Игорь Мытько - Сестрички и другие чудовища
— Туда!
— Пусть туда полковник идёт, — сказал О., цепляясь за рукав Мари с обречённостью умирающего бультерьера. — Полковник василисков не увидит, а Ирэн увидит и уведёт.
Все посмотрели на полковника, который впервые за пятнадцать лет улыбнулся.
— Наконец-то, — сказал Мрак и вошёл в двери.
— Значит так, вижу… — донесся из зала его уверенный голос. После чего из зала последовательно донеслись сдвоенное шипение, вскрик Ирэн и грохот.
— Всё! — прорычала Мари, выдираясь из цепких рук Образцова.
Крепко зажмурившись, девушка влетела в зал и принялась хватать окружающее пространство, — как в детстве, когда они с сестричкой играли в «слепого кота». Через секунду к ней присоединилось ещё пара десятков «слепых котов».
— Ирэн! Отзовись! — крикнул О.
— Иришка! Молчи! Не привлекай внимания! — возразил Образцов.
— Разговорчики в бою! — окоротил их швед. — Ловим молча!
«А если я сейчас василиска вместо Ирэн поймаю?» — спохватился О. Но не успел он испугаться, как обрадовался.
— Она здесь! — завопил лейтенант.
— Отпусти! — завизжала Ирэн.
— Отходим! — чуть не сорвался в крик швед. — И смотрите у меня — глаза не открывать!
Спецназ отошёл, можно сказать, в идеальном порядке, только дверной косяк слегка вынес и на выходе с каменным стуком повалил Джеффа.
— Отвернулись от зала! — рявкнул скандинав. — Открыть глаза! Оба-на…
Дальше всех от входа в зал стояли лейтенант О. и спасённая им Ирэн. И целовались. Вернее, целовался только О., его партнёрша по поцелую пыталась вырваться из конвульсивных объятий лейтенанта. Это удалось только после умело проведённого освобождения от захвата и чёткой передней подножки.
— Я не Ирэн! — сказала Мари и снова бросилась в зал, но была заблокирована Образцовым и шведом.
— Не Ирэн, — согласился О. с пола.
Генерал Шастель, ухитрившийся не принимать участия ни в чём, что произошло за последние пару минут, встал с табуретки.
— На правах старшего по званию я вновь принимаю командование на себя, — сказал он. — Мари, я не имею права рисковать своими людьми.
— Только что рисковали же!
— Только что мои люди спасали одного из моих людей. А рисковать моими людьми, чтобы спасти людей моих людей…
— А рисковать своими зубами вы можете? — перебила его Мари.
Шастель предусмотрительно упёрся подбородком в грудь и участливо наклонился к каменноголовому Джеффу:
— Голубчик, вам-то уже почти всё равно. Может, сходите, глянете, что там как?
Капитан Америка, предположительно кивнув, позволил поднять себя и заглянул в зал.
Обернулся к остальным и развёл руками.
— Медалей не будет! — расшифровал спецназовский знак швед.
И действительно, в зале не оказалось ни кошмаров, ни Ирэн — зато в стене красовался свежий пролом, а среди каменных коллег с занесённой для шагания ногой стоял полковник Марк.
— Мрак увидел кошмар?! — изумился лейтенант.
— Значит, это был не кошмар, — сказал майор.
— А кто?
— Какая разница! — закричала Мари. — Ирэн похитили! Где её теперь искать?
— В ресторане, — ответил швед.
— Полагаете, они отправились в ресторан… зачем? Отпраздновать удачное похищение? — осторожно уточнил Шастель, уже делающий бойцам тайные знаки: «Ваш командир спятил, незаметно подберитесь к нему и обездвижьте, только сильно по голове не бейте, ему ещё отчет писать».
Швед, почувствовав неладное, торопливо добавил:
— Мы там радар-планшет забыли. Найдём радар, найдём и заложницу.
И оказался более чем прав.
* * *К дверям ресторана спецназ подошёл в состоянии вздёрнутой боевой готовности.
По дороге командир спецназовцев получил от Шастеля три выговора: за оставление ценного оборудования без присмотра, за глупый вопрос: «А разве не Мари должна за этот планшет отвечать?» и за враждебное молчание в адрес руководства.
Поэтому швед сосредоточился на командовании своими бойцами, комбинируя приказы с интернациональными ругательствами. Даже тренированные спецназовцы иногда не различали приказы и ругательства, но пока обошлось без травм.
Когда дверь ресторана не захотела распахнуться, швед двумя пальцами отправил две группы проверить другие двери, а сам уже собрался вынести первую дверь запрещённым приёмом — шлемом, но изнутри закричали:
— Не входите, пожалуйста, мы тут…
«Переодеваемся», — некстати подумал О.
— …разговариваем!
— Сестричка! — Мари на радостях чуть не вынесла всё-таки дверь шлемом шведа. Причём не извлекая оттуда шведа. — Сейчас мы тебя освободим!
— Сестричка! — эхом отозвалась Ирэн. — Не надо меня освобождать! Мы! Просто! Разговариваем!
— Молодец девушка, — одобрительно кивнул Шастель, — пусть тянет время, мы сейчас подготовим штурм.
— Какой штурм?! — возмутился О. — У них же заложница! По инструкции мы должны выполнять их требования!
— Ира! — гаркнул Образцов. — Какие у похитителей требования?
— Дайте поговорить! — заорала Ирэн из-за стены.
Джефф вдруг принялся ожесточённо жестикулировать, то набирая номер, то прикладывая руку к уху.
— Потом позвонишь! — возмутился О.
— Ему для дела! — возразил Образцов. — Джефф, тебе же для дела?
Американец так горячо кивнул, что чуть не поранил себя.
— Дайте ему кто-нибудь телефон!
Шастель извлёк из кармана старенький мобильник и протянул его коллеге. Капитан тут же принялся набирать.
Вернулись группы разведчиков, доложились. Все двери в ресторан забаррикадированы, предположительно кухонными плитами, окон нет. Дыра из коридора в подсобку свободна, но дверь из подсобки в ресторан опять-таки забаррикадирована.
— Сестричка! — не выдержала Мари. — Скажи им, что если они тебя обидят, я их… я их…
— Не надо! — крикнула Ирэн. — Они хорошие!
— Хельсинкский синдром, — понимающе кивнул Шастель.
Джефф обиженно хрюкнул и продемонстрировал окружающим экран мобильника. На нем было набрано «Хельсинкский синдр…»
— Ага, — согласился Образцов. — Клавиатурка того… неудобная. Дайте ему кто-нибудь нормальный смартфон!
Получив от шведа телефон размером со сковородку, американец каким-то образом повеселел каменным лицом и принялся набирать с удвоенным энтузиазмом.
Мари, Образцов и О. прижались ушами к дверям. Внутри Ирэн то ли оправдывалась, то ли упрашивала собеседников — на неизвестном языке. Собеседники шипели короткими, как плевки гюрзы, фразами.
— «Филос»… «мета»… «махия», — самый острый слух оказался у Образцова, — и ещё «Аделифи». Это что за язык? Эдуард!
Эдуард, в данный момент почему-то думавший о квантовой механике, вздрогнул:
— Похож на… э-э-э… греческий, — сказал учёный с богатым национальным прошлым. — Но это не… э-э-э… греческий.
Мари, которой показалось, что разговор за стеной пошёл на повышенных тонах, забарабанила в дверь:
— Эй, вы! Похитители! Возьмите вместо неё меня!
Джефф, огорчённый пуще прежнего, сунул под нос смартфон, на котором успел написать: «Возьмите меня в заложники вместо…»
— Есть у кого планшет? — спросил лейтенант.
— Баловство это! — решительно сказал Образцов, выудил из-за пазухи блокнот с карандашом и вручил его капитану.
— Похитители! — не отрывалась от двери Мари. — Обменяйте меня на неё! Вы даже не заметите разницы! Ирэн! Переведи им!
Дверь открылась и показалась взлохмаченная голова Ирэн в чёрных очках.
— Значит, так! Они согласны поменять меня на Мари.
— А может, на меня?! — героически предложил О.
— Лучше на меня! — возразил Образцов.
— Меня! — прогундосил швед из глубины шлема.
Джефф несколько раз подпрыгнул, привлекая внимание к вырванному из блокнота листочку: «Меня! Меня!».
— А может, лучше вертолёт и два миллиона долларов? — сломал тенденцию Шастель.
Ирэн строго осмотрела собравшихся.
— Сказано Мари — значит Мари! И учтите, если требования не будут выполнены, они начнут убивать заложников!
— Они же хорошие, — сказал Шастель.
— Они хорошие! — крикнула Ирэн. — Только злые.
— Заложников? — удивился Образцов. — Ириша, а сколько там заложников?
Ирэн поправилась:
— То есть будут отрезать по одному… в общем, мучить будут!
После чего захлопнула дверь.
Джефф с треском вырвал ещё один листок: «Никаких переговоров с террористами!»
— Никаких пере… — начал швед и осёкся, глядя на американца. С русским блокнотом вместо отечественной электроники Джефф сменил отставание от мозгового штурма на опережение.
Но всех опередила Мари, которая уже стучала в дверь:
— Ирэн! Скажи им, мы согласны! Меняемся.
Завязалась дискуссия, в которой участвовали все, включая Джеффа, вооружённого простым русским карандашом. Только О. прислушивался к кошке, которая что-то осторожно закапывала на краю его души.
