Андрей Белянин - Летучий корабль
Стрельцы практически в ту же минуту за шиворот доставили обоих. Тощий дьяк возбужденно вздергивал бородкой и буквально парил над полом в ритме севастопольского вальса. Пьяненький Псуров семенил следом в драном парчовом кафтанишке с чужого плеча и был так перевязан бинтами, что походил на египетскую мумию. Причем добрая половина бинтов оказалась наспех намотана поверх того же кафтана… Бояре перестали шушукаться и, самодовольно выпятив брюшки, повернулись к дьяку. Ну, тот соответственно и начал:
– Здрав буди, царь ты наш, кровопиец-батюшка! И вам поклон, честные бояре, чтоб вы опухли чохом, мироеды проклятущие!
…В зале минут на пять повисла гробовая тишина. Горох, услышав такое ласковое определение в свой адрес, просто обомлел на троне. Стоящие у дверей стрельцы закусили губы, чтоб не заржать, а боярская дума, не находя слов, уставилась на Филимона Митрофановича как на психически больного…
– Надежа-государь, смилостивись, не охреневай раньше времени! – жалостливо пустился в объяснения бедный дьяк. – Порчу великую навели на меня враги злобные, неведомые… И не хочу, а как гляну на тебя, кобеля блудливого, так слова срамные сами с языка и сыплются! Нет в том моей вины, дурачинушка…
– Точно, точно, – поддерживая напарника, встрял забинтованный Псуров, – он не тока на вашу милость, но и на меня, на друга сердешного, матом лить не брезгует! А уж про бояр твоих верных такое несет… не дай бог послушать!
Горох с лязгом захлопнул рот, царские брови гневно выгнулись над переносицей, а глаза стали наливаться кровью. Мы с бабкой незаметно переглянулись, но вмешиваться не стали, пока…
– Ужо дозволь мне, царь-батюшка, всю правду повысказать. Филенька мне пособит, где надо, но говорить тока я буду. И как следствие вели, какие беды-напасти терпели, как милиция энта нам все палки в колеса пихала и сколько мы от них унижений да побоев безвинно приняли, за твою государеву честь страдаючи…
Горох через силу кивнул. Бояре тоже поддержали своего ставленника согласованным качанием бород. Псуров приосанился и начал:
– Всю работу черную, следственную, тока мы с Филенькой и несли. Милиция подлая и пальцем об палец не ударила! Одно умели – нас безвинных на улице хватать да в поруб холодный прилюдно волочить. А посему позвольте мне сначала-то про все их злодейства правду высказать, а ужо как их в кандалах в пыточную сведут, тут мы и о покраже все поведаем…
– Давай! Так и надо! Говори, Паша, не бойся! Давно пора прищучить смутьянов неуважительных! – дружно отозвалась боярская дума.
– Цыц! – твердо ответствовал царь, и все заткнулись. – Про то, как тебя в милиции держали, мне слушать без интересу. Сам, своими глазами на рожу твою красную насмотрелся… Каковы в отделении перегибы, потом подробно обпишешь, а сейчас расскажи, как вы чертежи раздобыть сумели?
Псуров запнулся, подтолкнул дьяка, и тот продолжил:
– А вот вышли мы нонче, сиротинушки разобиженные, из ворот милицейских, Богом проклятых, на свободу с чистой совестью. Все о твоих, растяпа, чертежах и думали… Куда ж ты их, башка непутевая, засунул? Ведь все ноги истоптали, ищучи… Вот Пашенька и говорит: а не пошел бы царь наш батюшка в…
– Нет! – Холоп Бодровых быстро запечатал рот правдолюбивому гражданину Груздеву. – Не так все было… Не извольте гневаться, надежа-государь, сию минуточку по порядку и обскажу. Как вышли, значит, мы, так и видим – из-за терема милицейского змий трехголовый ползет!
Бояре ахнули от ужаса… Горох страдальчески прикрыл глаза и сдвинул корону на нос.
– А на спине у него сам участковый сидит, злодей оборотистый, Никита Ивашов! Улыбается-я… Да тут нас увидел, мрачнее тучи стал и змия своего наутек разворачивает. Мы глянь-поглянь, а под мышкой-то у сыскного воеводы чертежики твои царские в рулончике обретаются! Тут и поняли мы, кто был вор неведомый… Кто в доверие к тебе без мыла втерся, кражу бесстыжую совершил да к врагам тайным за границу убечь собрался… Знамо дело, не стерпели мы, православные!
– Не стерпели! – воодушевленно взвыв, подпрыгнул дьяк. – И впредь терпеть не будем! А Никитку злостного – в батога! Утопить его, живьем сжечь, колесовать, обезглавить, в молоке сварить, конями разорвать, медведями заломать… Слышь ты, бадья в короне?!
– А уж тут мы за отечество и порадели! – перехватил инициативу активист Паша, ароматно дыша на всех алкогольными парами. – Филенька храбро вперед кинулся, аки сокол в чертежи царские вцепился да и отобрал! Но милиция своих на выручку позвала – бабку вот энту, колдовскую, да сотрудника своего, убийцу бессердечного. Вот тут-то и понял я, что велика Россия, а отступать некуда… Закатал я рукавчики, перекрестился и пошел в кулачки! Один, супротив всех… Ибо не в силе Бог, а в правде! Ох и увечили они меня, ох и били, ох и мучили… Ни единой косточки целой не осталось, все тело ранами кровавыми покрыто, все зубья шатаются, вся спинушка болит… Но успел-таки дружок мой верный, дьяк Филенька, чертежи уворованные пред очи твои царские возвернуть!
Зала взорвалась бурными, продолжительными аплодисментами. Даже мы с Ягой, поддавшись общему порыву, слегка похлопали в ладошки… Не реагировал только царь Горох. Бедолага так и сидел, прикрыв глаза, в сдвинутой короне, явно дурея от всего происходящего. Что ж, ему можно было только посочувствовать… Мы, в конце концов, разойдемся по домам, а ему с этими дураками еще жить да жить. Когда шумные восхищения деяниями двух прохиндеев немного стихли, государь, не поднимая глаз, тихо спросил у меня:
– Говорить будешь?
– Нет.
Это было еще одно заявление с эффектом разорвавшейся бомбы. Горох за сегодня уже наверняка утомился удивляться, но тем не менее честно вытаращился в мою сторону. Баба Яга охнула и успешно провисла на моей руке, не касаясь лаптями пола. Зато на многих влиятельных бояр это «нет» произвело самое благоприятное впечатление. Не хочу огульно говорить про всех, но нашлись скудоумы типа Бодрова, счастливо заголосившие:
– Вот и сказать-то ему нечего! Знает кот, чье мяско съел! Он же признался, признался же, государь… Не смеет отпираться перед гневом твоим праведным! Чего тянем, бояре?! Не след царю-батюшке такими мелочами головушку перегружать – сами возьмем охальника за бока! Бей милицию!!!
Не волнуйтесь, по большому счету никто не рискнул даже привстать. Пошумели, поорали, помахали посохами, потрясли бородами и уставились на государя. Естественно: как тут ни сотрясай воздух, а решать все равно Гороху…
– Никита Иванович, не время сейчас шутки шутить да в обиды ударяться. Доклад я твой прочел внимательно, теперича еще раз обскажи все собранию боярскому. Окромя того, знать хочу, как чертежи мои к этим шутам гороховым угодили… А ну, цыц! – царь топнул ногой на зарождающийся ропот думского возмущения. – Доселе я вас всех слушал, а теперь одного сыскного воеводу слушать изволю! Кто его перебьет, пусть мне под руку не попадается! Говори, участковый…
– Итак, граждане бояре, – торжественно начал я, – постараюсь быть предельно краток. Кража чертежей летучего корабля (или, как его называли на прошлом заседании, «козлика») была спланирована и организована Кощеем Бессмертным, а проведена его тайной сообщницей. Предположительно это красивая черноволосая девушка по имени Олена, выдающая себя за племянницу владельца кожевенной лавки в районе Колокольной площади. Путем исследования улик и сопоставления фактов мы сумели предельно точно воспроизвести картину преступления. Когда злоумышленники поняли, что мы у них на хвосте, они начали физическое уничтожение всех лиц, способных их опознать. Говоря «их», я имею в виду исключительно девушку, но убежден, что все планы убийств утверждались именно Кощеем, прибывшим в Лукошкино лично. Так погибли граждане Поганов С.П., Сухарев Н.С. и его дочь Сухарева К.Н. Покушение на гражданина Груздева Ф.М. удалось предотвратить путем запирания его в камере предварительного заключения. К вышеперечисленным жертвам впоследствии добавилась и одна из прямых участниц бандитской группировки, некая Настасья… Фамилию, к сожалению, выяснить не удалось. На данный момент следствию доподлинно известно, где скрываются оба преступника. Сегодня вечером планируется их задержание и передача под суд. Некоторые детали предстоящего ареста в интересах следствия предпочитаю пока не раскрывать.
– Что скажете, бояре? – после минутного размышления спросил Горох.
Первым поднялся степенный и чванливый Бодров, автор-изобретатель «альтернативного следствия»:
– Царь наш батюшка, не верю я ни единому слову милицейскому! Во-первых, никакого Кощея нет и быть не может, ибо это сказки бабьи. Во-вторых, холоп мой с дьяком дело свое сделали – покражу твою возвернули, а значит, им и награда. Так что пущай сыскной воевода здесь нам головы не морочит, а прямо признается, что проиграл и ни на что не годен!
