Пирс Энтони - Дракон на пьедестале
Я статуя, мысленно представила Айрин, а Дор целует меня... М-да...
– Любовь и в самом деле так сильна, что и представить трудно... – начала бормотать королева и осеклась.
– Говорил я вам, что не позволю ей умереть! – воскликнул Ксантье.
Зора и впрямь оживала, то есть становилась прежней. Но скованность еще не прошла; Зора стояла как-то скособочившись, с усилием опуская и поднимая тяжелые веки. Однако камня с каждой минутой становилось все меньше, а плоти все больше.
– Ты не позволил ей умереть, – но что ее ждет теперь, ты подумал? – с печалью в голосе спросила Чем. – Муки неразделенной любви – вот ее судьба до скончания века.
А Зора оживала все больше и выглядела все лучше, все здоровее, словно взгляд горгоны излечил ее от страшной болезни.
– Я думал об этом, – медленно проговорил Ксантье. – Она сделала для всех нас столько добра... Я не очень разбираюсь в женщинах, но теперь убедился: хорошая зомби куда лучше плохой живой женщины... А Зора к тому же похорошела. И на зомби почти не похожа...
Ксантье сказал правду – Зора действительно похорошела. Любовь ли была тому причиной или магический взгляд горгоны, но Зора стала почти живой женщиной. Черты лица прояснились, тело окрепло.
– Но ты ведь... – начала Айрин, – ты ведь ее не любишь...
– Путь к Источнику любви мне известен, – ответил Ксантье. – Пойду и напьюсь, и никто меня не остановит. Она спасла меня от проклятия, а я не из тех, кто отказывается платить долги.
После этих слов Айрин прониклась к юноше еще большим уважением. Какой же он совестливый, как ясно понимает, что надо делать! Раз мать хочет, чтобы он женился, он женится. Уже и невеста есть. Это будет немного странный союз, но не бессмысленный. Фурии приговорили Зору сначала к безнадежной любви, а потом к смерти. Ксантье своим решением обратит проклятие вспять.
Он даст Зоре любовь, которая победит смерть.
Ксантье повернулся к Зоре.
– Пойдем пешком или полетим? – спросил он.
– Полетим, – ответила она. Ответила ясным, чистым голосом! И улыбнулась, обнажив в улыбке замечательные белые зубы!
Ксантье поднял Зору и посадил ее на гиппогрифа. Весила она теперь гораздо больше, но у Ксантье были крепкие руки. Потом Ксантье вскочил на спину верного коня и обнял невесту.
– Мы передадим семена Ксантиппе, – пообещал он. – Перышко тоже. А вы отправляйтесь на поиск Айви.
– Благодарю, – тихо сказала изумленная Айрин.
Гиппогриф расправил прекрасные крылья.
– Мы еще увидимся! – крикнула Чем Ксанту. Гиппогриф кивнул, поднялся в воздух и полетел в сторону Источника любви.
– Мамаше твоей невеста не понравится! – бросил вслед Гранди.
– Не сомневаюсь! – донеслось сверху. – Но женитьбу она выдумала, а я теперь покорный сын!
Гиппогриф растаял в воздухе. Айрин почувствовала, как слезы наворачиваются ей на глаза. Не от печали – от радости.
Глава 12
Глори, дочь гоблина
– Я младшая, красивейшая, милейшая дочь Горби, вождя гоблинов, живущих у Провала, – повторила Глори. Она сидела на камне и угощалась ягодами, изготовленными Хамфгоргом: голубикой, черникой, красникой, зеленикой... – И я влюблена. Влюблена в прекраснейшего юношу.
– Влюблены – это когда втрескиваются? – уточнила Айви.
– И когда теряют голову, – кивнув, добавила гоблинка. – Любовь подчас наводит грусть.
– И вовсе даже радость, – возразила Айви. Она вспомнила маму, папу, дедушек, бабушек, любовь которых действительно несла ей только радость. К тому же она сейчас отдыхала, впервые за два дня пути, и в этом тоже была радость. – Папа говорит, любовь разветривает грусть, а мама говорит, в один час дня разветривает, а в другой и не разветривает.
– И они правы, – с улыбкой согласилась гоблинка. – Но моя любовь не может осуществиться, поэтому она грустна.
– Как это – не может осуществиться? – спросил Хамфгорг. – А папа говорит, с помощью магии все может осуществиться, кроме разве что парадокса, но он и над этим работает.
– Осуществимому можно просто запретить осуществиться, – сказала Глори. – Любовь не должна быть под запретом, но... но все же он ведь не гоблин.
– А папа, – снова вмешался Хамфгорг, – говорит, что гоблины в родстве с эльфами и гномами, то есть они почти люди. Так мой папа говорит. Поэтому они могут между собой жениться. Есть, он говорит, Источник любви...
– Кто же спорит, – вздохнула Глори. – В Ксанфе так повелось: напился из источника -женись. Но эти браки обычно все-таки вынужденные. А на добровольные соплеменники ох как косятся. А есть существа, браки с которыми просто запрещены нам, гоблинкам. И вот я полюбила. Полюбила, увы, гарпия.
Детишки смотрели на нее ясными глазами.
– Вижу, надо объяснить, – вздохнула Глори. – Гоблины – злейшие враги гарпий, и наоборот, гарпии – страшнейшие враги гоблинов. Вражда между племенами насчитывает не одну сотню лет.
– Так, значит, ты родилась давным-давно тому назад? Ты такая старенькая? – подняла брови Айви.
Глори опять улыбнулась. Красавица Глори, когда улыбалась, просто освещала своей улыбкой лес.
– Нет, мне-то всего шестнадцать лет. Я про вражду говорила. Вражда и в самом деле древняя старушка.
– Папа рассказывал про древнюю войну, – наморщила лобик Айви. – Когда строили наш дом, замок то есть, папа тоже его строил. Там было такое заклинание...
– Не выдумывай, Айви, – пригрозила пальчиком гоблинка. – Когда строили замок, твоего папы еще на свете не было.
– Нет, был, – не сдавалась Айви. – Он был на гобелене, и с ним еще был паук, такой большо-о-й...
– А, ты хочешь сказать, что твой папа смотрел на гобелен и видел, как строили замок. Волшебный гобелен! Я сама много о нем слышала и хотела бы его увидеть.
– Я на него все время смотрю, – сообщила Айви. – Но ни до чего интересного не досматриваюсь, потому что засыпаю.
– Выходит, твой папа служит в королевском замке?
– Да, в замке.
– Так вот, в давние времена гоблины и гарпии жили в мире, – начала рассказывать Глори. – У них даже общие жилища, общие пещеры. Гоблины занимали нижние этажи, то есть пол, а гарпии верхние, то есть потолок. Но со временем гарпий наверху стало так много, что гоблины внизу зароптали. Падают, мол, их какашки прямо в наши рты. А у гоблинов привычка такая – спать с открытыми ртами, чтобы лучше дышалось... В общем, гарпии тоже рассердились и прокляли наших мужчин. Вот с тех самых пор красивых гоблинов и не стало. То есть гоблинки начали выбирать в мужья безобразных, а на красивых и не смотрели. Сыновья безобразных гоблинов тоже рождались безобразными. Так что, если разобраться, гарпии прокляли гоблинок, а не гоблинов; жизнь с уродливым мужем – это же кошмар! Но не все гоблинки смирились с этим горьким жребием. Они начали соблазнять... гарпиев. И гарпии охотно соблазнялись, потому что полненькие ножки гоблинок нравились им куда больше тощих куриных лапок родимых гарпий. В конце концов гоблинки увели всех гарпийских мужчин. С тех пор племя гарпий состоит из одних женщин.
– Из одних женщин? – удивился Хамфгорг. – А как же тогда...
– Как появляются новые гарпии? Не знаю. Может, они кладут самодельные яйца.
– Какие?
– Гарпии появляются на свет из яиц, – объяснила Глори... – Если среди гарпий нет гарпиев, значит, гарпии сами каким-то образом производят эти яйца, откладывают их, а потом из яиц вылупляются новые гарпии. Но только гарпии женского пола. Ну что-то в этом роде. Это так называемая магия самоделок, а я в ней мало что смыслю. И вот эти старые, безобразные, злые – чему же тут удивляться, одинокая жизнь никому не в радость – гарпии затаили злобу против гоблинов. Совершенно необоснованную злобу, ведь гоблинки просто отомстили за зло, причиненное гарпиями. И началась война. Гоблины и их союзники выступили против гарпий и их союзников. В те времена гоблинов и гарпий в Ксанфе жило видимо-невидимо, и они были очень сильны. Но когда война закончилась, оказалось, что и тех, и других стало гораздо меньше. С тех пор власть в Ксанфе взяли в свои руки люди.
После войны проклятие гарпий угасло. Гоблинки стали отдавать предпочтение красивым соплеменникам, а у гарпий завелись петушки. Но проклятие еще долго напоминало о себе. Гоблины-мужчины были исключительно безобразны, так что гоблинки на выданье не спешили замуж. И на каждую сотню гарпий приходился всего один петушок. И гарпии эти были до того старые и противные, что петушкам оставалось только плакать. За восемьсот лет число гоблинов и гарпий почти не выросло. И сейчас среди гоблинов гораздо больше безобразных, чем красивых, да и старухи гарпии не процветают. После большой войны мелкие стычки не прекращались. Гоблины и гарпии колошматили друг друга в память старой вражды. Но теперь их было уже не так много, да и Провал... вмешался.
Стэнли навострил ушки. Провал... это я знаю, подумал он.
– Но как же мог Провал вмешаться? – спросил Хамфгорг. – О нем даже никто не помнил.
