Игорь Соколов - Любовь в эпоху инопланетян
Закон обратной силы не имеет!
Моей целью было добиться ее как девушки, а нет, так и черт с ней…
И ходил я за ней по пятам везде, оглашенный…
Куда она, туда и я, как бычок на привязи…
А она, волшебница моя, глазищими своими так и сверкает, так и зыркает на меня, так и посматривает, подмигивает и смеется, а голосок у нее точно струнка какая звенящая, аж в самое сердце меня бац и навылет…
Как поглядит, так у меня сердце-то и обмирает…
За сердце хватаюсь, глаза закрываю, а ее уже и след простыл…
И так каждый божий день… С ума сойти можно и не проснуться!
А тут подошел ко мне приятель мой, Сепов, и говорит: И фигли ты из—за нее с ума сходишь, хочешь, она сама за тобой как шавка побежит?!
– Да, ты, что, говорю, сволочь такая, мою деву ненаглядную позорить вдруг вздумал?!
– Да, нет же, – машет рукой Сепов, – просто бабка моя кого хошь, заговорить может…
– Да, ты что?! – удивляюсь я, – и много она берет за это?!
– Да сколько тебе не жалко! – смеется Сепов…
И пошел я за ним к его бабке…
Иду, а сам по дороге свои медяки считаю…
Отдал я свои жалкие копейки его бабке, а та меня обматюгала, поплевала мне в лицо, да назад деньги мне в карманы пихает… И выбежал я от нее как ошпаренный… Даже с Сеповым не попрощался…
Бегу, а сам думаю, и чего я, дурак, пожадничал, сразу двугривенный не отвалил! И только я так подумал, как из-за угла на меня волшебница моя ненаглядная вылетает, да как схватит меня изо всех своих девичьих сил, да как начнет аж посреди улицы целовать-миловать… Целует и мурлычит!…
Мурлычит и целует, зорька моя ясная!…
А у самой слезы от любви такой безумной бегут…
От удивления я даже бежать вроде как кинулся, да куда там, вцепилась в меня как шавка какая и отпускать боится, вдруг сбегу куда…
– Да не сбегу я, – шепчу ей, – пойдем-ка во лесок, во кусток и друг к другу под бочок!
И пошли мы с ней одною безумною страстью палимые…
Несемся как на ангельских крылах, аж земли под ногами не чуем…
А потом как вспыхнули оба под кустиком, как зажглись глазки наши да сердечки, как разбежалась кровь по жилам, а семя по лону, так и стали мы мужем и женой…
А бабку Сепова я с тех пор за три версты обегаю, и если, не дай Бог, увижу ее, все в церкву бегу, и молюсь там нашему Боженьке, и прощения у него прошу за любовь мою окаянную… Ведь краса-то моя ненаглядная уже с десяток детишек мне нарожала, а остановиться никак не может, люблю, говорит, сукин сын, тебя, как шавка какая, и готова за тебя, ненаглядный мой, все свои жизни отдать, какие имею и какие не имею!…
Во, как вздыбилась, голубка моя прелестная!
Я уж через Сепова просил его бабку как-то охладить пыл моей волшебницы, но куда-то там…
– Закон, – передала мне через Сепова его бабка, – обратной силы не имеет!… Аминь!…
Наслаждение как наваждение
Кому был нужен секс, вам или ей?!… Это не имело значение…
Вы просто целенаправленно удалились от всех в лес, в его густые заросли, чтобы проникнуть друг в друга… Вам было интересно…
Вы только познакомились, а еще вы выпили и были одинаково пьяны от полноты ощущений, ярких красок лета и от свободы, которой вам так не хватало в городе… И вы вдвоем устремились на зов предков…
Вы проникли друг в друга поспешно от нетерпения…
Вам не надо были нежных прелюдий… Вам надо было сразу и сейчас…
Без промедлений… И вы сделали это…
И произошло какое-то странное затмение…
Вы оба силились понять, что с вами только что произошло…
Яркая вспышка… Оргазм… Наслаждение…
И вы изумились тому, что это вообще могло быть с вами…
У вас были семьи, но там все было как-то скучно и серо, обыденно…
А тут яркость и необычность ощущений…
И вы почти сразу же потеряли голову, и тут же почувствовали, что не можете друг без друга… И это вас так поразило, что вы почти одновременно развелись…
Но у вас не было жилья, и у вас были дети, но вы оставили их ради того наслаждения, что обрели благодаря друг другу…
Тогда вы сняли однокомнатную квартирку на краю города…
И добирались с работы ближе к ночи…
Но ваши ночи были все еще волшебными, лишь изредка проскальзывала печаль по утраченным семьям и детям, которых вы любили…
Прозрение пришло чуть позднее, когда вы пресытились друг другом… Неожиданно вы почувствовали, как наслаждение, яркое, необыкновенное и просто сказочное исчезает, ускользает от вас…
И тогда вы с отчаянием стали мучать друг друга сексом, вы обвиняли друг друга в отсутствии ласк, нежности и торопливости, без которой, как вам казалось, нельзя добиться истинного наслаждения…
И наслаждение стало для вас лишь навязчивым наваждением, которого вы пытались добиться друг от друга…
И как же так, семьи были разрушены, отношения с бывшими супругами и детьми навсегда испорчены, а наслаждение, ради которого вы пожертвовали всем в своей жизни, неожиданно пропало…
– Ау, где ты, наслаждение! – кричали вы и занимались отчаянно сексом, который походил на физические упражнения двух помешавшихся на борьбе борцов…
– Уф, уф… шептали вы, потея и мучаясь друг с другом…
– Это какой-то бред! – говорил ты, и она тут же с тобой соглашалась, и вы плакали, истерически обняв и жалея друг друга…
Но самое странное, что вы при всей своей жалости продолжали ненавидеть друг друга как и само наслаждение, за то, что оно было и вдруг куда-то быстро слиняло, исчезло…
И вы стали пить возбуждающие средства, Виагру, настойку женьшеня и элеутерококка…
Вы пытались друг из друга высосать все силы, возбудить и растормошить все чувства, какие только могли найтись в вашем несчастном теле, но добиться того яркого и незабываемого мига, который был, не могли…
Ибо он, сволочь, почему-то не наступал и вы опять неумолимо обвиняли друг друга во всех смертных грехах…
От отчаянья вы начали пьянствовать и бить друг друга чем попало…
Вас выгнали с работы, сначала ее, потом и тебя, а потом уже и из квартиры за неуплату, и вы поселились в каком-то глухом и заброшенном поселке в сорока километрах от города…
Вы жили в доме без окон и дверей, и спали на досках, едва прикрытых соломой… Вы собирали с помойки ненужное тряпье и недоеденную пищу, но все еще продолжали мучать друг друга сексом, который, как вам казалось, должен был явить вам то самое наслаждение, из-за которого вы и сблизились навеки друг с другом…
Но наслаждения не было, кругом царило одно только разочарование…
Ваши глаза были пусты, а лица безнадежны…
И неожиданно вы вдруг вернулись в свои семьи и покаялись…
Сначала ты, а потом она… И постепенно обыденность обрела прежние черты смертного постоянства и того спокойствия, с каким вы легко и до этого тратили свои дни под солнцем… Но совершенно неожиданно вы встретились снова…
И между вами опять пробежал ток, и вы опять удались в лес…
И там опять к вернулось то самое яркое и невероятное наслаждение…
– Ох, – вздохнул ты от неожиданности…
– О, Боже, – плакала она, ощущая всем лоном то самое, когда-то пропавшее наслаждение…
Но вы уже боялись его и не доверяли ему…
Вы боялись, что оно снова исчезнет как в прошлый раз, и поэтому вы стали встречаться украдкой…
Но однажды ваши супруги вас случайно выследили и ваши семьи снова развалились, и вы опять сняли, но уже другую квартирку на окраине города…
Вы уже боялись ложиться друг с другом в постель, заранее боясь, что наслаждение куда-то снова исчезнет и оставит вас навсегда в дураках…
Но наслаждение никуда не уходило…
Оно было с вами и это было загадкой вашего бытия…
Наваждение, в которое превратилось ваше наслаждение изумляло и одновременно лишило вас разума и вы боялись себе в этом признаться…
Вы боялись даже самих себя, ибо были сами создателями этого странного наслаждения и наваждения одновременно…
А потом наслаждение снова куда-то пропало… И вы тогда печально поглядели друг другу в глаза, расплакались, обнялись и расстались уже навсегда… То есть до следующего случайного оргазма!… Аминь!…
Истерика жены или в сладостном мечтании двух дев
Я плакал, потому что у жены была истерика…
В истерике она всегда рвала мои стихи, а я их забывал и не мог вспомнить… Хорошо если она их забывала сбросить в унитаз и смыть… Тогда по клочкам я их собирал, но как правило, в живых оставались только самые нелепые и глупые стихи, что в какой-то мере подтверждало ее утверждение, что я не поэт, а бумагомаратель…
Я не хотел быть бумагомарателем и поэтому постоянно подбрасывал ей в чай антидепрессанты… Она их пила и ласково отдавалась мне везде, где я хотел… Чаще на балконе при свечах и при соседкиных раскрывшихся очах…
Мы извергали молнию и гром, окружая лоном сладострастным мой сон… Соседка была выпрыгнуть готова к нам с седьмого и на наш шестой… Но мы сближались ярко снова и она шептала только: Ой!…
