Терри Пратчетт - Правда
Гном завершил свою загадочную работу, в чем бы она ни заключалась, промокнул что-то внутри пресса подушечкой с чернилами и выбрался из недр механизма.
– Я уверен, правописание, – «бум!», – не так уж и важно, – сказал Вильям.
Доброгор снова поднял пресс и вручил Вильяму еще влажный лист бумаги.
Вильям прочел его.
Буква «с» была на своем месте.
– Как…? – начал он.
– Это нечто вроде почти магического способа быстро сделать много копий, – сказал Доброгор.
У его локтя возник еще один гном с большим металлическим прямоугольником в руках. Рамка была полна маленьких металлических букв, расположенных зеркально. Доброгор взял ее и широко улыбнулся Вильяму.
– Желаете внести какие-нибудь поправки, прежде чем мы приступим к печати? – спросил он. – Только слово скажите. Пары дюжин отпечатков будет достаточно?
– О, господи, – сказал Вильям. – Это же печатный станок, верно…?
«Ведро» было таверной, в некотором роде. Случайные прохожие сюда не забредали. Улица, на которой она находилась, не то чтобы умирала, но была серьезно ранена в результате изменения деловой карты района. Мало какие предприятия открывались на ней. В основном, на нее выходили зады всяких магазинов и складов. Никто уже не помнил, почему ее назвали Блестящей улицей. По правде говоря, ничего блестящего в ней не было.
Кроме того, идея назвать таверну «Ведром» вряд ли получила бы приз как Лучший Маркетинговый Ход Всех Времен. Владельцем таверны был мистер Сыр, человек худой, сухой и улыбавшийся только услышав про какое-нибудь особенно жестокое убийство. Он обычно недоливал напитки, а чтобы скрыть этот факт, недодавал сдачу. Тем не менее, Городская Стража объявила его бар неофициальным полицейским баром, потому что полицейские любят выпивать в таком месте, куда не заходят посторонние и, следовательно, ничто не напоминает им, что они полицейские.
Были в этом свои плюсы. Даже воры с лицензией больше не пытались грабить «Ведро». Полицейские очень не любят, когда им мешают выпивать. С другой стороны, мистер Сыр никогда не встречал бо́льшего количества мелких жуликов, чем среди тех, кто носил униформу. За первый месяц работы с полицейскими он отловил больше фальшивых долларов и всяких странных иностранных монет, чем за десять предыдущих лет работы барменом. Такое действительно огорчает, причем сильно. Зато подробные описания некоторых убийств были очень интересными.
Еще одной статьей его дохода стала сдача в аренду целого лабиринта старых сараев и подвалов за баром. Обычно их весьма ненадолго снимали полные энтузиазма производители всяких занятных штук, например такие, которые верили, что мир очень, очень нуждается в надувных досках для дартса.
Но сегодня перед «Ведром» собралась целая толпа, с интересом читавшая напечатанные с ошибкой плакаты, приколоченные Доброгором у дверей. Доброгор вслед за Вильямом вышел наружу и заменил их исправленной версией.
– Жаль, что так вышло с вашим лбом, – сказал гном. – Похоже, общение с нами наложило на вас неизгладимый отпечаток. Вот, возьмите плакат, повесите его на своем доме.
Вильям прокрался домой, придерживаясь темных мест, на случай встречи с мистером Крипслоком. Впрочем, это не помешало ему разложить отпечатанные письма по конвертам, отнести к Пупосторонним Воротам и передать там гонцам для доставки, попутно отметив, что он смог сделать это на несколько дней раньше, чем рассчитывал.
Гонцы наградили его странными взглядами.
Вильям вернулся к себе домой и посмотрелся в зеркало в ванной. Большая буква «Р», отливающая всеми оттенками фиолетового, украшала его лоб.
Он закрыл ее повязкой.
У него все еще оставалось 18 отпечатков. Немного подумав и набравшись смелости, он просмотрел свои записи, выбрал адреса 18 видных горожан, которые теоретически могли позволить себе это, и написал каждому из них короткое письмо с предложением своих услуг за… он ненадолго задумался и вывел цифру $5… после чего вложил письма вместе с оставшимися оттисками в 18 конвертов. Конечно, он и раньше мог бы попросить мистера Крипслока сделать побольше оттисков, но это казалось неправильным. После того как старик возился целый день, аккуратно вырезая слова, просить его размазывать свое мастерство на десятки копий было бы просто неуважительно. А вот кусочки металла и машины уважать не обязательно. Машины не живые.
Вот из-за этого и начнутся проблемы. А они начнутся обязательно. Гномы, похоже, совершенно не обратили внимания, когда он предупредил их, какая куча проблем ждет впереди.
Карета подъехала к большому дому. Дверь открылась. Дверь закрылась. В другую дверь постучали. Она открылась. Потом закрылась. Карета уехала.
Окна одной из комнат на первом этаже были плотно занавешены, свет почти не пробивался наружу. Звуки тоже, можно было расслышать только, как стихли невнятные разговоры. Потом раздался грохот перевернутого кресла, и несколько человек одновременно вскрикнули:
– Это он!
– Это трюк такой… верно?
– Будь я проклят!
– Если это и правда он, прокляты будем мы все!
Шум стих. А потом кто-то вновь начал говорить, очень тихо и спокойно.
– Хорошо. Хорошо. Уведите его, джентльмены. Разместите его в погребе.
Раздались шаги. Дверь открылась и закрылась.
Другой ворчливый голос сказал:
– Мы можем просто подменить…
– Нет, не можем. Как я понял, наш гость, к счастью, человек невеликого ума. – Это был снова первый голос. Он говорил таким тоном, что не согласиться с ним было не просто немыслимо, а совершенно невозможно. Его обладатель явно привык к повиновению.
– Но он выглядит в точности как…
– Да. Поразительно, правда? Но давайте не будем усложнять. Мы стены лжи, берегущие правду, джентльмены{9}. Только мы стоим между этим городом и забвением, так что давайте используем этот уникальный шанс наилучшим образом. Да, Ветинари хочет, чтобы люди стали меньшинством в своем собственном великом городе, но смерть Патриция от руки убийцы стала бы весьма… неудобным событием, честно говоря. Это вызовет беспорядки, а беспорядками трудно управлять. И все мы знаем, что есть люди, которые извлекут из этого слишком большую выгоду. Нет. Есть третий путь. Мягкий переход из одного состояния в другое.
– А что потом будет с нашим новым другом?
– О, нанятые нами люди знамениты своими разносторонними талантами, джентльмены. Я уверен, они знают, что делать с личностью, ставшей нелицеприятной для нас, э?
Все рассмеялись.
В Невидимом Университете случились небольшие неприятности. Волшебники перебегали от здания к зданию, с опаской поглядывая на небо.
Проблема, конечно же, была в лягушках. Не в дожде из лягушек, каковые в последнее время случаются в Анк-Морпорке очень редко, а в особых лесных лягушках из влажных клатчианских джунглей. Эти маленькие, ярко окрашенные, жизнерадостные создания выделяли один из ядовитейших в мире токсинов; как раз по этой причине присматривать за большим виварием, где лягушки в счастье и довольстве проводили свои дни, всегда поручали первокурсникам: если студент сделает что-нибудь неправильно, понапрасну пропадет не так уж много педагогических усилий.
Изредка лягушку доставали из вивария и сажали в маленькую баночку, где она ненадолго становилась очень-очень счастливой лягушкой, а потом засыпала и просыпалась уже в великих джунглях на небесах.
Так получали активный ингредиент, который добавляли в таблетки, предназначенные Казначею, чтобы он оставался в своем уме. Как минимум, по-видимости в своем уме, потому что в старом добром НУ простых путей не искали. На самом деле, он был неизлечимо безумен и более-менее постоянно галлюцинировал, однако, предприняв недюжинное мыслительное усилие, его коллеги пришли к выводу, что дело поправимо: достаточно найти препарат, который вызовет у него галлюцинацию о том, что он полностью в своем уме.
Это сработало. Хотя поначалу было несколько сбоев. Например, однажды Казначей несколько часов воображал себя книжным шкафом. Однако теперь все стало нормально, ему постоянно грезилось, что он казначей, а на незначительный побочный эффект, который заставлял его думать, что он вдобавок может летать, можно было просто не обращать внимания.
Конечно, во вселенной полным-полно людей, которые, особенно после того как примут местный эквивалент таблеток из сушеных лягушек, ошибочно полагают, что могут без последствий игнорировать гравитацию; это приводит к дополнительной работе для основных законов физики и небольшим дорожным пробкам на улице, там, внизу. Однако когда волшебник воображает, что может летать – это совсем другое дело.
– Казначе-е-ей! Спускайтесь сейчас же! – рявкнул в свой мегафон Аркканцлер Наверн Чудакулли. – Вы же знаете, я не велел вам подниматься выше стен!
