Руслан Белов - Сердце Дьявола
Граф сел за письменный стол и начал внимательно изучать график, лежавший под стеклом... Согласно графику сегодняшним вечером ему надо было передать Кассандре подметную записку от Ми-ми, влепить несильную пощечину Марианне, пересадить Грацию в клетку Мадонны, на несколько минут прижать к груди Бригитту, сказать Анжелике, что ее жених Пьеро отказался ей писать, и вообще скоро женится на ее подруге, подарить новое платье Дульсинее и переспать с ней в покоях своей жены, назвать Лауру никому не нужной кривоногой дурнушкой, пообещать Лейле, что в будущий четверг она будет освобождена, и напомнить Лилиане, что в этот день семь лет назад ее впервые изнасиловал отец.
На рутинные операции и действия по разложению психики девушек графу понадобилось чуть больше часа (Дульсинея разрыдалась от счастья, узнав, что граф собирается на ней жениться, и долго была не готова к сексу) и он немного опоздал к ужину. Когда он вошел в столовую, там уже находились как всегда недовольная жизнью Элеонора фон Зелек-Киринская, палач (больше некого было приглашать, а граф не любил малолюдности во время приема пищи) и София, сразу унюхавшая в нем душу Худосокова.
...София была в открытом платье, на левой ее груди краснела роза. Розы росли у графа хорошо, земля в розарии была отменно удобрена и раз в неделю, в период цветения, конечно, орошалось кро... ну, ладно, не за обедом же... В общем, София была в открытом платье, на левой ее груди краснела роза... "Прекрасно выглядит..." – с удовольствием отметил граф, предлагая девушке сесть напротив.
София еще не знала как себя вести, а Гретхен Продай Яйцо все порывало нахамить этому мужлану, из-за которого она битый час пролежала под дождем в воде, на холодных гранитных булыжниках. Но у графа все было расписано – он давно знал, что определенные свойства характера, болевые точки и комплексы девушек можно выявить только в спокойной обстановке пяти-звездной гостиницы. "Сначала дай им волю и комфорт", – гласил первый пункт руководства к игре "Боль до пятницы". И он сделал все возможное, чтобы расположить девушку к себе.
Красавец граф Людвиг ван Шикамура был хоть куда, и сердце Гретхен Продай Яйцо скоро оттаяло, в ее взгляде появилась нежность, а потом и откровенное желание.
– Ты сколько месяцев не сношалась? – с подозрением поинтересовалась София у своей ипостаси.
– Четыреста пятьдесят два года одиннадцать месяцев и двадцать девять дней... – мечтательно ответила Гретхен Продай Яйцо.
– Ни фига себе! – сочувственно воскликнула София. – Я тебя понимаю...
И начала строить глазки графу – что не сделаешь ради подруги?
Ужин был великолепным. Черепаховый суп, рябчики, устрицы, заяц в маринаде, хороший набор вин и шампанское привели Гретхен Продай Яйцо в великолепное настроение, и она вспомнила о приворотном зелье только в конце пиршества. В принципе, его можно было, наверное, оставить на завтра. Но на всякий случай взглянув в завтрашний день, в своей судьбе и судьбе графа Гретхен Продай Яйцо увидела какие-то туманные неоднозначности и поэтому решила, невзирая на кружившуюся от шампанского голову, применить средство немедленно.
Потушить все свечи в столовой внезапным порывом ветра было для Гретхен Продай Яйцо сущим пустяком. Когда свечи были зажжены вновь (сделал это Катилина, весь ужин просидевший, охваченный недобрыми предчувствиями – палачи ведьм хорошо чувствуют), Гретхен Продай Яйцо предложила выпить графу на брудершафт. А так как пункт "Сначала дай им волю и комфорт" требовал исполнения любого желания жертвы, граф с удовольствием согласился.
* * *...Зелье повлияло на Людвига ван Шикамуру вовсе не однозначно. Конечно, при одном взгляде на Гретхен Продай Яйцо его охватывало неодолимое желание сорвать с нее одежды, но вдобавок к этому он неожиданно захотел, чтобы трахалось все, что бегает, ползает, летает, обедает и сидит в клетках. "Побочный эффект, – мельком подумала на это ведьма, – В будущем надо подработать средство. И вообще, кажется, получилось просто любовное зелье, а не приворотное". И хотела было пригласить графа проследовать в спальную, но тут шампанское, не питое четыреста пятьдесят два года одиннадцать месяцев и двадцать девять дней, сделало свое дело, и как никогда хмельная Гретхен Продай Яйцо начала выступать.
– Я смогу исполнить ваше желание, граф! – заговорщицки улыбнулась она. – Ради вас я залью этот замок океаном любви!"
И тут же принялась выливать в серебряное ведерко одну бутылку шампанского за другой. Когда оно наполнилось, незаметно, из рукава, ссыпала в него немного зелья, взяла серебряный половник для разлива крюшона и, вручив "Шикомурке" ведерко, пошла по замку.
Сначала, естественно, досталось палачу Катилине и Элеоноре фон Зелек-Киринской. Выпив по половнику, они немедленно упали в объятия друг друга, постояли так, слюняво целуясь, и так же, не разнимая объятий, проследовали в ближайшую спальную.
Понаблюдав за ними с превеликим удовольствием, ведьма и граф звучно чмокнулись и пошли поить прислугу; последними (хотя Гретхен Продай Яйцо и возражала) были напоены бесправные обитательницы графского кабинета.
Оставив не опорожненное ведерко на письменном столе, граф взял неожиданно закемарившую Гретхен на руки и бережно отнес ее в спальню.
* * *Мало кто может себе представить, что испытал в эту ночь Людвиг ван Шикамура. Дело в том, что у Гретхен Продай Яйцо внешние и внутренние половые губы не уступали в силе и подвижности обычным губам. Представляете? Вряд ли... К тому же и влагалище у нее... мм... как бы сказать понятнее... ну, в общем, было вполне управляемым, то есть могло сокращаться и расслабляться, играть и стараться так, как требовалось хозяйке и... мм... гостю. А если еще вспомнить, что Гретхен Продай Яйцо чувствовала будущее, особенно ближайшее, и ей ничего не стоило предугадать малейшие желания графа, и еще то, что она была невероятно как хороша, в самую меру хороша, и еще то, что целых четыреста пятьдесят два года одиннадцать месяцев и двадцать девять дней у нее не было мужчин, то вы можете представить что творилось той ночью в спальне графа...
Гретхен Продай Яйцо все сделала, чтобы графу запомнился этот день... Нет, не верно сказано... Гретхен Продай Яйцо все сделала, чтобы графу было хорошо. Ведь она знала, что утром он будет мертв, а мертвые ничего не помнят...
* * *Утром в тяжелую дубовую дверь спальни бешено заколотили сначала кулаками, затем стульями и скамейками. Утомленный граф довольно спокойно отнесся к этому факту. Он встал, открыл дверь и... очутился в руках своих подневольных наложниц...
"Нахлебались зелья... – недовольно подумала Гретхен Продай Яйцо, рассматривая их блестящие страстью глаза. – Разве можно столько...".
И зарылась с головой в подушки – даже ведьмам нужно время, чтобы восстановить силы после бессонной ночи. А графа, победно вопя, утащили неведомо как освободившиеся пятничные женщины...
* * *Кофе с коньяком Гретхен Продай Яйцо приказала подать в библиотеку ровно в полдень. Его принес измученного вида Катилина. "Ну и досталось ему..." – посочувствовала ведьма, заметив, что Катилина опасается ее. Опасается, потому, что она женщина.
Взяв чашечку с кофе, Гретхен Продай Яйцо подошла к окну. Над замком голубело небо, в нем паслись ухоженные барашки облаков. Выпив глоток живительного напитка, Гретхен Продай Яйцо оперлась лбом о холодное стекло и напротив увидела распахнутое окно химической лаборатории. А внизу, на брусчатке внутреннего дворика лежал граф. Он был наг и даже с высоты третьего этажа выглядел непомерно измученным.
...Но снится мне,
Что начали цветы повсюду осыпаться,
– продекламировала Гретхен Продай Яйцо и, допив кофе, пошла на кухню готовить омлет.
Через неделю Гретхен Продай Яйцо вернулась в свою хижину и в свое прежнее обличие. Душа Софии из нее испарилась – уж очень безобразной была старуха-ведьма. Еще через неделю Гретхен Продай Яйцо вычитала из своих колдовских книг, что человек, доведенный до самоубийства, самоубийцей не считается. И, следовательно, душа Худосокова не погибла, а просто переселилась в следующее тело. Обескураженная промахом Гретхен хотела засечь его местонахождение своими ведьмиными органами чувств, но у нее ничего не получилось – слишком далеко оно было.
5. Пальмы и проблемы. – Кто кого спасает? – Гия, Умом Подобная Полной Луне.
Витторио Десклянка, полуитальянец-получех, поссорился с капитаном, вернее, капитан поссорился с ним, потому как проиграл ему слишком много в канасту. Из корабельной кассы, конечно. И капитан приказал высадить его, своего судового врача на небольшой коралловый остров в Южной части Тихого океана.
Остров оказался обитаемым – в северной его части под пальмами располагалась небольшая, хижин в десять, деревенька. Население деревеньки – девять мужчин и тринадцать женщин – приняло его весьма радушно, особенно разница в четыре женщины. Детей на острове было мало – сказывалось близкое кровное родство супругов.
