Дариуш Ришард - Отголоски прошлого
Все-таки, сколько раз они все ни сталкивались уже на своем веку со смертью в разных ее проявлениях, видеть ее на поле битвы, во время казни или на погрязших в скверне улицах, где она тебя вовсе и не касается, — это одно. А наблюдать за тем, как на одре постепенно угасает некогда великий, а теперь немощный человек, уважаемый капитан, верный друг…заботливый отец — это несколько другое.
— В тот день он отдал мне свои последние распоряжения, — продолжила Гайде, — вручил в мои руки «Сколопендру», к управлению которой меня готовили давно, и весь свой, скудный на тот момент, капитал. Но больше ничего не было, Хельмут. Ни-че-го, — окончив свой монолог, девушка выжидающе уставилась на пирата.
— Э, девочка моя, твой отец был не так-то прост. Не был бы он Рыжей Бородой, если бы выложил перед тобой сразу все карты, к чему ты тогда еще не была готова… — тряхнул головой Хельмут и резко вспомнил: — Так кто-нибудь в этом доме нальет мне, наконец? Мы сегодня, как-никак, никого не хороним, и причин киснуть у нас нет. Так давайте, что ли, выпьем за здоровье?
Отвлекшись от печальных воспоминаний и настроившись на более бодрый лад, все дружно наполнили большие глиняные кружки пенным элем, тут же плеснувшим через края и испоганившим докторскую скатерть.
— Итак, — тоном конферансье продолжил пират, утерев бороду рукавом и хитро прищурившись, — рассказывал ли тебе папаша, милая моя Шейла, о том, как ему самому досталась «Золотая Сколопендра»?
— Конечно. Он захватил ее в честном бою, а потом переименовал и довел до ума… — ответила она не так уверенно, как хотелось бы. — Разве не так?
— А вот и нет! — радостно воскликнул Хельмут, даже слегка подпрыгнув на стуле, отчего тот обреченно скрипнул. Еще пара таких эмоциональных проявлений, и мебель не выдержит дородного мужчину. — Конечно, любому отцу хотелось бы выглядеть сильнее, хитрее и отважней в глазах своего дитяти, вот старина и придумал эту невинную историю… Но на самом деле у него была своя тайна, о которой знали только мы вдвоем, да красотка «Сколопендра». Но она-то вряд ли сболтнула бы тебе свою историю…
— Пффф… — Шивилла неожиданно беззаботно махнула рукой и сдула тонкую шапочку пены со своего пива. — Поменьше пафоса, дядя, мы не в театре. И не подмигивай так, словно пытаешься закадрить трактирную девку. Если весь твой «страшный секрет» заключается в том, что «Сколопендра» досталась отцу каким-то грязным путем, то не думай, что меня может это смутить. Что он, убил за нее кого-то ножом в спину, предал, поднял бунт на корабле?.. Нет, Хельмут, от того, что я это узнаю, мое отношение к нему уже не изменится. От этого он ни на секунду не перестанет быть тем самым Рыжей Бородой. А такое старье ворошить, того, дурной тон.
— Какая ты ехидная, капитан Гайде… Хочешь сказать, что я уже не пользуюсь успехом у трактирных девиц?
— Нет, нет, только не обижайся, кэп… Еще как пользуешься, и не только у них. Но что ты там рассказывал о моем отце?
— Ах да, я как раз собирался раскрыть тебе тайну того, как к нам в руки само пришло такое великолепное судно… Это непростая история, в которой до сих пор, спустя столько лет, остается много необъяснимого. И даже сейчас я, вспоминая об этом, диву даюсь, как моему другу достало ума сыграть в эту игру…
На дворе тем временем смеркалось. Ночь украдкой просачивалась в открытое окно, развевая тонкие занавески, постепенно наполняя комнату загадочным полумраком. Фитилек единственной стоявшей на столе лампадки сгорел больше, чем наполовину, и теперь вспыхивал и мигал, утопая в чашечке с маслом, отбрасывая на предметы причудливые блики. В таком освещении лицо капитана Пратта, который и так изо всех сил нагонял на себя важности, приняло особо торжественное выражение. Ненадолго повисшее молчание нарушил скорбный вскрик какой-то ночной птицы.
— Я сейчас лампу принесу, — Лауритц хлопнул в ладоши, разгоняя тишину, — раз уж мы собираемся сидеть ночью…
— Дело говоришь! И рому тогда захвати по дороге парочку бутылок, — окликнул его вдогонку пират, — а то ночь длинная, — и приступил к своему повествованию. — Случилось это без малого тридцать лет назад. Тогда некоторых здесь присутствующих еще и на свете не было, а мы с твоим отцом, Шивилла, были моложе, чем ты сейчас, а о капитанстве только мечтать могли. Батя твой был гол, как сокол, и свободен, как ветер, а я — как он. Тогда его еще даже Рыжей Бородой не величали, потому как борода у него была — не борода, а так, баловство… Навроде как у твоего дружка, — он с усмешкой кивнул в сторону вернувшегося врача, который принес все, что от него требовалось, а теперь подошел к открытому окну. — Эй, док, ты что это, знаки кому подаешь? — насторожился Пратт.
— Да ни в коем разе. Я просто окно закрыть…
— А, вот это правильно. Не хотелось бы, чтобы меня прихватил радикулит или искусало комарье… Так, о чем это я? Ах да! Не было тогда еще никакого «Рыжей Бороды», а все звали его запросто, как мама с папой нарекли — Шимус Гайде…
Закрыв окно и задвинув шторы, Лауритц зажег лампу поярче, что мигом развеяло всю мрачность и трагичность, вытесняя ее атмосферой уютных дружеских посиделок. А сам он тихонько присел рядом с Шивиллой, подпер подбородок кулаком и развесил уши, пристально внимая истории бывалого пирата. А оказалась она действительно интересной и захватывающей, почти сказочной, и судовой врач пожалел потом о том, что не записал ее со слов рассказчика куда-нибудь, пока была возможность.
Произошло это знаменательное событие, как и сказал капитан Пратт, без малого тридцать лет назад. Как ни удивительно, на острове Трилистника, с которого в те времена «все старые порядочные люди уже смылись, а новые еще не понаехали». Тогда они были вдвоем против целого света — два молодых моряка, отчаянные сорвиголовы, пираты, просто безбашенные парни, у которых ветер гуляет что в карманах, что в голове. Затейница-судьба закинула их в одно из самых шумных злачных мест, в игорный дом, где играли во все известные азартные игры, а кому было мало существующих, те на ходу придумывали новые. Там на кон можно было поставить что угодно, начиная от бутылки самогона и заканчивая прекрасной барышней. Проигравшие там с горя спивались дешевым пойлом, а счастливчики на радостях заказывали себе самый дорогой алкоголь и, опьяненные мимолетной удачей, даже не замечали, что все кружки наполняют из одной и той же бочки. Именно туда Шимус и Хельмут пришли затем, чтобы поставить на кон все то немногое, что имели, но удача в тот день отвернулась от молодых людей, и они, рискнув всем, всего и лишились в одночасье. Гайде, бывший более пылким и азартным юношей, чем его приятель, остался даже без сапог и, разгоряченный немалым количеством выпитого, готов был обрушить свой гнев на кого угодно. Он бранился трехпалубным матом и клял на чем свет стоит и игорный дом, и остров со всеми его жителями. Удивительно, как только от такого сквернословия небеса не разверзлись над ним и не поразили его «громом и молнией», которые он тоже не забыл несколько раз упомянуть. Но в тот момент, когда молодой пират был уже готов натворить непоправимого, на горизонте нарисовался человек, решивший всю его дальнейшую судьбу…
Не успел Шимус договорить последнее проклятье, стукнув опустевшей бутылкой по столу, как перед ним и его другом возник странный мужчина, немолодой, богато одетый, нездешний по виду и уж совсем чудной по поведению. Он заявил, что молодые люди приглянулись ему с первого взгляда… И уже это должно было настораживать! Ну скажите на милость, какому человеку в здравом рассудке может внушить симпатию и доверие парочка пьяных пиратов, готовых с минуты на минуту учинить вокруг себя полный разгром?.. Но таких подозрений у друзей не возникло, они ведь и сами считали себя молодцами-удальцами. И странный незнакомец обратился к ним с еще более странным предложением — сыграть в одну игру. Этот старичок (а молодым людям он тогда показался не иначе как дедулей, хоть на деле был не таким уж старым) объяснил, что есть за ним одна страстишка — очень он любит испытывать удачу, и свою, и чужую. Поэтому он предложил парням перекинуться в картишки, а на кон поставил…тут даже они сперва не поняли, не померещилось ли им спьяну…новенький корабль. Флейт под громким названием «Золотая Сколопендра» обещали предоставить в их полное распоряжение, а для этого нужно было всего ничего — один раз выиграть в безобидную игру. Пиратам хватило ума посмеяться над незнакомцем, но тот в малейших подробностях описал им предлагаемое сокровище, и они поверили ему, так как не далее, чем в этот же день восхищенно таращили глаза на «Сколопендру» у пристани. Там им и рассказали, что судно только сегодня причалило в порту и теперь пустует, потому что его странный владелец по необъяснимым причинам распустил всю команду, до последнего человека… На такое сокровище позарился бы кто угодно, не говоря уже о юных и амбициозных моряках. Да вот беда — они были совершенно нищими, и, как бы того ни хотелось, им нечего было поставить супротив целого корабля. Но и тут нежданный благодетель удивил их. Сказал, что не потребует взамен в случае проигрыша ничего, кроме «одного маленького желания». О том, что играть на желания с незнакомцами бывает опасно, знают даже болваны, но тут соблазн оказался слишком велик. Все равно терять им было нечего, так что тут уж и пропадать не жалко.
