Андрей Чернецов - Серебряный осел
Что-то поразительно знакомое почудилось Парсифалю в облике фантома. Но рассмотреть его получше юноша не мог. Черты «лица» видения каждое мгновение менялись, плыли.
Призрак начал медленно облетать саркофаг посолонь.
Рыцари, боясь пошевелиться, наблюдали за гостем из потустороннего мира.
Вот он прошел, как нож сквозь масло, через толстую гранитную стену гроба, ненадолго там задержался и вынырнул прочь.
Полупрозрачная голова удовлетворительно кивнула, и видение стало постепенно таять.
И тут Гавейн, подавившись собственной слюной, громко закашлялся.
Перси обмер.
Привидение вновь обрело более отчетливые очертания. Лысый жрец заметался туда-сюда, бормоча какие-то проклятия.
Внезапно он завис прямо над связанными рыцарями и замер, уставив на них жуткие, выпученные, словно у совы. очи.
— А-а-а! — взвыл Гавейн. — Не трогай нас, добрый человек… то есть дух! Мы не хотели нарушить твой покой!
— У-у-у… — подтянул и блондин, но поперхнулся, в конце концов «узнав» склонившееся над ними лицо.
Хонсу-заступник! Этого еще не хватало! ОН-то тут какими судьбами? За каждым их шагом следит, что ли?
— Пр-роклятье! — прошелестел тихий, какой-то змеиный шип-голос. — А вы что здесь делаете, олухи?
— Ничего-о! — продолжал гнусить здоровяк. — Лежим себе отдыхаем, никого не трогаем!
— Вижу, что отдыхаете! Вам что было велено, придурки?! Впрочем, не мудрено; каков командир, такие и подчиненные!
— Святой отец! — помертвел Гавейн, тоже признавший призрака.
— Кто это вас так? — поинтересовался чуть погодя еле угомонившийся Мерланиус.
— Осел! — всхлипнул Гавейн. — Это все его подлые штучки!
Привидение понтифика глянуло на крепыша и вздохнуло.
— Говори ты, — ткнуло пальцем в Парсифаля.
Юноша сначала путано, но потом, успокоившись, уже более четко и логично поведал шефу обо всем, что с ними здесь приключилось.
Едва дослушав, фантом снова принялся нарезать круги по пещере. При этом изрыгая такие проклятия, что даже у известного матерщинника Гавейна рот распахнулся от удивления.
— Осел, трах-тарарах мать вашу! Кругом одни ослы, натрах-разотрах! И что теперь прикажете делать?! Что?! Вот сейчас обращу вас в гадов ползучих лет этак на четыреста! Или в червей навозных! Дерьмо у меня жрать будете, дерьмо!
— Грешны, батюшка! — прочувствованно вопиял бородач. — Ой, грешны!
В чем, в чем, а в покаянии он за последние полтора месяца поднаторел. Гораздо больше, чем за весь период своего пребывания в христианском ордене Меченосцев.
— Ладно, — унялся Странник. — Слушайте меня внимательно. Днем и ночью невидимыми тенями следуйте за врагом. И не высовывайтесь! Слышите? Не высовывайтесь! Особенно ты, орясина!
— А осел, батюшка? — заканючил Гавейн. — Как же осел-то? Неужто так и будет, мать его, издеваться над нашим святым делом?
— Никуда он от вас не денется. А покуда беречь его пуще собственных глаз. До тех пор пока не приведет вас к месту, где находится Книга. Вот тогда всех и прихлопнете одним махом. Без канители, поняли? Всех до единого!
Призрак сделал резкий жест рукой, как будто мечом рубанул.
— От того, как скоро окажется у меня Книга, зависит ваше будущее. Понятно?
Он со значением глянул прямо в глаза Парсифалю. У того мурашки по телу забегали. Неужели эта странная личность и впрямь может читать в чужих головах и сердцах? И что значит его обещание? Ужели понтифик пожертвует…
— Святой отец, — нерешительно прокашлялся крепыш. — А что хоть за Книга?
— В червя-а! — пригрозил любопытному жрец. — Станешь совать свой нос куда не надо, мигом червяком сделаю!
— Нет, это я к тому, чтоб не обмишулиться ненароком, — стал оправдываться Гавейн. — Мало ли на свете всяких книг.
— Эту ни с какой другой не спутаешь. Она одна такая.
— А почем вы знаете, что они непременно за ней отправятся? И куда?
— Ты меня уже утомил, презренный! — прикрикнул призрак. — Ну-ка, помолчи денек-другой!
Рыцарь почувствовал, что его язык сковал леденящий холод. Попытался было поворочать им, но не смог. От страха и жалости к себе захныкал, будто малое дитя.
— Я уверен, — не обращая внимания на Гавейновы муки, с нажимом молвил фантом Мерланиуса, — что неприятели наши вскорости отправятся в Меннефер, то есть в Мемфис. Они просто не смогут уклониться от этого пути. Книга уже позвала одного из них… Ладно, — скрестил он руки на груди. — Недосуг мне тут с вами болтать. Вон, проконсул к себе призывает…
Видение начало таять. Гавейн судорожно задергался.
— А как же мы? — не выдержал и блондин. — Сколько нам еще здесь лежать?
— Ох-ох-ох, — покачал головой понтифик. — Я думал, что хоть ты умнее. Через пять… нет, десять ударов сердца вас найдут и освободят. И… Сет с тобой, говори опять. Все едино я уже слышать не буду…
В пещере стало темно, а потом вдруг опять зажглись светильники.
— Дьявол! — выругался крепыш. — Я уж думал, что мне каюк. Подавлюсь собственным языком. Нет, ну не падла ли?!
— Потише! — осадил его блондин. — Ты уверен, что его здесь точно больше нет?
Гавейн испуганно заткнулся.
— Пять, шесть, семь, — считал удары сердца Парсифаль. — Восемь, девять, де…
— Эй, есть т-там кт-то? — донесся до рыцарей пьяный голос.
На пороге появилась шатающаяся толстая фигура.
— Ой, кт-то же эт-то вас т-так, пар-ни? — посветили им прямо в лицо факелом. — Чего ж вы р-рань-ше дяд-дюшку Номарх-ха на пом-мощь не поз-звал-ли?..
Глава 15
СТРАЖ СВИТКА
Хемуасет по достоинству оценил дом, который, как ему сказали, принадлежал Табаби.
Пожалуй, один из самых лучших среди тех, что он видел по приезде в Бубастис.
Высокий, в два этажа, огороженный прочной кирпичной стеной. Все правильно, именно в таком и должна жить семья человека столь высокого положения, какое занимал главный пророк богини Баст, дочь которого и была предметом грез и вожделений царевича.
Вспомнил, как впервые увидел ее в Мемфисе. Два месяца назад.
Был храмовый праздник Птаха. Хемуасет, как верховный жрец великого бога, готовился к торжественному шествию и жертвоприношению. Не доверяя своим помощникам, вышел во двор храма, чтобы лично убедиться, что все в порядке и все жертвенные животные доставлены в необходимых количествах. И вот тут он увидел ЕЕ.
Она шла в окружении толпы служанок, прекрасная, как сама богиня Исида. Высокая, стройная, с густой гривой волос, ниспадающих до пят и не прикрытых по придворной моде париком. Тонкие покровы одежд не скрывали всех округлостей и изгибов ее восхитительного тела. Золотые и серебряные украшения, усыпанные драгоценными камнями, равно как и количество прислуги, ловящей каждый взгляд и выдох хозяйки, свидетельствовали о том, что она из богатой и знатной семьи.
Принц в мгновение ока потерял голову. Забыл об обязанностях, семье, о том, что на праздник должен прибыть собственной персоной его божественный отец, владыка Обеих Земель Рамсес Усермаатра, жизнь, здоровье, сила.
— Пойди, выясни, кто она! — послал хему-нечера Джехути.
Тот, немедля, отправился выполнять поручение царевича и вскоре вернулся, сообщив, что это Табаби, дочь главного пророка богини Баст из Бубастиса, прибывшего с семьей в столицу, чтобы предстать перед фараоном.
— Слушай, — схватил он Джехути за плечо. — Она должна быть моей! Предложи ей от моего имени десять слитков золота за час, проведенный со мной. Если у нее есть какие-либо тяжбы или жалобы, я все устрою. Мы встретимся в укромном месте, где никто на земле не отыщет нас…
Помощник трусцой вновь отправился к прекрасной девушке. Служанки сначала не хотели подпускать его близко к своей госпоже, но она знаком укротила их рвение и велела хему-нечеру приблизиться. Выслушав то, что он, переминаясь с ноги на ногу, пролепетал, Табаби повернула лицо в ту сторону, где стоял Хемуасет, и, гордо закинув голову вверх, громко рассмеялась. Затем вытянула руку в направлении принца и что-то сердито ответила.
— Ну, — нетерпеливо топнул ногой Хемуасет, — что она сказала?
«Идите, скажите Сетне Хемуасету, — с закрытыми глазами, втянув голову в плечи, слово в слово передавал ответ девушки Джехути, — что я дочь жреца из высокого священнического рода, а не низкая шлюха. Если он желает сделать со мной то, что пришло ему в голову, пусть приезжает в мой дом в Бубастисе. Он меблирован, и там спокойно можно заняться всем тем, чем обычно занимаются мужчины и женщины, не ища укромного места и не равняя меня с грязной уличной девкой!»
— Да как она смеет?! — поразился царевич. — Так дерзко говорить со мной, наследником трона?! Да я ее…
Все, стоявшие вокруг него, подобострастно кивали головами. Действительно, что это взбалмошной девчонке взбрело в голову? Противиться воле первосвященника Птаха Мемфисского, главного царского архитектора и наследника? Ой, девочка, ой, с огнем играешь.
