Евгений Лукин - Алая аура протопарторга
– Ты мне вот что лучше скажи, Панкрат… – задумчиво молвил Африкан. – Сам-то ты почему ни разу не попытался?… Охраны – никакой, двери – и то зачаровать не смогли…
– П-п… – начал было Панкрат, потом досадливо крякнул и толкнул Аристарха.
– Это ж другая икона! – с готовностью пояснил Ретивой, давно уже привыкший исполнять при Кученоге ту же роль, что Аарон при Моисее. – Оригинал продан Портнягиным за границу, сейчас находится в какой-то частной коллекции… Ну мы и подумали: подделку-то какой смысл экспроприировать?…
– Хм… Вот вы как рассуждаете?… – ворчливо отозвался Африкан. – А откуда же чудотворная сила, ежели подделка?
– Да нет там никакой чудотворной силы… – помявшись, возразил Аристарх. -Доска и доска… Это уже портнягинские шестерки про чудеса гонят, чтоб история наружу не выплыла…
Свернувшись клубочком, Анчутка дремал на коленях Африкана и к разговору особо не прислушивался. Слова Кормильчика он протопарторгу передал, а остальное его мало трогало…
– Хай, пал!…
Анчутка вздрогнул и открыл глазенки. Из бардачка глядела рыжая наглая мордашка гремлина.
– Ладн йессь?… – спросила нечисть почти без запинки. Наблатыкался, поганец! Способный… «Мерседес»-то новенький, от силы второй месяц бегает по баклужинским дорогам – а он, глянь, как уже русским владеет!…
– Не-а, – испуганно шепнул в ответ Анчутка. – Откуда? Завязал я с ладаном… Давно завязал…
Гремлин недоверчиво шевельнул носопыркой. От бороды и от рясы Африкана явственно веяло опиумом для народа и прочей наркотой.
– Щ-щет!… – шаркнул инородец и снова исчез в бардачке.
«Мерседес» затормозил у краеведческого музея. «Тойота» с чумахлинскими номерами проплыла мимо и вильнула в переулок. Наверняка сдали объект следующей группе наблюдателей.
Водитель выскочил наружу и, шустро обежав машину спереди, открыл дверцу протопарторгу. Тот поставил косолапую ступню на парапет (так и расхаживал босиком!) и, кряхтя, выбрался из кабины. Вослед ему пушистым дымчатым комочком выкатился Анчутка.
– Значит, говорите, нету никакой силы?… – усмехаясь в обширную пегую бороду, сказал Африкан. – А вы почувствуйте, почувствуйте…
Панкрат и Аристарх переглянулись. Подпольщики не были ни чудотворцами, ни ясновидцами. И тем не менее каждый внезапно ощутил некое биение, исходящее из правого крыла музея.
Анчутка поежился. Флюиды низали пушистое тельце навылет.
– Я смотрю, вы сюда ни разу и не заглядывали… – мудро подметил Африкан. – Понимаю: некогда…
– Н… н-н… – начал Панкрат, выкатывая глаза и дергая за рукав онемевшего Аристарха.
– Так это что же?… – очнувшись, проговорил тот. – Выходит, икона все-таки – настоящая?!
Африкан издал шумный страдальческий вздох – почти стон. Наивность подпольщиков подчас удручала…
– Если народ верит, что икона настоящая, – терпеливо пропустил он сквозь зубы, – значит, настоящая…
– Т-то есть н-никакой разницы?… – Аристарх даже начал заикаться, чего обычно никогда себе не позволял. Кученог был обидчив и подозрителен – мог подумать, что передразнивают.
– Никакой, – подтвердил Африкан.
«Херувимы» были потрясены. Слова протопарторга прозвучали для них откровением. Хотя в чем откровение-то?… Когда еще было сказано, что глас народа – глас Божий?…
Поэтому скептики могут подсчитывать хоть до пятого знака, с какой силой вылетала пуля из фашистского пулемета и на сколько метров она должна была отбросить от амбразуры рядового Александра Матросова. Если народ верит, что подвиг был, – значит был. И не фиг тут подсчитывать!…
Утро плавно переходило в день. Народ стягивался к центру города, где вот-вот должна была начаться встреча специальной комиссии ООН, митинги, провокации… Короче, праздник.
Мимо причаленного к тротуару «мерседеса» в направлении Дворца Президента прошествовал щуплый, похожий на подростка мужичок в черной приталенной рясе. На вид ему можно было дать и тридцать, и сорок, а со зла и все сорок пять лет… Лицо – отрешенное, вдохновенное… В светлое будущее идут с такими лицами.
– Ваш? – спросил Африкан, кивнув на прохожего.
– Нь-нь… – Панкрат затряс головой. – П-п…
– Да я так и понял… – сказал со вздохом про-топарторг. – Ну что ж… Поехали обратно…
– А-ы?… – Кученог растерянно потыкал пальцем в сторону парадного крыльца музея.
– Не время, Панкрат… – мягко урезонил его Африкан. – Ну, допустим, возьмем мы ее сейчас… И кто об этом узнает? Кто в это поверит?… Нет уж, брать так брать – с грохотом и с чудесами! Ты думаешь, почему дружок твой, контрразведчик, засаду снял?… Именно поэтому… Чтобы шуму было поменьше. У них же наверняка еще пара дубликатов наготове. «Как украли? Кто украл?… – скажут. – Ничего подобного! Вот она, икона-то: как висела – так и висит…» Стало быть, задача наша – подобрать даже не исполнителей, а свидетелей… Таких, чтобы тут же раззвонили по всему городу. Та, например, художница, у которой мы вчера чай пили… Ты вроде, Аристарх, говорил: она уже отдельные церковно-партийные поручения выполняла…
«Херувимы» содрогнулись. Аристарх сглотнул.
– У нее телефона нет… – сипло сказал он.
– Курьера пошлем, – утешил Африкан. Насмешливо взглянул на подергивающееся несчастное лицо Кученога. – Да отделайся ты от меня, Панкрат, поскорее… Вот уйду я с иконой в Лыцк – и станешь ты снова сам себе хозяин… Анчутка!… Вылазь, поехали…
Услышав зов, домовичок мигом вылез из-под «мерседеса» и юркнул в кабину.
Прав был прозорливец Африкан: для святого дела и нечисть сгодится. Панкрату с Аристархом очень уж не хотелось идти по указанному протопарторгом адресу, и оба ловко уклонились от задания, сославшись на то, что неразумно, мол, использовать главарей подполья в качестве простые курьеров. Субординация, то-се… А посвящать простых курьеров в суть тайного замысла тоже не стоило. Поэтому послать пришлось Анчутку.
Как и всякий порядочный домовой, Анчутка предпочитал со двора носа не высовывать. Но раз Африкан говорит: «Надо», – значит надо…
Такое чувство, что на улицы сегодня вышло все население столицы. Кто ликовал, кто ругался… На площади у подножия Царь-ступы разворачивался митинг крутого замеса под лыцким флагом. «Люди!… – гремел динамик. – Вспомните, кем вы были и что вы ели!… Кем вы стали и что вы едите теперь?…» Перед Дворцом Президента кого-то уже били, причем мужиков среди бьющих не наблюдалось – одни бабы с сумками… Потом набежали менты, отняли у баб их жертву, хотели запихнуть в «воронок» – и тут ни с того ни с сего обрушился лепной карниз универмага. Слава Богу, никого не прибило…
Зазевавшись, Анчутка чуть было не угодил под скоростной трамвай, с лязгом и грохотом выползший из бетонной норы на свет Божий. Припав к шершавой стене какого-то министерства, домовичок с бьющимся сердчишком смотрел, как проплывает мимо этот страшный аквариум на колесах. Внутри аквариума сидели и стояли баклужинцы, сплошь уткнувшиеся в раскрытые книжки…
Да, меняются времена. Раньше небось, до распада области, за чтение в общественном транспорте запросто можно было и по рылу схлопотать. А теперь, глянь, все наоборот… Ничего не попишешь – столица. Положение обязывает…
Имей Анчутка склонность к философским размышлениям, он бы неминуемо задумался: как же так? Читать – читают, а живут – как жили… Когда ж поумнеют-то?
Но философствовать Анчутка не любил, да и не умел – так что придется это сделать за него…
Борхес, ссылаясь на свидетельство Блаженного Августина, утверждает, что в конце IV века люди перестали сопровождать чтение голосом… Мы же, ссылаясь на Николая Васильевича Гоголя, утверждаем, что примерно с середины XIX столетия чтение не сопровождалось уже и мыслительными процессами… Хотя, возможно, данный качественный скачок произошел у нас много раньше. Когда человек читает молча, не шевеля губами, это заметно всем и каждому. Но подметить, что читающий к тому же еще и мозгами не шевелит, мог только Гоголь с его поистине дьявольской зоркостью…
Да, мы – самые усердные читатели в мире, и никакого парадокса здесь нет…
Примерно так рассуждал бы Анчутка, имей он склонность к умозаключениям…
Добравшись до перекрестка двух проспектов (Нехорошева и Нострадамуса), домовичок проник в угловой дом и, пробираясь по вентиляционным трубам, быстро достиг третьего этажа. Дыра, выводящая в кухню, была забрана гипсовой решеткой, а решетка для домовых, следует заметить, – препятствие непреодолимое, поскольку сплошь состоит из крестов. Хотя – это что!… Был однажды Анчутка в доме сталинских времен – так там вообще: то в виде звезды решетка, то в виде серпа с молотом. Жуть – да и только!…
– Слышь, дымчатый… – тихонько окликнули из темноты.
Анчутка всмотрелся и различил чуть выдвинутую из стены мордочку горохового цвета.
– Ну ты, я гляжу, отважный! – подобострастно восхитился незнакомец. – Не боишься?…
