Любен Дилов - Неоконченный роман одной студентки
Чтение уличных известий, как она про себя их назвала, несколько расстроило девушку. Она уже начала сомневаться, стоит ли ей искать затерявшегося во времени историка. Может, лучше как-нибудь выбраться из города, нажать кончиком языка на зуб мудрости, в который вмонтирован миниатюрный сигнальный передатчик, но тут дорогу ей преградили два симпатично нахохлившихся паренька.
— Алло, Кисонька, — сказал один из них. — Давай кое-что сообразим вместе, а?
— Что именно? — отозвалась Циана, благодарная им за то, что они вывели ее из состояния мрачной задумчивости.
— Ну… скажем… будем бороться за мир…
Циана знала, что в эти годы борьба за мир была важнейшей политической проблемой, но хрононавтам было строго-настрого запрещено вмешиваться в ход исторических событий. Она спросила:
— Демонстрация будет?
Ребята рассмеялись — их насмешила такая наивность.
— Да нет, просто пойдем куда-нибудь, повеселимся.
— Я согласна. Где тут ближайшая гостиница?
Ее вопрос явно шокировал парней. Вероятно, в гостиницах у них и в самом деле происходят какие-то страшные вещи! Первый из них, самый ершистый, промямлил:
— Брось ты эти гостиницы! Пойдем в парк, выпьем по чашке кофе, пока не откроется дискотека.
— Я очень устала, ребята. Лучше помогите сначала найти гостиницу!
— А, так ты не здешняя? — присвистнул другой паренек, заметив бумажный пакет с только что купленным костюмом. — Нет, ты только погляди, друг, какие лапушки водятся в провинции!
Однако Циана настаивала, чтобы они объяснили ей, что значит «дискотека», а они никак не могли поверить, что она не знает, а когда, наконец, поверили, стали заикаться, запинаться и вся их очаровательная самонадеянность испарилась. Однако они все же проводили ее до здания, на котором было написано «отель» — непонятно зачем на иностранном языке. Там ребята быстренько попрощались, пообещав зайти за ней перед дискотекой, но позабыли спросить ее имя.
Циана с облегчением вздохнула. Вечер она уже обещала Мишке, а в ее веке обещания никогда не нарушались. Не следовало их нарушать и в этом.
Что бы ни происходило в этих гостиницах, видимо, они чем-то все же привлекали, потому что свободных мест не оказалось. Переполненным был и соседний отель, а в третьем ей объяснили, что не могут принять ее, так как у нее софийская прописка. Ну надо же, как подвел ее Институт по темпоральным полетам! Вроде бы они учитывают все до малейших деталей, а тут не удосужились выяснить, где, например, спят софийские жители, серьезно повздорив с супругой? Может, им выдают на этот случай особое удостоверение?
Ругая на все лады свой Институт — Циана вспомнила болгарские ругательства за все века и снова побрела софийскими улицами. В телефонных будках не было телефонных указателей, и она не могла отыскать адрес своего любимого, а Мишке звонить было еще рано.
В это время дня рестораны были закрыты. Еда, продававшаяся на улицах, ее не соблазняла, ей хотелось посидеть, отдохнуть, а из заведений с надписью «Закусочная» или «Кафе-автомат» она вылетала пулей. Ее отталкивали грязь и вонь. Видя, что так дело не пойдет, она принялась внушать себе, что гигиена, граничившая со стерильностью и возведенная в культ в их веке, пожалуй, не слишком полезна для человека, она отдаляет человека от природы, от всего естественного.
Уговорив себя таким образом, Циана не только смогла зайти в следующее попавшееся ей на пути кафе на самообслуживании, но даже взять, зажмурившись, какую-то тарелку. Она выбрала столик почище, то есть на пестрой скатерти, изукрашенной разноцветными пятнами, не было по крайней мере крошек и смятых салфеток. На края тарелки она заставила себя не смотреть, сказав себе, что умрет, если сейчас же не съест хоть что-нибудь, все равно что.
К столику подошел мужчина до того маленького роста, что, глядя на него, Циана поневоле испытала чувство неловкости. Бледное лицо его отливало синевой. Поднос угрожающе дрожал в его руках, качались и две серо-черные, цвета асфальта на улице металлические мисочки с одинаковым супом. Однако он сумел преодолеть свою неуверенность. Любезно спросив разрешения, он сел напротив и деликатно захлюпал.
Два-три раза Циана натолкнулась на его извиняющийся взгляд. С педантичностью историка она заметила, что в лице у него невероятным образом сочетаются цвета национального знамени: белое, зеленое и красное. Белки глаз, вокруг красные веки, а под ними зеленоватые круги.
Когда их взгляды встретились в четвертый раз, мужчина с зеленовато-красными кругами под глазами заговорил с нею так осторожно, будто опасался, как бы какое-нибудь слово не упало на скатерть. Когда он открывал рот, от его дыхания разило кислятиной или чем-то забродившим.
— Извините, — деликатно сказал человечек. — Очень вас прошу, простите, пожалуйста, что я так смотрю на вас, но вы очень напоминаете мне одну женщину, скорее одну девушку, которую… Эх, да чего там, признаюсь вам, которую я любил. Это была трагическая любовь в моей жизни, мое черное счастье…
Он тихонько всхлипнул, а может, рыгнул, с видимым усилием подбирая и расставляя слова в определенном порядке. Скрытая в них боль растрогала Циану. Разве не трагичной была и ее любовь к историку со шрамом от ослиной подковы на левой щеке?.. К тому же внезапная исповедь коротышки заронила в ее душу новую надежду: значит, ее вид не так уж чужд этому веку, и она может быть любима!
— Вы не можете себе представить, какая это была девушка! — воскликнул человечек, и все цвета национального знамени полыхнули в его глазах. — Гляньте на себя в зеркало и вы сами увидите! Вы так похожи! Впрочем, — заколебался он и заглянул под стол. — Кажется, ноги у нее были побольше. Какой размер обуви вы носите? У нее был сорок третий.
— О господи! — вздохнула девушка из будущего, снова растерявшись.
— Да-да, ноги у нее были больше, — по-прежнему разглядывал ее ноги человечек, будто ища под столом подтверждение своей трагедии. Циана не выдержала и бросилась прочь, позабыв на соседнем стуле сверток с покупкой.
Пропажи она хватилась только через час, но возвращаться было поздно. К тому же настало то время, которое принято называть «часом пик», на улицах вдвое больше машин, на тротуарах втрое больше пешеходов. Все спешат, и от этого все делается гораздо медленнее. Оглушенную, ошалевшую от выхлопных газов Циану затянул и куда-то понес людской водоворот. Где-то в этой необозримой толпе возвращался сейчас домой ее любимый, а может, ходил по магазинам, но она не могла представить себя рядом с ним. Она все сильнее ощущала, что ни дня больше не выдержит в этой ядовитой атмосфере, а взять его с собой ей вряд ли позволят. Да и вообще, было ли любовью то чувство, которое занесло ее сюда совершенно неподготовленной? А может, это был всего лишь романтический порыв, необъяснимое влечение к живописному шраму от ослиной подковы? В конце концов, у людей это часто бывает: человек воображает себе, будто любит кого-то, а на самом деле он пребывает в плену воспоминаний или своего былого чувства…
Очередной удар, который нанес ей этот неприветливый город, застал ее врасплох, в тот момент, когда она пыталась побороть в себе малодушие. Однако это был удар не в прямом смысле слова. Какой-то прохожий толкнул ее сбоку — в такой толпе это вполне естественно, другой — в спину, но в следующий момент кто-то дернул ее за плечо, чуть не вывихнув ей руку, а когда она опомнилась, сумочка ее исчезла.
Лишенная рефлексов современного человека, Циана начала озираться по сторонам, приподниматься на носки, вместо того чтобы немедленно позвать на помощь. Девушка никогда не видела воров, возможно, поэтому она не смогла заподозрить никого из прохожих. Только тогда она обратила внимание на то, что и в руках у нее чего-то не хватает — пакета с вещами тоже не было.
Малодушие, с которым ей так и не удалось справиться, обратилось в отчаяние. Ну почему ей не дали подходящий паспорт? Почему не посоветовали держать деньги не в сумочке, а в потайных карманах? Почему отпустили в таком скандальном виде?.. Можно было подумать, что все это подстроено нарочно, но это было невозможно, ведь Институт несет огромную ответственность за каждого хрононавта, даже если выступает против какого-либо путешествия. Теперь ей и в самом деле придется отказаться от дальнейшего пребывания в двадцатом веке, чтобы вернуться более подготовленной.
Как и большинство женщин всех времен и народов, Циана умела при случае воспользоваться кое-какими своими преимуществами: тонкая талия, высокие сильные бедра, соблазнительный округлый зад, к которому так и липли взгляды мужчин. С помощью этих аргументов она надеялась проложить себе дорогу и в двадцатом веке, но слишком короткая юбчонка явно все портила. Как говорится, заставь дурака богу молиться — вспомнила она старинную поговорку. Так уж случилось, что ей поневоле приходилось играть роль тех женщин, к которым ее здесь, очевидно, причисляли.
