Александр Матюхин - Ни капли волшебства
— С Хо-хо.
— Вот, я же говорю — уголовники!
— Ну, поставь подпись, чего тебе стоит! — взмолился Морокл, — хочешь, я тебе свою визитку оставлю? Хочешь, своего администратора в залог? Он у меня добрый малый, только мохнатый немного. Зато болтать любить!
Глаза Угж округлились.
— Да мне бы, собственно, такое же мохнатое, только женщину бы…
— Будет тебе женщина, только подпиши! Через два дня привезу! Вот те крест! А, хочешь, я перед тобой на колени упаду! — оживился Морокл, словно это был выход из ситуации.
Лиминий, на которого вдруг свалилось столько внимания разом, засмущался:
— Да не на до на колени, так я… — Лиминий взял ручку и поставил в углу листа свою жирную подпись, — а вы хоть икорки красной привезли? Я здесь уже двадцать третий год живу, а икорки нет. Местная эволюция еще не доросла до рыбы. Одни слизняки на сушу выползают.
Лиз выхватила лист и высоко подняла его над головой.
Где-то далеко загремел гром. Лиминий деликатно кашлянул.
Лиз попыталась поднять лист еще выше. Крюков растворился почти полностью.
— Разве мы не должны были исчезнуть тотчас и появиться в кабинете секретарши? — спросила Лиз, поглядывая на Морокла.
— Ничего не понимаю.
— Здесь же стены, — напомнил Лиминий, — здесь ваши пространственные штучки не действуют. Иначе я бы уже давно…
— Понял! Лиз. Хватай голову!
Морокл вырвал лист из рук женщины и кинулся к выступу из пещеры. Лиз подхватила в одну руку то, что осталось от Крюкова, в другую связанного Угж и побежала следом, бросив через плечо:
— Если все уладится, будет тебе и икорка и женщина, обещаю….
А Морокл уже выкатился на поверхность планеты, вскочил и поднял вверх лист с подписью. В другой его руке появился лист с подписями других влиятельнейших существ Вселенной. Воздух вокруг заискрился.
И…
Глава двадцать вторая, в которой все заканчивается хорошо.
С первого взгляда, в кабинете ничегошеньки не изменилось. Огромный аквариум с пернатыми и двухголовыми рыбками, как и в прошлый раз, занимал полстены. Другую стену загородил шкаф с разнообразными папками и бумагами.
В груди у Крюкова вновь зародилось пакостное чувство, что находится он в кабинете какого-то большого начальника, и что его сейчас будут безбожно ругать и лишат квартальных. С ним вообще происходили странные вещи. Вроде бы только что тело его рассыпалось в труху, просачивалось сквозь пальцы Лиз, перед глазами становилось серо, звуки затихали, образы гасли… а потом вновь все расцвело. Словно в темнеющей от надвигающихся сумерек комнате включили разом несколько ламп дневного света.
Стоял Крюков у кирпичной стены, по которой бесшумно ползали паукообразные рабочие в синих кепочках и добросовестно с маниакальной упорностью замазывали цементные швы лопаточками. Около Крюкова, тяжело дыша, примостился растрепанный Эдуард Ф. Морокл. Сбоку от него стояла Лиз, бережно распутывая веревки на помятом теле Угж. Завершали картину два полицейских. Они были совершенно мокрыми, не оставляя сомнений в том, куда их забросил Лиминии, вдобавок выглядели поникшими и проигравшими. Кажется, полицейские смутно представляли себе, как они очутились в этом кабинете, что вообще происходит и что в данной ситуации нужно делать.
В центре кабинета за большим письменным столом, отбрасывая обширную тень и заслоняя собой половину кабинета, восседала секретарша. Двумя руками она болтала в чашечках кофе.
Перед столом, склонив голову и теребя в руке шапку стоял тот самый человечек, которого Крюков видел в кабинете в прошлый раз:
— …распоряжение, знаете, было доставлено вовремя! Я, это, явился, это… — бормотал человечек, не в силах поднять глаза, — благодарность выразить! Газ провели, представляете? Я дров не успел купить, а тут распоряжение — бац!
— Я же говорила, — ухмыльнулась секретарша, делая глоток одновременно из нескольких чашечек, — МУРЛО все и всегда делает вовремя, Андрей, как вас там, Попов.
— Примите от меня… — человечек смущенно протянул секретарше пакетик, в котором что-то зазвенело, и проглядывался уголок коробки с конфетами.
— Надеюсь, это не взятка, — сказала секретарша, но пакетик взяла, — если будет еще что-то надо, заходите. Мы всегда рады подобным посетителям.
Человечек судорожно закивал, натянул на уши кепку и растворился в воздухе, продолжая кивать и судорожно сучить руками.
Крюков посмотрел на секретаршу. Ее левая голова была обращена к появившимся. Во всех сотнях мелких глаз читалось крайнее удивление.
— Явились? Не прошло и шести дней. Я думала, что больше не увижу вас, господа!
— Весьма рады! — проскрипел зубами Морокл. Сделав в сторону секретарши несколько шагов, он положил на ее стол два помятых листа, — вот все подписи. С этого момента Алексей Крюков считается оправданным и должен вернуться на свою злосчастную планету! Все, как договаривались.
Столовые ложки весело стучали по краям фарфоровых чашечек. Две головы секретарши склонились над бумажками:
— Это действительно их подписи. У меня глаз наметан, поверьте мне. А почему вы с полицейскими? Они помогали вам? Нехорошо, ребята. Нехорошо.
— Мы же…
— Как бы…
— Преследовали…
— Особо опасные преступники… — в один голос сбивчиво заговорили полицейские.
Секретарша понимающе закивала головами:
— Эдик, ты всегда умел выкручиваться даже из самых пакостных ситуаций. Хвалю.
— Ты знаком с ней? — сощурилась Лиз.
— Мельком, — махнул рукой Морокл, — мы можем быть свободны?
— Погодите секундочку… подшить надо бы, — на столе зашуршали раскрываемые папки. Морокл от нетерпения выстукивал носком ботинка по полу. Полицейские хлюпали мокрыми одеждами.
— Ага, вот, нашла, — секретарша выудила из папок какой-то лист, — постановление МУРЛО от… в общем, сегодня утром пришло. Ворлузианина с планеты Земля удалось обезвредить до того, как он нанес существенный вред населению Вселенной. Специальный комитет признал действия Крюкова целенаправленными и оправданными человеческой моралью, следовательно Крюкова Алексея следует считать невиновным и отправить его домой в течение очень короткого времени. Сейчас я подколю сюда ваши подписи, чтоб было что показывать… одну секундочку…
Щелкнул стиплер. Секретарша подняла глаза на Морокла. Страховой агент стоял в странной позе — глаза навыкат, руки на поясе, челюсть отвисла. Лиз за его спиной выглядела не лучше, Угж едва не вылетел из ее ослабевших рук.
— Что-то я не понимаю, — пробормотал Крюков, почесывая макушку, — меня оправдали?
— Полностью. Даже в трудовую книжку не запишут, не волнуйся.
— Меня оправдали без подписей?
— Написано же — оправдан человеческой моралью. Только у вас, у людей существуют моральные устои, вроде как перевести дедушку через дорогу, уступить место пожилым людям в гидрокатере или бросить голодной собачке кусок колбасы. Специальный комитет пришел к выводу, что ты не мог поступить иначе в силу морали. А это, товарищ, такая штука!..
— И это все ради… а как же мы… бегали… летали… — Морокл тряхнул головой, — все это пережили ради чего?
— Развеялись, — подумав, предположила секретарша, — повидали множество новых миров. Обрели друзей.
— Это уж точно, — отозвалась Лиз и томно посмотрела на Угж, — дорогой, согласен взять меня в жены?
— Да… я как-то не думал, — поперхнулся Угж и стал оглядываться в поисках подходящей двери.
— Он согласен! — Лиз зажала Угж в крепких объятиях и ткнула Морокла под ребра локтем, — будешь свидетелем, понял? И только вздумай не заявиться, я тебя с того света достану!
— А шампанское будет? — оживилась секретарша.
— Приглашаю всех! — воскликнула Лиз, посмотрела на полицейских и махнула рукой, — а, всех желающих!
— Мы свободны? — спросил Морокл, — дел невпроворот. Дела в порядок приводить надо, счета обновлять, визитки новые делать — все старые от сырости вздулись и потрескались.
— Конечно, конечно, — секретарша вновь заболтала ложечками в чашках с кофе, не сводя взгляда с обнимающейся парочки, — дубликат приговора я вам вышлю по почте дня через два.
— А меня кто-нибудь доставит домой? — поинтересовался Крюков.
— Я вызову такси, пошли, — Морокл взял Крюкова за плечи и вывел за дверь.
За дверью царила приятная тишина космической пустоты. Даже ветра не было. Небо было усеяно миллиардами звезд, где-то далеко проносился метеорит, а может быть и такси, оставляя за собой ярко-белый хвост.
— Лепота, — вздохнул полной грудью Морокл и протянул Крюкову раскрытую ладонь, — ну, господин Алексей Крюков, желаете застраховать свою душу от попадания в Ад? Конечно, я понимаю, что до смерти тебе теперь далеко, но застраховать никогда не поздно.
