Дмитрий Мансуров - Команда ТелеVIP
— Колхозники вешаться собрались в полном составе? — ахнул ведущий. — Неужели дела в сельском хозяйстве настолько катастрофичны?
— Нет: им мешки с деньгами перевязывать нечем! — мрачно ответил оператор. — Слушай, Виктор, а давай к ним в колхоз. Скосим траву — заработаем на десять лет вперед. И на фиг нам эта неблагодарная работа?
Ведущий побагровел и сделал характерное движение, словно хотел кого-то придушить. Его запас приличных слов закончился, остались одни эмоции. Кое-как справившись с охватившей его яростью, он мрачно добавил:
— На десять лет в колонии усиленного режима… Ау, господа! Вы не забыли, что мы в прямом эфире? Хватит нести чушь, вставайте в поле и говорите о пшенице.
Профессор прилип к экрану.
«А вот такое диво вообще никогда не происходило» — подумал он.
— Не буду, — отбивался корреспондент. — Я не самоубийца! Мне еще жить хочется!
У ведущего глаза сошлись в кучу.
— Что у вас там происходит, черт вас побери? — жалобным голосом переспросил он. — Пшеница — это не клетка с разъяренными львами, она не кусается!
— Да кто тебе сказал такую глупость?
— Сам видел.
— Ты не те сорта видел, — уточнил корреспондент. — Показать, чем этот сорт отличается от прежних?
Ведущий вполне отчетливо зарычал.
— Виктор, глюха-муха, я тебе с самого начала предлагал это сделать! — выпалил он, с трудом сдерживаясь, чтобы не накричать на всю страну не предназначенными для общественного употребления словами.
— Ты неправильно ставил вопрос, — уточнил корреспондент. — Так и быть, я покажу, что это за пшеница. Смотрите все! Оператор, снимай! — и кинул в пшеницу собственный пиджак.
Пшеничные колосья зашевелились, вытянулись стрункой и вцепились в ткань, разрывая ее на мелкие кусочки и перехватывая их друг у друга.
У ведущего отвисла челюсть.
— Новый сорт пшеницы, который вывели ученые, не только борется с вредителями и болезнетворными микробами, поедая их без остатка, но и уничтожает любую органическую материю! — объяснил корреспондент. — Они и мне порвали костюм, когда я зашел в пшеницу. Теперь понятно, почему колхозники до сих пор ее не скосили, а всем скопом собирают коноплю?
— Ничего себе, новости, — прокомментировал профессор. Дело о модифицированной пшенице вполне могло являться фриком, но документальные кадры с места событий… — Я всегда говорил, что работать с ДНК надо осторожно, и ничего в ней не менять во избежание неприятностей.
Ведь при таких опытах скоро дойдет и до объединения картофеля и росянки: чтобы полученный гибрид самостоятельно поедал колорадских жуков. А что вкус корнеплодов у подобного мутанта непременно окажется ниже всякой критики, экспериментаторы спишут на название продукта: мол, какое название (КАРТОфель плюс росяНКА равно КАРТОНКА), такой и вкус.
— Потрясающе! — воскликнул ведущий, моментально находя плюсы в новом сорте пшеницы, — Продадим ее китайцам — и пусть снова избавляются от воробьев, как проделали это в двадцатом веке: пшеница сама съест своих врагов.
— Это невозможно! — ответил корреспондент. — Пшеница поедает всё, до чего дотянется, даже до людей. Ее нечем собирать и перевозить — она съедает покрышки комбайнов и деревянные борта грузовиков. Эта пшеница — оружие массового поражения, вы меня понимаете? Ученые проиграли, и колхозу нужна помощь военных.
— А почему ученые сами ничего не скажут на этот счет?
Корреспондент махнул рукой в сторону поля и всхлипнул:
— Вообще-то, это секрет, но они все там! А крестьяне собирают коноплю, чтобы продать ее на черном рынке, там же купить напалм и с его помощью полностью сжечь пшеницу, пока она не съела их!
Пшеница заколыхалась. Картинка задрожала: оператор боковым зрением увидел, что пшеница вырывается из земли и вытягивается в сторону съемочной группы. Он перевел камеру на поле и окончательно убедился в том, что боковое зрение его не обманывает. Пшеница на самом деле вырывалась из земли и на тонких корнях передвигалась к ним.
— Вот, зашибись: новые Триффиды! — выкрикнул пораженный оператор. Он подхватил камеру со штативом и торопливо уселся во внедорожник телекомпании. Задергавшееся изображение в телевизоре студии стало один в один походить на кадры из современных блокбастеров: ничего толком не видно и непонятно, что к чему. — Виктор, поехали отсюда!
Проворный корреспондент уже заводил двигатель.
Колосья пшеницы забили о корпус автомобиля, вгрызаясь в краску и стекла — следы от укусов показывали, что новому сорту пшенице по зубам даже металл.
Корреспондент надавил на газ, машина резко тронулась с места.
Оператор показывал пшеничное поле через заднее стекло: пшеница высыпала на дорогу и устремилась в погоню со значительным отставанием, по пути поедая все, что казалось ей съедобным. А когда раздался крик корреспондента:
— Они уже здесь! — машину основательно тряхнуло, и вместо изображения появилась черно-белая пелена помех.
— Э-э-э… — проговорил ведущий, не в силах отвести глаз от пустого телеэкрана, — уважаемые телезрители, вы смотрели репортаж с экспериментального пшеничного поля. На связи был наш корреспондент Виктор. Следите за дальнейшим развитием событий.
По экрану прошла заставка, и диктор заговорил о международных новостях, словно с корреспондентом и оператором ничего существенного не случилось.
Профессор сидел как вкопанный еще минут пятнадцать — перед его глазами встала картина нового мира: бескрайнее пшеничное поле, съевшее всю растительность и животный мир на земле, и не добравшееся разве что до жителей морей и океанов.
«Вроде бы не первое апреля, — думал он. — Ради чего такие шутки? Неужели телевидение решило совместить приятное с полезным, и объединило новости и вымыслом? Для большего эффекта, так сказать… — он вздохнул. — А все-таки жаль, что священник успел излечить телевизор».
В двери постучали, и в лабораторию вошел охранник.
— Прошу прощения, — обратился он к профессору, — но уже поздно. Вам пора домой.
Профессор посмотрел на часы.
Девять двадцать.
— Вы правы, сейчас выйду, — профессор снял с себя лабораторный халат и повесил его на гвоздик, прибитый сбоку к старому шкафу.
— О! Новый телевизор! — изумился охранник. — Везет же людям!
— Это с какой стороны посмотреть, — ответил профессор.
— Со стороны кинескопа, конечно!
Профессор хмыкнул, еще раз посмотрел на телевизор, выдернул шнур из розетки, оглядел лабораторию в поисках включенных приборов и вышел в коридор.
Щелкнул закрывшийся замок.
* * *Водитель такси зевнул и перелистнул газету. Вопреки ожидаемому, этим вечером поток желающих прокатиться с ветерком уменьшился до критического минимума: в небольших городах при теплой солнечной погоде народ гулял на своих двоих, и потому купленная кипа газет лежала прочитанной от корки до корки. Водитель с грустью отметил, что если дела и дальше пойдут таким образом, то газет придется брать раза в два больше. Или вовсе переключиться на большие и толстые романы.
Он поправил страницу с кроссвордом и обратил внимание на то, что к витрине магазина «Ткани» подошел человек лет пятидесяти, в строгом костюме — так одевались работники местного института. Что-то в его взгляде показалось водителю странным: человек пристально всматривался в затемненное помещение магазина, словно бедняк, который не может купить дорогие вещи, и единственное, что ему остается — это смотреть на предмет своей мечты с почтительного расстояния.
Человек глянул на наручные часы, и водитель автоматически перевел взгляд на свои — половина десятого. Магазин уже закрыт, и если этот человек надумает что-то купить, то ему придется подойти завтра.
«Наверное, он такой грустный, потому что из-за работы не успевает купить нужную вещь, — предположил водитель. — Сочувствую».
Положив газету с кроссвордами на колено, водитель щелкнул ручкой и начал заполнять клеточки правильными ответами.
«Ну, надо же, а! — думал профессор, шагая по улице к выходу за территорию института. Сам институт находился на пологом холме, из-за чего в дождливую погоду вода скапливалась в низине и окружала здание, словно ров. По этой же причине уходить с работы было веселее и быстрее, чем на нее приходить, но сотрудники не жаловались — считалось, что утреннее восхождение полезно для здоровья. Недалеко от забора располагались мусорные баки, а рядом с ними возвышалась груда битого кирпича — строительный мусор после ремонта здания. На следующих выходных его должны погрузить на грузовик и вывезти за город на свалку. — Придумали тоже: вырастить целое поле хищной пшеницы! Лучше бы в городах семена по десять штук раздавали — чтобы растущие колоски съедали в домах тараканов и клопов, а не нападали скопом на колхозников. А еще лучше — крылышки приделали бы, чтобы зерна ловили комаров. Хотя нет: нам придется не только от комаров, но и от пшеницы отбиваться. С другой стороны, из прихлопнутых зернышек можно сварить кашу, а из комаров даже бульона никакого не сготовить…».
