
— О? Так это правда, что волшебникам не позволено…
— Ну, если это все, мне действительно пора уходить, — громко произнес Кувыркс. — Если я кому-то понадоблюсь, пусть идет на звук взрывов. Я ухожж-уу-у-! Кели выплыла из туалетной комнаты. Нельзя сказать, что женская одежда относилась к числу вопросов, которыми Кувыркс был сильно озабочен, по правде сказать, когда он размышлял о женщинах, нарисованные его воображением картины вообще не включали в себя такую деталь, как одежда. Но от зрелища, которое предстало перед ним в эту минуту, у него перехватило дух. Кто бы ни был создателем этого платья, чувства меры он был лишен начисто. Он положил кружево поверх шелка, отделал все это черным дурностаем, перевил жемчужными нитями все места, через которые проглядывало обнаженное тело, взбил и накрахмалил рукава, добавил серебряной филиграни, а потом опять взялся за шелк.
И в самом деле казалось совершенно невероятным, что такое можно сотворить всего лишь из нескольких унций тяжелого металла, десятка раздраженных моллюсков, пары-тройки дохлых грызунов и большого количества нитей, извлеченных из брюха насекомых. Принцесса не столько надела платье, сколько заняла его; если нижние оборки не поддерживались колесиками, то Кели была значительно сильнее, чем Кувыркс привык считать.
— Что скажешь? — осведомилась она, медленно поворачиваясь. — Это платье носила моя мать, бабушка и ее мать.
— Что, все вместе? — Услышь Кувыркс положительный ответ, он с готовностью поверил бы.
«Как ей удалось туда влезть? — гадал он. — Там, сзади, наверное, есть дверь…»
— Это фамильная драгоценность. Корсаж отделан настоящими бриллиантами.
— А это какая деталь — корсаж?
— Вот эта деталь. Кувыркс содрогнулся.
— Очень впечатляет, — проговорил он, овладев собой в достаточной степени, чтобы рискнуть заговорить. — А тебе не кажется, что она выглядит чересчур зрелой?
— Она выглядит по-королевски.
— Да, но, наверное, платье не позволяет тебе двигаться быстро?
— Я совершенно не намерена бегать. Надо блюсти свое достоинство.
Еще раз в складках губ принцессы проявилась жесткая линия, происхождение которой прослеживалось до того самого предка-завоевателя, который предпочитал двигаться быстро, а о королевском достоинстве знал ровно столько, сколько умещалось на кончике копья.
Кувыркс развел руками.
— Хорошо, — сдался он. — Отлично. Мы делаем все, что можем. Остается лишь надеяться, что у Мора появятся свежие идеи.
— Трудно доверять призраку, — ответила Кели. — Он ходит сквозь стены!
— Я думал об этом, — поддержал тему Кувыркс. — Любопытная деталь, не правда ли? Он проходит сквозь предметы только в том случае, если не знает, что делает это. Мне кажется, это профессиональное заболевание.
— Что?
— Вчера вечером я почти пришел к некоему заключению. Он становится реальным.
— Но мы все реальны! По крайней мере, ты и, полагаю, я тоже.
— Но он становится более реальным. Чрезвычайно реальным. Почти таким же реальным, как Смерть, а дальше уже некуда.
* * *— Ты уверена? — недоверчиво переспросил Альберт.
— Разумеется, — кивнула Изабель. — Рассчитай сам, если хочешь.
Альберт вновь углубился в гроссбух, его лицо являло собой портрет неуверенности.
— Ну, вполне возможно, здесь почти все сделано, — неохотно снизошел до ответа он и переписал два имени на клочок бумаги. — Все равно, есть только один способ проверить это.
Выдвинув верхний ящик стола Смерти, он извлек оттуда большое кольцо для ключей. На нем висел только один ключ.
— ЧТО ПРОИСХОДИТ? — осведомился Мор.
— Нужно достать жизнеизмерители, — объяснил Альберт. — Ты должен пойти со мной.
— Мор! — с придыханием воскликнула Изабель.
— Что?
— То, как ты произнес… — она умолкла, словно внезапно обессилев. — О, ничего. Просто это прозвучало… чудно.
— Я всего лишь хотел знать, что сейчас происходит.
— Да, но… ах, не обращай внимания.
Бесцеремонный Альберт протиснулся между ними и вывалился в коридор.
Боком, подобно двуногому пауку, он передвигался до самой двери. До той самой двери, которая всегда была заперта. Ключ подошел идеально. Дверь отворилась.
Петли даже не скрипнули. Шелест глубокого безмолвия.
И рев песка.
Мор и Изабель замерли в проеме, как вкопанные, наблюдая за Альбертом, который переходил от одного часового острова к другому. Звук проникал в тело не только через уши. Он входил в ноги, поднимался до самого черепа и заполнял мозг. Вы не могли думать ни о чем другом, кроме как об этом шипящем сером шуме бесконечно падающего песка, звуке миллионов жизней, которые проживались в эту минуту. И низвергались в направлении своей неминуемой участи.
Они переводили взгляды с одного бесконечного ряда жизнеизмерителей на другой. Каждый прибор индивидуален, каждый имеет имя. Свет факелов, укрепленных на стенах через равные интервалы, бросал на стекло отблески, и казалось, что внутри каждых часов живет звезда. Дальние стены помещения не были видны. Их затмила целая галактика отраженного света.
Мор чувствовал, как пальцы Изабель все крепче и крепче впиваются ему в руку. Когда она заговорила, в ее голосе звучало напряжение:
— Мор, некоторые из них такие маленькие.
— Я ЗНАЮ.
Ее хватка стала ослабевать — очень медленно. Как если бы кто-нибудь водрузил туза на верхушку карточного домика и принялся отводить руки, очень осторожно, чтобы не обрушить все сооружение.
— Скажи еще раз? — тихонько произнесла она.
— Я сказал, что знаю об этом. Ничего не могу поделать. Разве ты не бывала здесь раньше?
— Нет, — слегка отстранившись, она смотрела ему прямо в глаза.
— Здесь ничем не хуже библиотеки, — заявил Мор и почти поверил себе. Разница лишь в том, что в библиотеке ты читаешь про это, тогда как здесь можешь своими глазами наблюдать, как все происходит. Почему ты так смотришь на меня?
— Я просто пыталась вспомнить, какого цвета у тебя были глаза, ответила она, — потому что…
— Эй, надеюсь, вы достаточно наобщались друг с другом! — рев Альберта перекрыл рев песка. — Сюда!
— Карие, — сказал Мор Изабель. — Они карие. Почему ты спрашиваешь?
— Пошевеливайтесь!
— Тебе лучше пойти и помочь ему, — нашла удачный выход Изабель. Похоже, он здорово вышел из себя.
Мор покинул ее, чувствуя себя так, словно он внезапно оступился и погрузился в болото неловкости. По выложенному плитками полу он прошествовал к тому месту, где стоял Альберт, нетерпеливо постукивающий ногой по полу.
— Что я должен делать? — спросил Мор.
— Просто следуй за мной.
Помещение разветвлялось на целую серию коридоров, вдоль каждого из которых рядами стояли песочные часы. То там, то здесь полки разделялись каменными колоннами с выбитыми на них угловатыми отметками. Время от времени Альберт бросал на них взгляд, но, в основном, уверенно вышагивал по песочному лабиринту, точно знал каждый поворот наизусть.
— Для каждого человека существуют свои часы, Альберт?
— Да.
— В таком случае, эта комната не кажется достаточно вместительной.
