Андрей Белянин - Дело трезвых скоморохов
– В каком веке?
– А тебе пошто? – резво отбрила Яга и вновь постилась запугивать меня бесчеловечными местными традициями. – Косу отрезать – дак то срамота похлеще, чем ворота дёгтем изгваздать. Новую-то, поди, годков десять отращивать надо, а до той поры тока и судьба, что слезами умываться, горем хлеб заедать, печалью-кручиной плечи кутать…
– Тогда один логичный вопрос: откуда данная коса оказалась в наличии у нашего сотрудника?
– Нашёл! – уверенно заявила бескомпромиссный эксперт, но под моим пристальным взглядом отвела глаза.
– Вот именно… Не помню, чтобы у нас в Лукошкине девичьи косы направо-налево вдоль улицы пачками валялись. Да и если бы действительно подобрал где, так о такой находке доложил бы непременно! Может быть, поэкспериментируете с уликой на досуге?
– Проверить на предмет колдовства да чародейства, что ль…
– Бабушка, а вы кто у нас по штатной должности? – начальственно прищурился я.
– Совместитель, – отмазалась бабка, но косу взяла. – Шут с тобой, Никитушка, иди с богом, да спать ложись. Утречком, как личико умоешь, будем чай пить, глядишь, за разговорами чего и прояснится. А мы покуда с Васенькой моим покумекаем…
На этот раз я не настаивал на личном присутствии во время экспертизы волос. Яга – специалист опытнейший. Порой такие вещи выдаёт, ни МВД, ни ФСБ, ни ЦРУ проклятое рядом не лежали! Присутствовать на её опытах и страшно и интересно, но сейчас спать хотелось больше. Не считайте меня бесчувственным, просто судьба пропавшей дочери Брусникиных все равно не разрешится до Митькиного допроса и результатов следственной экспертизы. А потому вполне можно баюшки-баю вплоть до самого утра. Петух… чёрт с ним, пусть разбудит пораньше! На этот раз прощу…
* * *– Ку-ка-ре-ку-у-у!!!
– Спасибо, уже встал, – вежливо поблагодарил я, кивая мерзавцу в окно. Петух отработанным, на уровне генного автоматизма, движением спрятал гребешок за тыном.
– Ку-ка…?!
– Я же сказал «спасибо».
– Ку? – окончательно обалдел он, вытаращив на меня круглый, как бусина, глаз.
Я широко улыбнулся, поправил перед зеркалом галстук и вполне довольный собой спустился вниз, в горницу. Петух за окном надрывно вопил на одной ноте, до глубины души обиженный тем, что сегодня в него ничем не пульнули.
В горнице у русской печки каялся Митька. Не подумайте чего плохого – покаяние было непривычно тихим. Общая композиция, значит, примерно такая… Наш младший сотрудник, чинно сложив совковообразные ладошки на коленях, сидит на лавочке, уставясь пустым взглядом на русую девичью косу. А её, в свою очередь, держит в передней лапе кот Василий, немигающе вперившийся зелёными глазами в Митяя. Оба молчат, ни одного лишнего движения, лишь красный бантик методично покачивается перед носом кающегося… Под моей ногой случайно скрипит половица, сеанс испорчен. Кот косится на меня и резко хлопает в лапы.
– Нет, – словно проснувшись, дёргается наш герой, – всё одно ничего не помню. Спасибо тебе, добрая животная, зверь домашний, а тока молчат мои глубины подсознания…
– Кхм… – демонстративно напомнил о себе я, вопросительно изгибая бровь. Трюк простейший, на простейших и действует, как правило, безотказно.
– А-а, Никита Иванович, с добрым утречком! Бабуленька на базар отправилась, средь народу лукошкинского потолкаться, разговоров послушать, слухов в корзинку насобирать… А мне вас завтраком откормить велено. Вот, прошу за стол. Докуда блинчики не остыли, дожидаючись, Василий их миской прикрыл. Так вы и не чинитеся – в сметану макайте, да и в рот их, в рот их, в рот их всех!
Утро начиналось просто замечательно, – аппетит пропал разом… Василий вернул следственную улику на стол, сделал финт хвостом и исчез предрассветной тенью. Митька торопливо доставал чашки с блюдцами, судя по поведению, вины за собой не чувствовал, но выступить со слезами на людях не постесняется.
– Действительно ничего не помнишь? – просто так, для разговору, спросил я. И зря…
– На сей вопрос однозначного ответа как есть не существует. Ибо память человеческая суть терра инкогнитая и запоминанием занимается избирательно до причудливости. Как говорится…
– Митя, не умничай.
– А почему нельзя?
– Потому, что государыня сама вчера призналась, что ты у неё книжку по психоанализу выпросил, на немецком. Кто переводил-то?
– Кнут Гамсунович не отказали, – с неким вызовом вскинулся он. – Вчерась, почитай, всё время после цирка в Немецкой слободе провёл, и беседовали со мной на равных – зело я индивидуум яркий!
– С этим не поспоришь… Методику дачи показаний под гипнозом ты оттуда выудил?
– Никак нет, это ж фокусник давеча на арене показывал, али забыли? Вот я и решился подвергнуться, а ну как и впрямь припомню чего… А бабуля-то со мной ещё до петухов собеседование провела. Говорит, вроде чистый я…
– Это хорошо, если чистый. Попроси Еремеева ко мне.
Обычно глава стрелецкой сотни регулярно являлся к завтраку самолично, но сегодня где-то задерживался, а мне требовался совет. Я хотел получить максимально точные данные об исчезновении молоденьких девиц в нашем Лукошкине.
Лично я ни с чем таким здесь пока не сталкивался, но слухи были… Хотя бы насчёт всё тех же злосчастных Настенек, выгнанных на мороз бесчеловечными мачехами. Причём, как помнится, повезло-то одной, прочие возвращались домой с отмороженными носами. Однако всенародная вера в «авось» была воистину неистребима: парни отпускали на свободу пойманных щук, девицы пёрлись посередь зимы в лес, сестры прятали малышей от перелётных птиц и не давали пить из лужи от козьего копытца. Не жизнь, а сплошные суеверия…
– Никита Иванович, там стрельцы задержанного привели с пострадавшей! – из сеней доложил Митька.
– А Еремеев где?
– Не появлялся покуда! Дак что, запускать?
– Естественно, рабочий день начался, – лениво потянулся я и, быстренько достав планшетку, приготовился к записи. Хотя мой московский блокнот давно кончился, желтоватой гербовой бумагой государь пока отделение обеспечивал. Вот карандаш сточится, придётся учиться писать гусиным пером… или Филимона Груздева в милицию штатным сотрудником переманить. Каки-и-ие протоколы будут – пальчики оближешь!
Ладно, отложим чёрный юмор, кто у нас там на сегодня? Стрельцы ввели здоровенную тётку лет сорока пяти, в самом «ягодковом» возрасте, и молодого тщедушного, но хорошо одетого паренька, явно боярского рода, которого она для надёжности держала за шиворот. Судя по горящим глазам женщины, юноша понятно куда влип – по самое некуда…
– Лейтенант Ивашов, глава Лукошкинского РОВД, – дежурно представился я. – Проходите, присаживайтесь.
– Благодарствуем, батюшка, а только мы постоим-с, – густым голосом Монтсеррат Кабалье ответствовала тётка, демонстративно встряхивая жертву.
– Это, как я понимаю, задержанный?
– Он и есть, змей-искуситель!
– Ясненько. – Я кивком головы отпустил стрельцов и ещё раз предложил: – Вы присаживайтесь, пожалуйста, и расскажите всё подробненько.
– Благодарствуйте-с, постоим мы.
– Господи, зачем же стоять-с, садитесь.
– Мы постоим-с! – значимо, с нажимом повторила потерпевшая, сдвинув соболиные брови.
– Как хотите, – непонимающе пожал плечами я. – Так в чём, собственно, дело?
– Сухово-Копыткина Мария Сидоровна, можно просто Мария, – с поклоном представилась женщина. – Вдовствующие мы-с, из купеческого сословию будем, две лавки на Базарной да склады с рыбою, солью опять же приторговываем. Ни за чем таким не числились, добрую славу о себе бережём-с, а ежели кто худое слово скажет…
– Долго не проживёт, – под нос довершил я, а вдова купчиха, выдержав весомую паузу, неспешно продолжила:
– Вот и получается, что, раз уж такой расклад, пущай теперь-с, как честный человек, женится!
– На… э-э… в смысле, на ком?
– Как на ком-с?! – нервно сглотнула Мария Сидоровна, постучав себя кулаком в колыхающуюся грудь. – Дак на мне, на мне же!
– В смысле он, – я указал карандашиком на юношу, – должен жениться на вас, так? Вообще-то на первый взгляд возрастная разница, как у Киркорова с Пугачёвой, но… почему бы и нет?! Раз им можно, совет вам да любовь, как говорится. А милиция-то здесь при чём? В церковь идите.
– Смилуйся, батюшка участковый! – плаксиво скривив губки, всхлипнула вдова. – Как же не в милицию-то, ить дело совсем уголовное! Мало того что чуть не убили приличную вдову-с, дак теперича и жениться, изменщик, не хочет. Говорит, дескать, в другую целил… но попал-то в меня! Пущай и ответ даёт по всей строгости-с, законным браком!
– Минуточку, я никак не пойму, где проблема?
Купчиха резко повернулась ко мне, и я едва не рухнул со скамьи… Упс-с, теперь понятно ГДЕ… Пониже спины, в… в… внизу в общем, торчала тонкая оперённая стрела!
– И главное, колется же…
