Алексей Молокин - Гоблины в России (СИ)

— На счастье, — пояснил он, бросив бычок в лужу.

— Прям-таки, Геракл Поверженный, — прокомментировал бригадир грузчиков, пересчитывая деньги. — Гордость Геракланума.

Бригадир когда-то был известным археологом и теперь, познав радость свободного рыночного труда, не упускал возможности высказаться в духе прежней профессии, как выяснилось, теперь никому не нужной и бессмысленной. Имел право отвести душу, чего уж там!

И автопоезд с лежащим на платформе ничком оплавленным истуканом, медленно, обдавая улицы черными вонючими выхлопами, пополз через Москву в сторону кольцевой дороги.

Вот что, однако, странно. Ведь растюпинские ребята запросто вывезли из первопрестольной почти двадцать тонн первосортной меди, причем, вывезли прямо с территории таможенного терминала, не предъявляя представителям властей решительно никаких бумажек, даже долларов, и ничего! Тихо, как на затонувшем Титанике!

Ивану даже обидно стало, что никто не интересуется, что же это за урода такого везут по улицам, почему и, главное — куда?

Хотя, может быть, москвичи просто-напросто тихо радовались, про себя, естественно, что хотя бы одно бессмертное творение придворного монументалиста Ркацители покинет столичную территорию. Может быть, именно поэтому растюпинскую команду никто не задержал по дороге?

Вряд — ли. Скорее всего сказывалось действие снадобья Яшки-сторожа, благодаря которому Мальчиш, Безяйчик и Сержант были для москвичей своими в доску, своими для прохожих, для милиции и для прочих обитателей столицы, исключая, конечно крыс и гастарбайтеров. Но крысам в данный момент было не до похищения какого-то медного идола. Крысы по всей Москве суетились и собирались в стаи. Некоторые для того, чтобы вступить в бой с неизвестно откуда взявшимися истребителями цивилизованного крысиного племени, а другие, наиболее очеловеченные — намереваясь отправиться в теплые края, уподобляясь неким бескрылым журавлям. Ужасная гибель сотрудников терминала уже получила огласку, а стало быть, на них, на крыс нашлась некая управа, что настораживало.

Гастарбайтерам же до вывоза творения Ркацители вообще не было никакого дела, им бы самим впору удержаться в Москве, везут — и пускай везут. Значит надо. Так что, дорогу от Москвы до Растюпинска автопоезд преодолел медленно, но без приключений, а посему, не будем на этом моменте останавливаться и перенесемся на сутки вперед, прямо в гараж брата Даниила, конечный пункт следования многострадального Медного Гоблина, которому так и не было суждено стать Крысославом.

Глава 13

Свои люди, сочтемся!

На первый-второй рассчитайсь!

Сентябрьское утро красило нежным абрикотиновым цветом провинциальные заборы Растюпинска, когда Медный Гоблин и сопровождающие его физиономии прибыли, наконец, к месту временного содержания и реставрации неотгруженного заказчику шедевра монументального искусства.

Несмотря на раннее утро, владелец гаража, Даниил совместно с потерявшим в очередной раз любовь, а вместе с ней заодно и и силу воли, братцем Василием предавались пьянству и печали. Обрусевший гремлин Бугивуг изо всех сил поддерживал братьев в этом исконно русском занятии, может быть, по природной склонности, а может — из чувства международной солидарности. Впрочем, какая тут солидарность, если за время проживания на свалке гремлин совершенно пропитался провинциальным духом и даже выучился играть на балалайке, которую искренне считал русским народным инструментом, с чем, однако, можно поспорить.

Безусловно, балалайка уникальный инструмент. Прежде всего, ни у одного народа мира не существует инструментов треугольной формы, заметьте это, пожалуйста. Все струнные музыкальные инструменты по форме и сути своей женственны, а стало быть — округлы. А три струны? Даже у банджо, и то минимум четыре! Так что, балалайка является исключением из общего правила, что позволяет сделать некоторые далеко идущие выводы. Ну, скажем о том, что балалайка инструмент, безусловно, сакральный, о чем говорит наличие у него трех углов и трех струн, а во-вторых — вообще нечеловеческий. Скорее всего, этот инструмент был подброшен древним русичам некими таинственными пришельцами, с целью посмотреть, что из этого получится. С тех пор число «три» является священным числом русской, российской и даже россиянской цивилизаций. Судите сами — пьют у нас на троих, считают до трех и, хотя и говорят, что третий лишний, но на практике чаще звучит — третьим будешь?

Но оставим лирические отступления, вернемся в гараж, где как раз пьют. Разумеется, на троих, и, разумеется, по серьезному поводу. А как же иначе? Пьют, играют на электрогуслях и наяривают на балалайке. Кстати, на балалайке именно наяривают, а не играют, то есть, если и играют, то с особой яростью, или, иногда бренчат.

«Наяривать» и «ярость» — безусловно однокоренные слова. «Бренчать» тоже имеет сакральный смысл, слово это однокоренное со словом «бренность», вас это не наводит на мысли? Меня лично наводит, но я изо всех сил борюсь с всякими незваными наводчиками — что я им, зенитное орудие на танкоопасном направлении, что ли — и поэтому возвращаюсь в гараж братца Даниила, чтобы вместе с вернувшимися из похода на Москву братками, выяснить, наконец, по какому поводу развернулась эта явно внеплановая утренняя пьянка.

Так что, просто примем к сведению, что этим утром на балалайке в авторемонтной мастерской яростно играли что-то невероятно бренное. Интересно с какого такого перепуга?

Пока Мальчиш с Безяйчиком командовали маневрами довольно-таки большой автоколонны, привезшей Медного Гоблина в Растюпинск, то есть, фурой и автокраном, Иван подошел к распевающей печальные народные песни троице и сказал:

— Ну, здорово, орлы! Чего это вы с утра так набрались?

Орлы невнятно клекотнули в ответ и нестройно затянули:

«Когда я на почте служил ямщиком,Был молод и ел я селёдку…»

На этом месте Бугивуг ненадолго прервался, отложил свой яростно-бренный инструмент, пошарил вокруг себя мозолистой дланью, вытащил наполовину обглоданный селедочный хвост и стал его печально жевать.

Пока он жевал, Даниил с Васькой успели сообщить от лица вскормленного селедкой ямщика, что:

«И крепко же братцы в селенье одном,Любил я в ту пору девчонку…»

Подробности любви ямщика и прекрасной селянки остались неизвестными широкой публике, потому что Бугивуг отбросил в сторону селедочный хвост и снова взялся за балалайку. Под душераздирающую трель русского сакрального инструмента он, пропустив пару-другую куплетов, потребовал от окружающих жалостливым ковбойским фальцетом:

«Налейте, налейте скорее вина,Рассказывать нет больше мочи!»

На этом песня закончилась, и нетрезвая троица выжидающе уставилась на Ивана.

Иван сообразил, что братцы его, да и Бугивуг очевидно тоже находятся в крайне опасном состоянии, именуемом в России «недопоем». То есть, мировая скорбь полностью затопила их души и на этой скорби их, как бы, заклинило, то есть, для того, чтобы осознать все безобразие своего состояния, они с одной стороны были слишком трезвы, а с другой — наоборот.

— Безяйчик! — воззвал Иван. — У нас выпить что-нибудь есть?

— В бардачке, — коротко бросил Безяйчик, занятый застропливанием Медного Гоблина.

Иван полез в бардачок «Копейки», выудил оттуда сначала пистолет Стечкина, а потом непочатую бутыль водки «Ямщик» с весело летящей птицей-тройкой на этикетке. Из этой бутылки он аккуратно отмерял три раза по полстакана и вручил автомеханикам.

— Бум! — сказали Даниил, Васька и Бугивуг, и сдвинули стаканы. Бума, однако, не получилось, потому что стаканы были пластиковые и к бумканью непригодные.

— За Санька! — почти трезвым голосом печально сказал Даниил, и все сосредоточенно выпили, старательно занюхав водку черными корочками и высохшими лещиными потрохами.

— Ну, рассказывайте! — сурово потребовал Иван-солдат, уже чуя, что произошло что-то очень и очень нехорошее. Мальчиш с Безяйчиком тоже почувствовали, некую кривизну ситуации и теперь стояли рядом, настороженно сопя.

— Санька замели! — Печально сообщил Василий и потянулся к «Ямщику».

— Кто? — в один голос спросили Мальчиш с Безяйчиком.

— Абдулла, террорист эльфийский, — сказал Василий. — Они, это… за бутылкой приехали, а Санёк нипочем не хотел из бутылки вылазить, все орал «Я в своем добром, не трожьте уроды ушастые..», и все такое… Ну, короче, его вместе с бутылкой и забрали. Абдулла сказал, что так даже лучше, будет у них одушевленный этот… ах ты факт!