Адептка Эмили - Жданова Алиса

– Эмили… – Хэйвуд произнес мое имя так, словно пробовал на вкус. – Эмили Бишоп?

Надо отдать ему должное, он быстро сложил два и два. Я настороженно кивнула. Мне осталось продержаться всего несколько дней. Не побежит ли он к ректору, чтобы раскрыть мой секрет? Зная его характер, я в этом сомневалась… Но я также не могла даже предположить, что заносчивый сосед вдруг решит меня поцеловать, а он это сделал.

А еще я не понимала, почему Хэйвуд полез с поцелуями. Получается, он догадался, что я девушка? Но это же не повод, чтобы набрасываться! Чувствуя, что у меня в голове каша, я почти прослушала следующую его реплику.

– Зачем ты притворялась парнем? – повторил он. В голосе Хэйвуда было ясно слышно недоумение и попытка осознать нечто совсем непостижимое.

– Меня хотели выдать замуж, – нехотя призналась я и, все же решившись, начала бочком пробираться к двери. – Я прячусь тут до совершеннолетия.

– И когда твое совершеннолетие? – Хэйвуд небрежно взмахнул рукой, отчего дверной замок покрылся толстым слоем льда. Я чуть не застонала, поняв, что из комнаты теперь не выбраться. – Не так быстро. Мне кажется, ты задолжала мне объяснение – после того как я чуть с ума не сошел, пытаясь понять, почему… Неважно.

Он оборвал фразу на полуслове и уставился на меня выжидающим взглядом. Я все же подошла и подергала дверную ручку. Просто чтобы проверить, действительно ли Хэйвуд меня тут запер. Ожидаемо, дверь даже не дрогнула. Ну да ладно, на самый крайний случай могу растопить лед своей магией.

– Через шесть дней, – нервно сообщила я и, снова покосившись на выход, спросила: – Ты меня не выдашь?

– Ректор не знает? – ответил он вопросом на вопрос и, когда я отрицательно покачала головой, добавил: – А Генри, конечно же, знает.

Я лишь пожала плечами. Знает. Он же мой друг. И жених. Ой… Я только что целовалась с другим! При том, что у меня есть жених!

– Эмили, я никому не расскажу, – Хэйвуд превратно истолковал мое побелевшее лицо и расширившиеся от ужаса глаза.

– Давай спать, – пискнула я, не желая продолжать этот диалог, и сбежала в ванную.

Там я плотно закрыла дверь и обессиленно прислонилась к ней, в полнейшем ужасе осознавая, что я не только целовалась с другим. В памяти всплыло то, как Хэйвуд коснулся моих губ, как его язык требовательно вторгся в мой рот, и весь мир кружился и плыл вокруг меня, а в моей голове звенело. И я вдруг поняла, что я – настоящая предательница! Потому что, похоже, мне это понравилось. Какой кошмар! Мадам Фоббс бы такого не одобрила…

Я просидела в ванной, прижав ладони к пылающим щекам, пока полоска света под дверью не погасла. И лишь тогда, уже облаченная в пижаму, я осмелилась приотворить дверь и прокрасться к своей кровати. А перед тем как лечь, я проверила, пуста ли она или меня уже кто-то ждет. Убедившись, что там никого нет, я быстро забралась под одеяло.

– Эмили, – донесся голос Хэйвуда из другого конца комнаты, – будь спокойна, я тебя не побеспокою. Слово джентльмена. – Услышав это, я облегченно выдохнула. И тут он тихо добавил: – Сегодня…

Глава 24

Я думала, что после таких потрясений не усну. Но на удивление отключилась сразу же, как только закрыла глаза. Не иначе, алкоголь обладал неким снотворным эффектом, потому что мой вечер выдался достаточно нервным и не способствовал спокойному сну.

Однако, положив голову на подушку вечером, я открыла глаза уже утром. Точнее, поздним утром. Часы показывали половину восьмого, и в комнате я была одна. Приподнявшись на локте, я озадаченно огляделась по сторонам – верно, Хэйвуд куда-то ушел. А я-то намеревалась встать пораньше и улизнуть до того, как он проснется! Оказывается, не только у меня возникло такое намерение.

Мне тут же стало немного обидно. Хоть я и была невестой Генри и не рассматривала Хэйвуда как возможного ухажера, но все же… После того как он насильно поцеловал меня, мог хотя бы притвориться, что сражен в самое сердце! Или как там пишут в романах.

Или, может, сосед тактично оставил меня одну, чтобы я спокойно одевалась и не чувствовала неловкости? Особенно после вчерашнего. Тут мне некстати вспомнились жаркие губы, прижимающие к себе руки, хриплое дыхание… Очнувшись, я помотала головой, чтобы выгнать из нее опасные мысли. Нельзя вспоминать об этом, нельзя! Единственное, что дозволено чувствовать даме, которую вдруг без спроса поцеловал посторонний мужчина, – негодование. Можно еще порыдать о поруганной чести или даже заболеть от расстройства. Мадам Фоббс бы такое одобрила. Только, видимо, мадам Фоббс никто и никогда не целовал так, как это сделал вчера Хэйвуд.

А может… От этой мысли я замерла на полпути в ванную комнату. Может, получив свое, Хэйвуд потерял ко мне интерес? А сбежал с утра, чтобы… приударить за кем-то другим, наверное.

Я с негодованием покосилась на кровать соседа. Ну и пусть ищет какую-нибудь девушку и пристает к ней с поцелуями, нахал! Потому что мне не нужен ни он, ни его поцелуи!

– Нисколечко! – оскорбленно произнесла я и быстрым шагом направилась умываться.

В столовую я шла с твердым намерением продемонстрировать кое-кому, что я совсем не обиделась на то, что с утра он сбежал. Я покажу соседу, что даже не заметила его отсутствия. Так и скажу: «Ах, господин Хэйвуд, вы тут? А я уже и забыла, что вы вообще сидите с нами за одним столом!»

Однако, едва представив, что в принципе увижу Хэйвуда, я тут же залилась краской. Может, он вовсе не ушел завтракать пораньше, а, скажем, уехал из академии? Да, устыдился своего гадкого поведения и уехал… за кольцом. За кольцом? Я споткнулась и потрясла головой.

Поняв, что в моих мыслях полная неразбериха, я решительно развернулась, чтобы пойти обратно в комнату. Все равно мне сейчас кусок в горло не полезет. Однако, не успела я сделать и пары шагов, как чуть не врезалась в Томаса, который тоже любил поспать подольше.

– Эмиль! – обрадовался он. – А ты куда? Пойдем скорее завтракать. Надо накормить тебя получше, а то ты весь тощий-претощий. Прямо как я, – заявил он с непонятной гордостью, словно моя стройность была его личным достижением.

Он цепко схватил меня за локоть и поволок в зал. Я и пискнуть не успела, как оказалась перед своим столом с полным подносом. Перед столом, за которым сидели и Генри, и Хэйвуд. Впрочем, Хэйвуд уже не сидел – он машинально вскочил, как сделал бы любой мужчина, когда в комнату входит женщина.

Вот только никто не должен знать, кто я! Он же так меня выдаст!

– Ты что творишь? – одними губами прошептала я, пронзая его испепеляющим взглядом. Хэйвуд, уставившись на мои губы, отчего-то сглотнул, но, надо отдать ему должное, быстро сориентировался.

– Я за чаем, – объявил он, будто ему требовалось наше разрешение.

Я уже было облегченно выдохнула, но тут Хэйвуд, проходя мимо, придвинулся ко мне слишком близко. Попытавшись уклониться, я пошатнулась и запнулась о такой-то мелкий предмет на полу. Поднос в руках медленно, медленно накренился, в то время как я судорожно пыталась обрести равновесие, уже представив, как сейчас все его содержимое окажется на мне, и…

Хэйвуд подхватил меня за талию одной рукой и придержал поднос другой. Его руки обжигали даже через плотную ткань форменного пиджака. По коже тут же пробежали мурашки, а в душе все перевернулось. Я оказалась прижата к нему боком, и в памяти немедленно всплыла вчерашняя сцена, когда он рванул на мне рубашку и поцеловал в шею.

– Спасибо, – судорожно дернувшись, я вырвалась и быстро села на стул.

Сейчас посмотреть на Хэйвуда я не смогла бы даже под угрозой смертной казни, и лишь пропавшая из поля зрения сбоку тень подсказала, что он ушел.

Томас, к счастью, был настолько занят сооружением очередного гигантского бутерброда из мало сочетающихся друг с другом ингредиентов – хлеб, варенье, масло и ветчина, – что даже ничего не заметил. А вот Генри…

Подняв на него взгляд, я обнаружила, что он смотрит на меня с беспокойством и подозрением. Да, еще вчера Хэйвуд позволил бы мне свалиться, и яичница на моей голове вызвала бы лишь саркастическую усмешку на его лице. Похоже, Генри понял, что между мной и соседом что-то произошло.