Дуглас Хилл - Заварушка на Фраксилии

— Но я не!.. — взвыл я.

Мой ли вопль так рассердил их, не знаю, только двое убивоидов вдруг резко подхватили меня под руки и подняли над землей, а двое других наставили на меня указательные пальцы. Таким манером я был препровожден к медленно отворившимся металлическим дверям, похожим на зев могилы, и унесен во тьму за ними.

За порогом Святилища царил полумрак. Так по крайней мере могло показаться в сравнении с солнечным светом и блеском лестницы снаружи. В другой раз, попав из жары и пыли в сумрак и прохладу, свежий, напоенный цветочными ароматами воздух, я бы порадовался. Возможно также, меня приятно поразило бы изящество арок и колонн, открывшихся сразу за дверями холла — холла с высокими потолками и ярким мозачиным полом, холла, уставленного статуями и увешанного картинами, холла с изящными лестничными спусками и балюстрадами, со множеством симметрично расположенных выходов, декорированных портьерами… Чего греха таить, все это действительно приятно поразило меня — впоследствии. Но в первые секунды по прибытии во внутренние покои Святилища основное мое внимание было сосредоточено на грубо державших меня руках и на отверстиях в кончиках указательных пальцев убивоидов, отверстиях, очень похожих на медленно расширяющиеся гипнотические зрачки. Потом неподалеку от нас кто-то завизжал — другое слово трудно подобрать — от ярости, а следом прозвучали самые приятные слова, какие мне довелось услышать на Фраксилии:

— Прекратите сейчас же!

Говоривший (или визжавший) выбирался из крохотного, богато изукрашенного флоутера, который только что бесшумно вплыл в холл. Управлял флоутером молодой слуга атлетического сложения, в легкой тунике, возможно, мандроид — я не разобрал. Визгливым пассажиром флоутера был небольшой круглый человечек. Его лысая круглая головенка торчала из пышной пены тончайших кисейных мантий разных веселых оттенков, надетых одна на другую. На ком-нибудь высоком и стройном подобное слоистое одеяние, пожалуй, смотрелось бы неплохо, но семенящая ко мне мелкими шажками фигурка, похожая на бочонок, выглядела более чем потешно. Однако полностью оценить ее комичность мне помешали навернувшиеся на глаза слезы благодарности.

— Это же мистер Дел Карб! — вновь завизжал круглый человечек. — Почетный гость, которого его могущество так ждет! Вас же проинструктировали, все ваше подразделение!

Убивоиды выпустили меня при первом же взвизге. Теперь они стояли неподвижно, с теми характерными отстраненно-непроницаемыми лицами, какие делаются у легавых, когда им выговаривает кто-то, кому они обязаны подчиняться, но не уважать.

— У него нет корабля, господин, — сказал первый убивоид.

— Он шел пешком, господин, — прибавил второй.

— Он был один, господин.

— И имел при себе вот это, господин. Это могла оказаться взрывчатка.

«Это» относилось к цилиндру. Маленький круглый человечек выхватил его из рук убивоида с почти экстатическим пронзительным вскриком и, взмахнув мантиями, обернулся ко мне:

— У меня нет слов, чтобы извиниться перед вами, мистер Карб! Я спешил! Едва мне доложили, что незнакомец… — Человечек умолк, точно сказанное убивоидами только что дошло до него. — Но, мистер Карб… вы пришли пешком? — Когда он разглядел меня — пыльного, потного, растерзанного — глаза смешного толстячка округлились.

Я быстро отбарабанил заранее заготовленное объяснение — неисправные сенсоры, посадка на некотором отдалении от Святилища во избежание разрушений — но не успел рассказать и половины, как толстячок перебил меня, повизгивая, постанывая, трепеща кисеей, в общем, всячески выражая чрезмерное и наигранное сочувствие.

— Какой ужас! Пешком по этой грязи! Пойдемте со мной, мой дорогой, вам нужно привести себя в порядок и освежиться. Мы должны утолить вашу жажду… все ваши желания. — Последнюю фразу колобок сопроводил двусмысленной улыбкой и подмигнул. Мне смутно вспомнилось что-то — что-то, чего я не мог понять до конца.

Удалив убивоидов взмахом кисейной ручки — «Марш на пост!» — толстячок схватил меня за руку и, увлекая за собой, покатился к флоутеру. Погрузившись в летательный аппарат, мы бесшумно проследовали через череду высоких арок, анфиладу роскошных залов и галерей и наконец остановились в небольшой передней, открывающейся в более просторное помещение, представившееся мне почему-то приемной. Передняя с такими же, как и в остальных покоях Святилища, полупрозрачными стенами и потолком, была шарообразной, тесно заставленной дорогой мебелью. Приказав юному водителю флоутера ждать снаружи, разноцветный толстячок уложил меня на просторный уютный диван, который, приняв форму моего тела, немедленно начал поглаживать мне спину. Подхватив с парящего неподалеку на силовой подставке столика бокал и запотевший кувшин, заботливый человечек преложил мне отведать сок кратифарианских туманных яблок — самый приятный и бодрящий из известных мне прохладительных напитков. Я не спеша осушил поданный мне бокал до последней капли, чувствуя, как мое измученное горло трепещет от наслаждения.

Тем временем закутанный в мантии коротышка решил, по-видимому, привести в порядок мою одежду и начал с того, что принялся осторожными, больше похожими на поглаживания касаниями пухлых ручек отряхивать пыль с моих гетр, точнее, с верхней их части. Некоторая фамильярность подобного обхождения окончательно оформила гнетущие меня воспоминания.

— Не состоите ли вы случайно, — спросил я, стараясь отодвинуться подальше от заботливых ручек и преодолевая при этом сопротивление не желающего отпускать меня дивана, — в родстве с эмиссаром Фраксилии лордом ю`Фипрехаудом?

Пухлая ручка перестала охлопывать мою ногу, кисеи взметнулись, и коротышка издал пронзительную визгливую трель, очевидно, обозначающую смех.

— Какой же я рассеянный! — взвизгнул он. — Забыть представиться! Но как вы наблюдательны, мой милый, сразу заметили наше родственное сходство! — Рука колобка вернулась на мою ногу. — Я старший брат эмиссара, лорд ю`Багнехауд, так меня зовут. Я имею удовольствие и честь быть Первым Доверенным Слугой-Хранителем Его Необъятности Царебога.

Я молча моргнул и уставился на коротышку. Понимая, что нахожусь в обществе той самой особы, в чьи собственные руки надлежит передать цилиндр, я сосредоточился на другом.

— Старший брат?

Мое удивление породило новый каскад взвизгов.

— Ну конечно! В моем положении внешность очень много значит — и Его Совершенство не так давно позволил мне пройти в его личной лаборатории полный курс процедур по программе «О, молодость!» под наблюдением потрясающих гуафакканских специалистов — виднейших авторитетов в этой области. — Жирная ручонка стиснула мое колено. — Я полностью восстановился и ощущаю теперь небывалы прилив сил. Как вы меня находите?

Я пригляделся повнимательнее, но не увидел ничего, кроме лоснящейся от жира сорокалетней физиономии типичного евнуха. Однако слово «восстановился» навело меня на мысль о возможности полезного провокационного маневра.

— Насколько мне известно, — невинно поинтересовался я, — сам царебог никогда не пригбегает к средствам вроде «О, молодость!»?

Ю`Багнехауд отдернул руку, словно обжегшись, и стрельнул глазками в сторону лежащего рядом с ним на диване цилиндра.

— Нет, нет, — взволнованно затараторил он. — Его Божественность не нуждается в подобных процедурах…

В следующую секунду подозрительный взгляд доверенного помощника царебога впился в меня. Я нисколько не сомневался, что эмиссар подробно доложил о моих предположениях касательно содержимого цилиндра, позволивших мне в критический момент требовать надбавки. Теперь ю`Багнехауд ждал, что же последует дальше. Но, заметив мою обезоруживающую улыбку, он снова стал подвижен и весел.

— Итак, мой дорогой Дел, — надеюсь, вы позволите мне так вас называть? — перейдем к делу, а все… прочее потом, — взгляд толстячка похотливо скользнул вверх по моим гетрам и перескочил на мое лицо.

Я поощрительно кивнул.

— Дело прежде всего. Итак, здесь у нас… цилиндр, доставленный в целости и сохранности. Следовательно, пора поговорить об оплате…

Сделав паузу, я намекнул на фетам, и ю`Багнехауд был достаточно сметлив, чтобы понять смысл этой запинки. Он помолчал, разглядывая меня, — вероятно, ожидая новых требований с моей стороны — но напрасно. Нет смысла пытаться оказывать давление на того, в чьем дворце находишься в окружении сотни убивоидов. Поэтому я молчал, стараясь смотреть как можно простодушнее. Выражение ожидания на физиономии Первого Слуги сменила легкая улыбка, и он кивнул, как бы убедившись, что если мне, как всякому человеку, ни в чем нельзя доверять, то по крайней мере я не столь жаден, как прочие.

Встрепенувшись, он закружился в вихре своих мантий, цапнул с дивана цилиндр и нажал на что-то незаметное на парящем столике, призвав слугу, юношу в легком намеке на тунику, сложенного столь же атлетически, как и водитель флоутера.