Андрей Синицын - Новые мифы мегаполиса (Антология)

— Полагаю, — сказал он. — У меня есть то, что вас заинтересует.

Дуг заглянул в саквояж. Тонкие бесцветные брови приподнялись.

— Я понимаю, — сказал господин Воробей. — Как социалиста вас не волнуют деньги. Но мы живем в капиталистическом мире, приходится мириться с неизбежным злом.

Господин Воробей улыбнулся — кривая линия тонких губ словно изгиб лезвия ножа. Дуг молча вытащил из саквояжа плотную пачку банкнот по пятьдесят марок. Настолько новых, что они пахли типографской краской. Саквояж был битком набит подобными пачками.

— Ровно два миллиона, — сказал господин Воробей. — Хорошая сумма?

Сумма оказалась не просто хорошей — она была ровно в сто раз больше той, что Дуг обычно брал за свои услуги. Однако Каннибал не позволил эмоциям отразиться на лице.

— Чем я могу быть полезен, товарищ Воробей? — сказал он, убирая деньги.

Господин Воробей быстро огляделся. Облизнул губы.

— Мне нужно, чтобы вы нашли одного человека, — сказал он. Дуг кивнул.

— И?

Господин Воробей вытащил высокий сосуд из зеленого стекла, похожий на старую лабораторную колбу. Сверху сосуд закрывался стеклянной же пробкой.

— Я хочу, чтобы вы принесли мне его глаза.

Если Дуг Каннибал и удивился, то вида не подал. К нему обращались с заказами и посложнее.

— А остальное?

— На ваше усмотрение, — сказал господин Воробей. — Меня интересуют только глаза. Есть, правда, одно важное условие… Глаза должно быть вырезаны и помещены в сосуд, пока их хозяин еще жив.

— Ясно, — сказал Дуг. Условие как условие. — Что за человек? И где я должен его искать?

Господин Воробей расплылся в фальшивой острой улыбке.

— Мне нравится ваш подход, товарищ. Сразу к делу, без лишних слов?

Он вытащил из кармана пачку полароидных снимков и положил на прилавок, к саквояжу. Дуг лишь покосился на них — у него будет время все основательно изучить. Пока же… С верхнего снимка на него смотрела рыжая девушка с короткой стрижкой и большими серыми глазами. Симпатичная мордашка…

— Ее зовут Санди Гайде, — сказал господин Воробей. — Последний раз я видел ее на автомобильном мосту на въезде в город. Вернее — она спрыгнула с моста.

Дуг приподнял бровь.

— Спрыгнула? И она еще жива?

Лицо господина Воробья неожиданно стало резким и жестким.

— Поверьте, — сказал он. — Если бы с ней что случилось, я бы знал.

— Хм… — сказал Дуг. Он взял верхний снимок двумя пальцами, за самый краешек, повертел то так, то эдак. Изображение получилось несколько смазанным, словно девушка, сознательно или нет, пыталась выскользнуть из кадра.

— Кто она такая? — сказал Дуг, переводя взгляд на господина Воробья.

Черные глазки стеклянно блеснули. Господин Воробей кивком указал на саквояж с деньгами.

— Вас не должно это беспокоить, товарищ.

4

— Мы должны ей помочь, — сказал Глухой Боб.

Философское Общество в полном составе собралось у опоры моста. Сидели на корточках, склонившись друг к другу, и перешептывались. То один, то другой косился на девушку, но быстро отворачивался.

Санди стояла на берегу и с задумчивым видом «пекла блинчики» по темно-коричневым волнам реки. Вполне удачно: некоторые из брошенных камешков доскакивали аж до третьей опоры моста — в дюжину прыжков, не меньше.

— С чего мы должны ей помогать? — прищурился Андреас. — Мы ее не знаем. Кто она, чтобы мы ей помогали?

Глухой Боб насупился.

— Она — принцесса Калифорнии.

Андреас хихикнул.

— Ну да. Принцесса Калифорнии, — передразнил он. — Правда, Калифорния ненастоящая… Знаешь, чем мы можем ей помочь?

— Ну?!

— В дурной дом ее сдать, вот. — Андреас хлопнул себя по деревянной ноге. — Там ей расскажут и про Калифорнию, и про то, как с мостов прыгать.

— Ее хотели убить, — напомнил Глухой Боб.

Андреас фыркнул.

— Помочь… — Юстас поскреб щеку. — А как, по-твоему, мы должны это сделать?

— Не знаю, — пожал плечами Глухой Боб. — Спрятать, может, или защитить…

— Тут такое, — протянул Андреас. — Мы ведь не знаем, кто хотел ее убить и почему. С чего ты взял, что это наше дело? Почему бы ей не обратиться в полицию?

— Но она пришла к нам, а не в полицию, — сказал Глухой Боб. — Значит, нам ей и помогать.

— Да он, поди, влюбился. — Андреас подмигнул Юстасу. — Ты погляди, на старости лет!

Юстас прищурил единственный глаз и хмыкнул.

— Ничего я не влюбился, — обиделся Глухой Боб. — Хватит чепуху молоть.

— Ну-ну. — Андреас продолжал ухмыляться. Глухой Боб сжал кулаки.

— Эй! Не ссорьтесь, — примиряюще сказал Юстас. — Вот что, Роберт… Она не просила нас о помощи. Кто мы такие, чтобы вмешиваться?

Глухой Боб облизнул губы.

— Юс, я прекрасно знаю, кто мы такие. И ты знаешь.

— Что это за мост? — неожиданно сказала девушка, поворачиваясь.

Философское Общество переглянулось. По лицу Андреаса тенью скользнуло беспокойство. Он хотел ответить, но Юстас поднял руку.

— Просто мост, — сказал он. — Юго-Западный автомобильный мост второго объездного шоссе. А что?

— Не знаю. — Девушка бросила последний камешек, и тот запрыгал ко второй опоре. Громко щелкнул о каменную стену. Санди отвернулась от реки. — Давно он здесь стоит?

— Дай вспомнить. — Юстас почесал затылок. — Да лет тридцать уже.

— Тридцать пять, — поправил его Глухой Боб.

— Ну, где-то так, — кивнул Андреас.

— Всего? — изумилась Санди. — Опоры выглядят много старше.

Юстас откашлялся в рукав.

— Ты про это. Ну да, есть такое… Раньше был другой мост, средневековый. Но в войну все разбомбили, ничегошеньки не осталось. После, когда строили второе объездное, собрали, что уцелело, и поверх новый мост поставили.

— Ясно, — сказала Санди. Подняв голову, она рассматривала тяжелые гнутые балки. Толстые железные ребра дрожали всякий раз, когда по мосту проезжала очередная машина. Хлопья ржавчины осыпались темными снежинками.

— У нас в бригаде говорили, что под одной из опор похоронили древнего короля, — сказал Хромой Боб. — Со всеми сокровищами, золотом там, драгоценными камнями, женами и лошадьми.

— Правда?!

Что-что, а удивляться Санди умела — Глухой Боб засиял, глядя на ее растерянно-изумленное лицо.

— Так говорили. Мол, перегородили реку, все закопали, ну и чудовище сторожить приставили, как положено. Вот они и лежат на дне, под камнями.

— И никто до сих пор не нашел?

— То ж проклятые сокровища, — усмехнулся Глухой Боб. — Кто то золото нашел, тот до дома не дошел.

— Да сказки это, — сказал Юстас. — Слушай больше. У нас в бригаде один парень наслушался — каждый вечер после смены нырял и нырял… Потом его опухшего ниже по течению выловили.

— Но это же грустно!

— Я и говорю — проклятые сокровища, — сказал Глухой Боб, и его приятели дружно закивали.

Подхватив с земли плоский камешек, Санди бросила его так, что он доскакал до середины третьего пролета.

— Расскажешь, что это за тип был? — спросил Юстас. — Который хотел тебя порешить?

— Господин Воробей? — Санди вздрогнула, вспомнив холодную сухую ладонь, вцепившуюся в запястье. — Очень плохой человек.

По правде говоря, определение было не совсем верным. Очень плохой — да. Но ни господин Воробей, ни остальные братцы людьми не были — носили подходящие костюмы, не более того.

Юстас зацокал языком.

— И потому он хотел тебя убить? Потому что он очень плохой?

— Иногда этого достаточно, — сказала Санди. И, сама не понимая почему, добавила: — Он хочет вырезать мои глаза. Он и остальные братцы.

Философское Общество уставилось на нее, открыв рты. Глухой Боб схватился за ворот.

— Вырезать глаза?!

— Однажды, — сказала Санди, — им почти удалось…

Она обхватила руками плечи. Воспоминания о жуткой ночи в Красном Замке были еще слишком яркими.

— Ну, ты не бойся, — сказал Глухой Боб. — Мы в обиду тебя не дадим. Где ж это видано — у живых людей глаза вырезать? А?

Он оглядел приятелей.

— Э… Ну да, — сказал Андреас. — Нехорошо. Прям датчане какие-то.

Санди вздохнула. Знали бы они, о чем говорят. Три увечных старика и — братцы. Как-то господин Иволга в одиночку разделался с пятью вооруженными полицейскими — Санди собственными глазами видела, что с теми стало. А если дело дойдет до господина Ворона… Нет уж. Это ее война, ее жизнь и ее королевство. У нее нет права впутывать в эту историю кого-то еще.

Санди расправила плечи. Нужно уходить, пока братцы снова не вышли на след. Господин Воробей разлетелся, но можно не сомневаться — он вернется. И скорее всего не один. А эти люди были слишком добры к ней, чтобы подвергать их такой опасности.