Дуглас Адамс - Долгое чаепитие

На западной стороне Сент-Пэнкрас, всего в нескольких ярдах от Юстон-роуд, лестница вела ко входу в «Мидданд-Гранд-отель» — огромное мрачное готическое здание, ныне пустое и заброшенное, как раз перед железнодорожной станцией Сент-Пэнкрас.

Прямо над верхними ступенями поместили надпись золотыми буквами, извещающую, что это и есть станция Сент-Пэнкрас.

Пристроившись за последней группкой старых бродяг, Дирк не спеша поднялся по лестнице, которая привела к маленькому кирпичному гаражу. Справа вздымалась громада старого отеля. Причудливые башни, башенки и шпили острыми иглами тыкались в ночное небо.

Высоко в мерцающем сумраке стояли на страже безмолвные каменные статуи. Изваяния драконов припали к земле, глядя в неспокойное небо, и Дирк Джентли в развевающемся кожаном пальто приблизился к огромным железным воротам, ведущим в отель и в огромное сводчатое депо станции Сент-Пэнкрас. На верхушках колонн восседали каменные крылатые собаки.

И вот здесь-то, между входом в отель и кассовым залом, стоял серый фургон марки «мерседес» без опознавательных знаков. Дирк сразу понял, что именно этот фургон выпихнул его с дороги в окрестностях Костводдса.

Дирк зашел в просторный кассовый зал. Вдоль стен расположились мраморные колонны, напоминающие подставки для факелов.

В такое время ночи кассы закрыты — поезда со станции Сент-Пэнкрас не ходят всю ночь напролет. И за кассами обширный зал самой станции и огромное старое депо в викторианском стиле терялись в непроглядном сумраке.

Дирк мирно притаился у входа в кассовый зал и наблюдал, как старые оборванцы и нищие леди разбредались по станции. Их оказалось побольше двух дюжин — может, около сотни, и они толпились теперь в неверном сумраке огромного зала и казались настороженными и взволнованными. Но вот их становилось все меньше и меньше — даже по сравнению с первоначальным количеством. Дирк напряженно вглядывался в темноту, пытаясь понять, что происходит. Покинув наблюдательный пункт у входа в кассовый зал, он прошел на перрон.

Их осталась жалкая горстка. У Дирка возникла отчетливое ощущение, что они ускользают, превращаясь в тени, и растворяются в мерцающем сумраке.

Дирк нахмурился.

Это уж слишком. Он позабыл всякую осторожность и ринулся догонять исчезающие тени. Но когда он добежал до середины вестибюля, никого уже не осталось. И Дирк в недоумении кружил по совершенно пустой станции.

26

Кейт не кричала только потому, что не могла — они поднимались все выше и выше, а значит, и воздух давил на легкие все сильнее.

Спустя несколько секунд ускорение уменьшилось, и она обнаружила, что жадно хватает ртом воздух, боясь задохнуться; глаза слезятся так, что едва можно что-либо разглядеть, ветер больно хлещет по лицу, треплет волосы и одежду, колени дрожат, а зубы выбивают барабанную дробь.

Ей пришлось бороться с собой, чтобы подавить тягу к сопротивлению. С одной стороны, ей совершенно точно не хотелось, чтобы ее отпустили. Если только она хоть что-то понимает в происходящем, то она действительно уверена, что этого не хочет. Но, с другой стороны, совершенно естественный страх боролся в ней с клокочущей яростью — ведь ее без предупреждения подняли в небо. В результате ее борьба с собой имела довольно жалкий вид, и Кейт здорово разозлилась. Наконец она ухватилась за руку Тора — совершенно малодушный и недостойный поступок.

Ночь — благодарение Богу — была очень темная, так что Кейт полагала, что землю она видеть не может. Те огоньки, что мелькали то там, то тут, сейчас проплывали прямо под ней, но инстинкт не идентифицировал их как земных представителей. Даже мерцающие огни причудливого дворца, на которые она обратила внимание за несколько секунд до стремительного полета, сейчас остались далеко позади.

Они продолжали подниматься.

Кейт не только не могла сопротивляться, она даже ни единого слова не могла вымолвить. Хотя, возможно, ей бы удалось дотянуться и вцепиться зубами в руку этого тупого грубияна. Но Кейт убедила себя, что идея, может, и не столь плоха, но все-таки разумнее будет оставить ее на уровне намерения, а не реального действия.

Воздух был плохой и раздражал легкие, из носа и глаз текло, да так сильно, что она ничегошеньки перед собой не видела. Когда один-единственный раз она все-таки попыталась посмотреть, что впереди, то увидела лишь молот, мчащийся во тьме, и руку Тора, вцепившуюся в молот. Похоже, именно молот и тянул за собой Тора. Итак, одной рукой Тор держал молот — или молот держал Тора, как вам больше нравится, а другой рукой Тор обхватил Кейт за талию. Разумеется, сила Тора не могла не поразить ее воображение, но злилась она ничуть не меньше.

У нее возникло ощущение, что теперь они скользят под самыми облаками. То и дело им приходилось пробираться сквозь что-то влажное и вязкое, и тогда дышать становилось еще труднее. Леденящий воздух был горек, мокрые волосы трепал ветер и хлестал ими по лицу.

Кейт пришла к выводу, что такой холод ее определенно прикончит, и немного погодя она убедилась, что уже вроде начинает терять сознание. По правде говоря, она понимала, что сама очень хочет потерять сознание, но, к сожалению, это ей никак не удавалось. Время ускользало в сером сумраке, и Кейт все меньше осознавала, сколько часов прошло.

Наконец ей показалось, что они замедляются и идут на снижение. Голова кружилась, подступали приступы тошноты, а желудок, казалось, медленно скручивали.

Воздух становился все хуже, если только такое возможно. Нет, явно хуже, и запах еще отвратнее, и вкус более ядовитый, и вдобавок воздух стал гораздо более буйным. Теперь они определенно шли на снижение, и полет становился все труднее. Теперь молот указывал вниз.

Им снова пришлось пробираться сквозь толщу влажных липких облаков, и вот уже земля совсем близко.

Они летели так медленно, что Кейт даже удалось оглядеться вокруг. И вот тут-то Тор отпустил молот. Она не могла в это поверить. Он разжал руку буквально на долю секунды — только чтобы она могла ухватиться за молот. Теперь они повисли на рукоятке, а молот неспешно летел вперед. Во время этого маневра Тор подкинул Кейт вверх, но потом поймал. Вот они спустились ниже, еще ниже и еще…

Где-то впереди раздался оглушительный грохот. Тор вдруг побежал, перепрыгивая через камни и кусты, тормознул пяткой и остановился.

Наконец они могут спокойно стоять на твердой земле, правда, их шатает, но земля под ногами определенно твердая.

Кейт немного наклонилась вперед и несколько секунд пыталась восстановить дыхание. Отдышавшись, она выпрямилась и уже совсем было собралась предъявить исчерпывающий счет за все происшедшее, и так громко, как только получится, но внезапно у нее возникло отчетливое чувство опасности.

Вокруг тьма кромешная, но ветер доносил запахи моря. Море где-то совсем близко — сейчас Кейт отчетливо слышала, как оно грохочет о камни. Ей показалось, что море не только совсем рядом, но прямо под ними, значит, они стоят на краю отвесной скалы. Кейт изо всех сил вцепилась в руку бесчувственного бога, затащившего ее сюда, тщетно надеясь, что ему будет больно.

Она понемногу приходила в себя и, как только голова перестала кружиться, прямо перед собой заметила странное свечение; немного подумав, поняла, что светится море.

От моря исходил призрачный свет. Волны высоко вздымались и с грохотом разбивались о скалы.

Кейт безмолвно наблюдала буйство стихии.

— Я встретил вас в аэропорту, — раздался за спиной прерывистый голос Тора. — Я пытался попасть домой в Норвегию на самолете. — Он показал на море. — Я хотел, чтобы вы увидели, почему я не мог добраться по-другому.

— Где мы? Что это? — настороженно спросила Кейт.

— В вашем мире это Северное море. — Тор повернулся и пошел восвояси, волоча молот.

Кейт поплотнее закуталась в насквозь промокшее пальто и поспешила следом.

— Ладно, но почему вы просто не полетели домой так же, как мы прилетели сейчас, но только — э-э… как вы говорите, в нашем мире?

Ярость утихла, осталось только беспокойство о правильности терминологии в столь необычном разговоре.

— Я пробовал, — откликнулся Тор, продолжая идти.

— Ну и что случилось?

— Я не хочу об этом говорить.

— Но почему?

— Это не тема для дискуссии.

И тут Кейт здорово взбесилась.

— Это что — божественное поведение? — заорала она. — Не отвечать на вопрос, если он вам не по вкусу?

— Тор! Тор! Это ты!

Тоненький голосок еле пробивался сквозь порывы ветра. Кейт внимательно всматривалась в темноту. Вскоре показался раскачивающийся фонарь.

— Это ты, Тор?

Кейт увидела маленькую старушку. Она держала фонарь над головой и взволнованно торопилась в ним.

— Я увидела твой молот. Как я рада тебя видеть! — ласково бормотала она. — Ох плохие только времена настали, ох плохие… Я вот только что горшок на огонь поставила, думала, может, сначала выпью чашечку горячего, а потом уж можно и порешить себя. Но вот тут-то я себе и говорю: погоди еще пару деньков, Тсулива… Тсувила… Свули… — тьфу! — Тсуливаенсис, никогда не могу сразу собственное имя правильно выговорить, когда сама с собой беседую, и от этого еще хуже становится, — ты ведь знаешь, как это бывает, такой сообразительный мальчик, как ты… Я всегда считала тебя умненьким мальчиком, что бы там другие всякие на тебя ни наговаривали, — ну так вот, и говорю я себе — погоди, Тсуливаенсис, может, еще кто и придет, ну а уж коли никто не придет — вот тогда самое время и руки на себя наложить. И вот, смотрите! Ты тут как тут! Ох, как я рада! Ну, добро пожаловать, мой мальчик! Я вижу, с тобой маленькая подружка. Ты мне ее представишь? Здравствуй, миленькая, здравствуй! Меня зовут Тсуливаенсис, но я совсем не обижусь, если ты не сможешь выговорить это без запинки.