Анастасия Завозова - Таран и Недобитый Скальд
— Значит так, холопья душонка, отвечай как на духу, зачем нас тут держат?
Этот камикадзе попытался выпендриваться. Наверное, голова у него была сильно повреждена:
— Ничего я вам не скажу! Немедленно меня развяжите!
Я прямо-таки офонарела от такой свободолюбивой заявы и крикнула:
— Барбру, газы!!!
Счастливая девка возникла рядом со страшной миной, угрожающе тряся своим бельишком и чулками. Я философски заметила:
— До солдатских портянок далеко, но на крайний случай сгодятся… Так ты будешь говорить, макака, или умрешь смертью храбрых?
От лицезрения стоячих узорчатых чулок Барбру мужик чуть не скопытился и покорно закивал:
— Все скажу, только не мучьте больше! И уберите эту дуру с ее тряпьем подальше…
— Разговорчики! — строго прикрикнула я. — Ну-ка отвечай, зачем ты нас здесь держишь?
Не успел калека и рта раскрыть, как на него налетела София с диким воплем:
— Я его узнала! Узнала! Это он меня похитил! Это он дал мне по голове и притащил сюда! Он работает в усадьбе Маленбергов!
— Точно! — сказала какая-то Анна Мария. — Это господский управляющий, Петерсен, вошь лизоблюдная!
Я восхитилась великолепным сравнением и продолжила допрос:
— Значит, у графьев работаешь… Ну-ка отвечай, кто из них велел тебе нас похитить?
— Ой, не могу! — опять начал отпираться Петерсен. — Убьют меня тогда… Да скоро вы и сами все узнаете. Сюда придут…
Я переполошилась. Времени, похоже, было в обрез, а нам надо было непременно свалить отсюда до прихода хозяев Петерсена. Я со злостью ткнула ему кулаком в откормленную морду и скомандовала:
— Вот что, бабоньки. Выбираться нам отсюда надо поскорее. Скоро сюда придут люди похуже этой паскудной собаки.
— А как? — последовал резонный вопрос. Я глянула наверх. Через дыру в потолке пробивался неяркий вечерний свет. Я спросила Петерсена:
— Где мы находимся? — и видя, что он молчит, ткнула, не глядя, куда-то кулаком.
— Старый дом Ингвара, — фальцетом пропищал “язык”.
Девицы ахнули:
— Это же совсем рядом с церковью!
— Эти сгоревшие развалины!…
— Эта куча обугленных камней рядом с церковью? — не поверила я своим ушам. — Какая наглость!
— Так как же нам выбраться? — София вернулась к самому главному.
— С помощью Петерсена, разумеется, — подмигнула я. — Он вытащит нас отсюда.
— Как?!
— Помогите мне поднять его!
Общими усилиями мы поставили Петерсена на ноги и освободили нижнюю часть его тела от пут. Управляющий был крепким мужиком высокого роста, и это было нам на руку.
— Присядь! — велела я ему.
Он, кряхтя, опустился на корточки:
— Что ты придумала, ведьма?
— Спасибо за комплимент, — кокетливо улыбнулась я и повернулась к притихшим в ожидании девицам. — Кто из вас самая сильная?
Самой сильной оказалась Анна Мария из Роннебю. Она была высоченной мощной девицей с крепкими кулаками и ногами-колоннами.
— Садись на него! — сказала я.
— Чо? — вытаращила глаза Анна Мария.
— Чо слышала! Садись на шею этому борову!
Анна Мария осторожно взгромоздилась на плечи Петерсена, слегка придавив его. Впечатление было такое, будто статуя Петра работы Церетели залезла на маленькую фарфоровую статуэтку. По сравнению с Анной Марией Петерсен казался тараканом-тяжеловесом.
— Поднимайся! — велела я Петерсену.
— С ней на шее?! — не поверил своим ушами несчастный.
— С ней, с ней!
Поняв, что я задумала, бабы радостно завизжали и заулюлюкали. Постанывая, Петерсен выпрямился. Как я и ожидала, Анна Мария почти поравнялась с дырой в потолке. Смышленая девушка ухватилась за ее край, подтянулась, упираясь ногами в завывающего управляющего, и выползла на свободу!
Бабы запрыгали от радости и принялись дружно седлать Петерсена. Мужик был уже в невменяемом состоянии. Еще бы, такую тяжесть не всякий тяжелоатлет выжмет! А если эта тяжесть еще и норовит пнуть тебя, укусить!…
Второй вылезла Барбру, напоследок все-таки сунув Петерсену под нос свои чулки. Мужик позеленел и чуть не оставил глаза на этих самых чулках. Победоносно хихикая, Барбру вылезла в дыру, хватаясь за мощные руки Анны Марии.
Без каких-либо проблем мы переправили наверх Лизбет, Грету, Клару, вторую Анну Марию, Ингу и Ульву. Затем со всякими предосторожностями усадили на Петерсена беременную Лилли, и девицы, ухватившись за нее всем скопом, вытянули ее наверх. При этом Лилли постоянно визжала, так что Петерсен, наверное, сто раз пожалел, что предыдущие девицы не оторвали ему уши на сувениры. С Лилли мы провозились очень долго, поэтому и не успели вылезти сами…
София проявила истинно аристократическое великодушие и сказала, что полезет последней. Я уже собиралась осчастливить Петерсена своими пудами кружева, как в углу подвала раздалось какое-то скрежетание. Я уже упомянула, что в углу подвала находилась замшелая дверь, крепко-накрепко запертая снаружи. У Петерсена ключа от нее мы не нашли, хоть и обыскали его не хуже гестаповок. И вот сейчас, к нашему ужасу, кто-то открывал эту дверь ключом…
Я завопила:
— Девушки! Кто-то открывает дверь! Бегите в деревню и приведите людей на помощь!
Два раза повторять не пришлось. Наверху послышался топот, как от мелкой популяции слоноподобных, и девицы вымелись наружу. Воспользовавшись тем, что я отвлеклась, гад Петерсен свалил меня на землю. Я подумала и врезала ему промеж ног.
Петерсен взвыл и мило отключился в уголке. Дверь наконец поддалась, и в подвал влетела… графиня Маленберг собственной персоной! Видок у нее был еще тот! Она и в обычной-то жизни наповал сражала неземным гуманоидным личиком, достойным фильма ужасов по Стивену Кингу, а теперь-то!… Выпученные глаза горят, волосы стоят торчком, плоская грудь вздымается! В общем, если вы не любите Пикассо, вы вряд ли оцените всю прелесть этой картинки.
Увидев, что в темнице остались только две девушки, графиня чуть поумерила свою прыть, раскрыла рот, сделала глаза еще больше и, задыхаясь прошипела:
— Но, черт возьми, как?..
— Элементарно, Ватсон, — храбро вякнула я. — Метод дедукции и нестандартное мышление…
Графиня сменила естественный зеленый цвет лица на симпатичный красный с беленькими пятнышками и завопила:
— Ты у меня получишь, ведьма!
— Ой, ну что вы, не надо комплиментов! Лучше похвалите мой гениальный ум! Я ведь догадалась, что только вы могли организовать похищения девушек, — хотела похвастаться я, но графиня не стала слушать и заорала с надрывом:
— Взять их!!!
В дыру вломились какие-то сомнительные мужики, непонятно какой степени немытости. С ними было две бабы. Одну из них, Холодильную Установку, я узнала сразу. Такое не забывается. Вторая была помоложе, со смазливеньким личиком, испорченным нелюбовью к ближнему. Завидев хладную истерзанную тушу Петерсена в углу, она взвыла:
— Ханс! — и кинулась к нему. Я догадалась, что это была та самая жена управляющего, которую фру Йонасдоттер называла не иначе как ведьмой. Пока эта ведьма прилежно билась на груди у пострадавшего муженька, немытые мужики не терялись и, старательно пыхтя, обматывали нас с Софией веревками. (Вот интересно, почему все разбойники так не любят мыться? Может, чтобы казаться страшнее? Чтобы люди падали от одного запаха? Непонятно.)
София заревела и отдавила ногу одному из мужиков. У того аж искры из глаз посыпались. Я в это время ловко распистонила вывеску второму урке. Но силы были слишком неравны. Нас с Софией повязали под злобное хихиканье графини. Напоследок я укусила за нос одного бандюка, а София взвыла сиреной “скорой помощи”, и нас поволокли к выходу.
Поскольку София не переставала реветь, я попыталась ее успокоить;
— Ничего, я что-нибудь придумаю! Вдруг чудо случится или еще что… Видишь, сколько у нас шансов?!
София не хотела успокаиваться и, немножко передохнув, завелась с новой силой. В конце концов ей заткнули рот грязной тряпкой. Я благоразумно помалкивала, лишь изредка и как бы невзначай задевая моего несуна пятками. Опять я здорово влипла. Теперь мои надежды на спасение улетали одна за другой, издевательски помахивая крылышками. Сомневаюсь, что графиня Маленберг устроит всего лишь словесную дуэль или мило укорит меня за то, что я строила глазки ее прыткому муженьку. Ну нет! Графиня не была бы графиней, если бы:
не распилила бы меня на части тупым кухонным ножом, а голову повесила в спальне в качестве украшения;
не остригла бы налысо и не закопала в землю по самое не балуйся;
не вытянула бы мне уши на манер заячьих и устроила на меня охоту.
В общем, возможностей куча и одна приятней другой. А судя по горящим глазкам графини, она предвкушала жестокую расправу. Я немножко попуталась, потом вспомнила про свои сверхъестественные способности и приободрилась. Может, еще удастся погибнуть смертью храбрых…
