Генри Каттнер - Робот-зазнайка (сборник)
— Студия всегда открыта ночью? — спросил он у официанта.
— Конечно. Какие-то павильоны всегда работают. Это же круглосуточная программа.
— В ресторане полно народу.
— К нам приходят и из аэропорта. Повторить?
Гэллегер покачал головой и вышел. Визитная карточка Брока помогла ему пройти за ворота, и прежде всего он посетил кабинеты высшего начальства. Брока там не было, но раздавались громкие голоса, пронзительные чисто по-женски.
Секретарша сказала: «Подождите минутку, пожалуйста» — и повернулась к внутреннему служебному видеофону. И тотчас же: «Прошу вас, проходите».
Гэллегер так и сделал. Кабинет был что надо, одновременно роскошный и деловой. В нишах вдоль стен красовались объемные фотографии виднейших звезд «Вокс-вью». За письменным столом сидела миниатюрная, хорошенькая взволнованная брюнетка, а перед ней стоял разъяренный светловолосый ангел. В ангеле Гэллегер узнал Силвер О'Киф. Он воспользовался случаем:
— Салют, мисс О'Киф! Не нарисуете ли мне автограф на кубике льда? В коктейле?
Силвер стала похожа на кошечку.
— К сожалению, дорогой, мне приходится самой зарабатывать на жизнь. И я сейчас на службе. Брюнетка провела ногтем по кончику сигареты.
— Давай утрясем это дело чуть позже, Силвер. Папаша велел принять этого типа, если он заскочит. У него важное дело.
— Все утрясется, — пообещала Силвер. — И очень скоро. — Она демонстративно вышла. Гэллегер задумчиво присвистнул ей вслед.
— Этот товар вам не по зубам, — сообщила брюнетка. — Она связана контрактом. И хочет развязаться, чтобы заключить контракт с «Сонатоном». Крысы покидают тонущий корабль. Силвер рвет на себе волосы с тех самых пор, как уловила штормовые сигналы.
— Вот как?
— Садитесь и закуривайте. Я Пэтси Брок. Вообще тут заправляет папаша, но, когда он выходит из себя, я хватаюсь за штурвал. Старый осел не выносит скандалов. Считает их личными выпадами.
Гэллегер сел.
— Значит, Силвер пытается дезертировать? И много таких?
— Не очень. Большинство хранят нам верность. Но, само собой, если мы обанкротимся… — Пэтси Брок пожала плечами. — То ли переметнутся к «Сонатону» зарабатывать на хлеб с маслом, то ли обойдутся без масла.
— Угу. Ну, что ж, надо повидать ваших инженеров. Хочу ознакомиться с их мыслями об увеличении экрана.
— Дело ваше, — сказала Пэтси. — Толку будет немного. Невозможно изготовить увеличитель к телевизору, не ущемляя патентных прав «Сонатона».
Она нажала на кнопку, что-то проговорила в видеофон, и из щели на письменном столе появились два высоких бокала.
— Как, мистер Гэллегер?
— Ну, раз уж это коктейль «Коллинс»…
— Догадалась по вашему дыханию, — туманно пояснила Пэтси. — Папаша рассказывал, как побывал у вас. По-моему, он немножко расстроился, особенно из-за вашего робота. Кстати, что это за чудо?
— Сам не знаю, — смешался Гэллегер. — У него масса способностей… по-видимому, какие-то новые чувства… но я понятия не имею, на что он годен. Разве только любоваться собою в зеркале.
Пэтси кивнула.
— При случае я бы не прочь на него взглянуть. Но вернемся к проблеме «Сонатона». Вы думаете, вам удастся найти решение?
— Возможно. Даже вероятно.
— Но не безусловно?
— Пусть будет безусловно. Сомневаться вообще-то не стоит, даже самую малость.
— Для меня это очень важно. «Сонатон» принадлежит Элии Тону. Это вонючий пират. К тому же бахвал. У него сын Джимми. А Джимми — хотите верьте, хотите нет — читал «Ромео и Джульетту».
— Хороший парень?
— Гнида. Здоровенная мускулистая гнида. Хочет на мне жениться.
— Нет повести печальнее на свете…
— Пощадите, — прервала Пэтси: — И вообще, я всегда считала, что Ромео-размазня. Если бы у меня хоть на секунду мелькнула мысль выйти за Джимми, я бы тут же взяла билет в один конец и отправилась в сумасшедший дом. Нет, мистер Гэллегер, все совсем иначе. Никакого флердоранжа. Джимми сделал мне предложение… между прочим, сделал, как умел, а умеет он сгрести девушку по-борцовски в полузахвате и объяснить, как он ее осчастливил.
— Ага, — промычал Гэллегер и присосался к коктейлю.
— Вся эта идея — монополия на патенты и контрабандные театры — идет от Джимми. Голову даю на отсечение. Его отец, конечно, тоже руку приложил, но Джимми Тон — именно тот гениальный ребенок, который все начал.
— Зачем?
— Чтобы убить двух зайцев. «Сонатон» станет монополистом, а Джимми, как он себе представляет, получит меня. Он слегка помешанный. Не верит, что я ему отказала всерьез, и ждет, что я вот-вот передумаю и соглашусь. А я не передумаю, что бы ни случилось. Но это мое личное дело. Я не могу сидеть сложа руки и допускать, чтобы он сыграл с нами такую штуку. Хочу стереть с его лица самодовольную усмешку.
— Он вам просто не по душе, да? — заметил Гэллегер. — Я вас не осуждаю, если он таков, как вы рассказываете. Что ж, буду из кожи воя лезть. Однако мне нужны деньги на текущие расходы.
— Сколько?
Гэллегер назвал цифру. Пэтси выписала чек на гораздо более скромную сумму. Изобретатель принял оскорбленный вид.
— Не поможет, — сказала Пэтси с лукавой улыбкой. — Мне о вас кое-что известно, мистер Гэллегер. Вы совершенно безответственный человек. Если дать больше, вы решите, что вам достаточно, и тут же обо всем забудете. Я выпишу новые чеки, когда потребуется… но попрошу представить детальный отчет об издержках.
— Вы ко мне несправедливы, — повеселел Гэллегер. — Я подумывая пригласить вас в ночной клуб. Естественно, не в какую-нибудь дыру. А шикарные заведения обходятся дорого. Так вот, если бы вы мне выписали еще один чек…
Пэтси рассмеялась.
— Нет.
— Может, купите робота?
— Во всяком случае, не такого.
— Будем считать, что у меня ничего не вышло, — вздохнул Гэллегер. — А как насчет…
В этот миг загудел видеофон. На экране выросло бессмысленное прозрачное лицо. Внутри круглой головы быстро щелкали зубчатки. Пэтси тихонько вскрикнула и отшатнулась.
— Скажи Гэллегеру, что Джо здесь, о счастливое создание, — провозгласил скрипучий голос. — Можешь лелеять память о моем облике и голосе до конца дней своих. Проблеск красоты в тусклом однообразии мира…
Гэллегер обошел письменный стол и взглянул на экран.
— Какого дьявола! Как ты ожил?
— Мне надо было решить задачу.
— А откуда ты узнал, где меня искать?
— Я тебя опространствил.
— Что-что?
— Я опространствил, что ты в студии «Вокс-вью», у Пэтси Брок.
— Что такое «опространствил»? — осведомился Гэллегер.
— Это у меня такое чувство. У тебя нет даже отдаленно похожего, так что я не могу тебе его описать. Что-то вроде смеси сагражи с предзнанием.
— Сагражи?
— Ах, да, у тебя ведь и сагражи нет. Ладно, не будем терять время попусту. Я хочу вернуться к зеркалу.
— Он всегда так разговаривает? — спросила Пэтси.
— Почти всегда. Иногда еще менее понятно. Ну, хорошо, Джо. Так что тебе?
— Ты уже не работаешь на Брока, — заявил робот. — Будешь работать на ребят из «Сонатона».
Гэллегер глубоко вздохнул.
— Говори, говори. Но учти, ты спятил.
— Кенникотта я не люблю. Он слишком уродлив. И его вибрации раздражают мое сагражи.
— Да бог с ним, — перебил Гэллегер, которому не хотелось посвящать девушку в свою деятельность по скупке бриллиантов. — Не отвлекайся от…
— Но я знал, что Кенникотт будет ходить и ходить, пока не получит свои деньги. Так вот, когда в лабораторию пришли Элия и Джеймс Тоны, я взял у них чек.
Рука Пэтси напряглась на локте Тэллегера.
— А ну-ка! Что здесь происходит? Обыкновенное надувательство?
— Нет. Погодите. Дайте мне докопаться до сути дела. Джо, черт бы побрал твою прозрачную шкуру, что ты натворил? И как ты мог взять чек у Тонов?
— Я притворился тобой.
— Вот теперь ясно, — сказал Гэллегер со свирепым сарказмом в голосе. — Это все объясняет. Мы же близнецы. Похожи как две капли-воды.
— Я их загипнотизировал, — разъяснил Джо. — Внушил им, что я — это ты.
— Ты умеешь?
— Да. Я и сам немного удивился. Хотя, если вдуматься, я мог бы опространствить эту свою способность.
— Ты… Да, конечно. Я бы и сам опространствил такую штуковину. Так что же произошло?
— Должно быть, Тоны — отец и сын — заподозрили, что Брок обратился к тебе за помощью. Они предложили контракт на особо льготных условиях — ты работаешь на них и больше ни на кого. Обещали кучу денег. Вот я и прикинулся, будто я — это ты, и согласился. Подписал контракт (между прочим, твоей подписью), получил чек и отослал Кенникотту.
— Весь чек? — слабым голосом переспросил Гэллегер. — Сколько же это было?
— Двенадцать тысяч.
— И это все, что они предложили?
— Нет, — ответил робот, — они предложили сто тысяч единовременно и две тысячи в неделю, контракт на пять лет. Но мне нужно было только рассчитаться с Кенникоттом, чтобы он больше не ходил и не приставал. Я сказал, что хватит двенадцати тысяч, и они были очень довольны.
