Адептка Эмили - Жданова Алиса

– То есть как это – нужно отрезать волосы? – с ужасом спросила я, когда Генри подступил ко мне с ножницами в руках.

– Они у тебя слишком длинные, – терпеливо повторил он. – В академии, конечно, учатся самые разные личности, маги вообще странноватые. Особенно Рыжий Том – не вздумай к нему подходить, а то можно вообще без волос остаться! Ну да про это потом. Я хочу сказать, что некоторые маги предпочитают длинные волосы, но если ты хочешь сойти за парня, то нужно будет подстричься. А то у тебя слишком… девчачий вид, – закончил он.

Его доводы были разумны, и я согласно кивнула. Но, едва Генри двинулся ко мне с ножницами, я снова отпрыгнула от него, как кошка от ведра воды.

– Я не могу! Без волос я буду страшная, и никто не возьмет меня замуж! – в панике выкрикнула я, отбегая за спинку кресла.

Для преображения мы с Генри выбрали его кабинет на первом этаже, где уже стоял собранный горничными чемодан с мужскими вещами. Моими мужскими вещами. Часть из них успела перекочевать из чемодана на меня. Генри настоял, чтобы я примерила форму, – нужно же понять, по размеру она или нет? Форма подошла, и теперь я убегала от друга в темно-синих штанах, жилете и пиджаке. Бегать в них было удобнее, чем в платье, и в то же время вещи были какими-то слишком уж облегающими, особенно штаны, и я чувствовала себя словно голой. Бедные мужчины, как они носят этот кошмар всю жизнь?!

– А с волосами тебя тут же раскроют, и ты быстро вылетишь из академии и выйдешь замуж за своего Фиггинса, – безжалостно произнес Генри, и это заставило меня замереть на месте. За Фиггинса не хочу, я хочу по любви. – Держи, это для храбрости, – плеснув что-то в стакан, Генри протянул его мне, и, доверчиво хлебнув, я сразу закашлялась. Ну и гадость, это что, какое-то вино? Или что-то покрепче? Однако по жилам уже растекалось тепло, перед глазами все как-то поплыло, и я отчаянно махнула рукой.

– Режь, – самоотверженно произнесла я таким тоном, словно он собирался по крайней мере отхватить мне руку. Друг не стал ждать и, пока я не передумала, обкорнал меня так, что самые длинные пряди теперь оканчивались на уровне подбородка. Оканчивались бы, не будь мои волосы волнистыми. Когда они были длинными, то еще как-то распрямлялись под собственной тяжестью, а обрезанные коротко, тут же закрутились крупными локонами.

– Какой из тебя вышел милый мальчик, – умилился Генри, одобрительно оглядывая меня в зеркале.

Я последовала его примеру и не нашла ничего милого. Из зеркала на меня таращился тощий подросток неопределенного пола, с темными кудрями, испуганно распахнутыми голубыми глазами и в перекосившейся форме магической академии. Одернув пиджак, я выпрямилась и подумала, что как-нибудь протяну в этой академии два месяца, а потом обращусь к магам, и они отрастят мои волосы обратно. Ничего страшного, главное – избежать лап жадного Фиггинса.

Неплохо бы раздобыть его портрет. Когда мне придется особенно тяжело, я буду доставать его и вспоминать, ради чего это. Ради своей свободы.

– Я готова, Генри, – решительно произнесла я, оборачиваясь к нему. – Учи меня быть мужчиной!

Оказалось, что быть мужчиной – совсем не просто. Нужно было держать в голове кучу вещей. Как же они все это помнят? Может, поэтому и забывают все остальное, не столь важное, такое как чужие дни рождения и собственные обещания. Ну, то есть, мой день рождения пока некому было забывать, а с мужчинами, кроме Генри, я почти не общалась. Но вот замужняя учительница рукоделия в пансионе рассказывала именно такое о своем супруге.

– Когда идешь, то делай шаг шире, – объяснял Генри, шагая по комнате, – одну руку закладывая за спину, второй слегка помахивай, держа в ней трость. Если сядешь, – он тут же показательно сел в кресло, – то расставляй ноги пошире, словно тебе жизненно важно захватить все пространство вокруг. Мужчины – захватчики, это в нашей крови.

Также в крови мужчин оказалось отстаивать свою точку зрения, терять вещи, любить мясо и быть постоянно голодным.

– Ни в коем случае не бери в столовой сладости! – предупредил меня Генри. – То есть мы их, конечно, едим, но тебе не стоит, чтобы не вызвать подозрений. Лучше ешь какую-нибудь ветчину, а пирожные я тебе потом контрабандой в комнату пронесу.

– Есть ветчину, – пробормотала я, стараясь запомнить все как следует. – Что еще?

– Еще тебе придется бриться, – добил меня Генри, – чтобы не вызывать подозрений. Хотя… мы же будем жить в одной комнате, просто упоминай при случае, что чуть не порезался, когда брился, и все. Ты поступишь на первый курс, то есть ничего сложного или опасного вам преподавать не станут, – пробормотал он себе под нос. – Ну и в любой непонятной ситуации беги ко мне и спрашивай, разберемся.

– Я не могу просто так убежать посреди разговора, – резонно возразила я.

– А ты притворись, что плохо знаешь наш язык, – предложил Генри, – и беги ко мне за помощью в переводе.

Я представила, что вдобавок к слишком миловидной внешности адепт Эмиль будет еще и косноязычным типом, неспособным к самостоятельному общению. Что-то мне подсказывает, что никто не захочет дружить с таким персонажем. Ну и ладно, так меньше шансов выдать себя.

– Пора ужинать, – заслышав звон колокольчика, обрадовался Генри и, подскочив с кресла, посмотрел на меня с деланой строгостью: – И что ты хочешь съесть, мой друг Эмиль?

– Хочу мясо, ветчину и буженину! – с готовностью выпалила я. – Но съем лучше торт, потому что завтра такой возможности уже не будет.

– Слово моего друга Эмиля для меня – закон! – торжественно провозгласил Генри, и мы пошли есть, я надеюсь, торт.

Глава 4

После ужина мы не стали больше медлить – нужно было немедленно ехать в академию. Тяжело вздохнув, я в последний раз бросила взгляд на себя в зеркало прихожей и вдела руки в рукава поданного лакеем пальто. За ним последовали шляпа с тростью, и вот из зеркала на меня уже глядит молодой джентльмен весьма субтильной комплекции. Но, честно говоря, в верхней одежде вид у меня был гораздо более убедительный.

Выйдя на улицу, я остановилась перед каретой, от двери которой уже отклеили вырезанный из фольги фальшивый герб с буквой Ф. Теперь она выглядела куда элегантнее.

– Готова, то есть готов ли ты, дружище Эмиль? – спросил Генри и привычно подал мне руку. Я, так же привычно за нее схватившись, быстро сообразила, что мужчины не помогают друг другу забираться в карету, и поспешно отдернула ладонь. Так, нужно нам играть получше, иначе нас сразу раскроют!

Генри, вероятно, подумал о том же, потому что всю дорогу бормотал под нос: «друг Эмиль, друг Эмиль». Наверное, вживается в роль, с уважением подумала я, косясь на него. Нужно и мне последовать его примеру!

Значит, представлю себе, что я – с детства мужчина. Точнее, сначала была, то есть был, мальчиком, бегал в штанах, ловил лягушек и пауков. Потом я вырос и начал интересоваться тем, чем положено интересоваться джентльмену. Например, рыбалкой, охотой на лис… Хотя, зачем человеку нужно столько лис, я не понимала. Не шубу же шить, у нас зимой не так холодно. Тогда только рыбалка. Значит, я мужчина, я и дня не могу без рыбалки, а после нее иду в джентльменский клуб и читаю там газету… курю сигару… Мамочки, как же страшно, что меня раскроют!

Чем ближе мы подъезжали, тем сильнее меня трясло от волнения. Казалось, меня тут же разоблачат, а мою неуклюжую попытку обмана обсмеют. Однако, когда мы въехали во двор величественного здания в готическом стиле, я вдруг собралась и успокоилась. Может, из-за того, что происходящее было настолько фантастическим, что представлялось мне просто сном. Я, переодетая в мужчину, еду поступать в академию магии! Да скажи мне кто такое месяц назад – я бы сочла его сумасшедшим.

Выбравшись из кареты следом за Генри, я огляделась по сторонам. Основное здание академии, сложенное из красноватого камня, представляло собой квадрат. Прямо напротив въезда во двор располагался главный вход и высились две огромные башни. В центре двора шумел фонтан, а за зданиями смутно виднелся парк, пока еще зеленый – но скоро дыхание осени окрасит деревья в золотой и багряный. Красиво…