Артем Тихомиров - Брачные игры чародеев
— Ты дал слово Вольфраму и не можешь позволить себе его нарушить.
— Еще как могу… слово, данное воплощению зла, необходимо нарушить при первой возможности!
— Эх ты, благородный рыцарь и защитник страждущих! — с укоризной произнесла девица. — Не узнаю своего брата! Леопольд, ты узнаешь моего брата?
— Нет, — отделался перебежчик коротким ответом.
Гермиона встала, прямая и полная достоинства.
— Когда я говорила о других возможностях, я не имела в виду, что ты мгновенно откажешься от экспедиции. Я надеялась на другой ответ. Думала, ты скажешь, что мы пойдем сквозь бури и тернии, даже если бы Тристан притащил не одну книгу, а целое собрание сочинений Слядена Исирода в ста томах…
— Но зачем? — спросил я.
— Мы должны лишить Вольфрама любой возможности творить злодеяния.
— Не понимаю. Видимо, ты переборщила со своим заклинанием. Мои мозги напоминают гоголь-моголь.
— У нас теперь есть книга. А когда мы добудем Жаворонка, старик и вовсе будет у нас в руках, — сказала волшебница, глядя на меня, точно на умственно отсталое дитя.
Я моргал.
— Браул, неужели до тебя не доходит? — простонал Леопольд.
— Нет.
Гермиона подошла к кровати и ткнула в меня указательным пальцем. Словно шпагой.
— Вольфрам тебя обманул. Он уже заключил сделку с Бруно Зиппом, иначе как книга оказалась у него? Ты стал участником идиотского спектакля в качестве первостатейного дурака, мой возлюбленный брат.
— А! — сказал я. — Выходит, все его доброжелательство — фикция?
— Еще какая! — отозвался Леопольд. — Я же говорил — нельзя ему доверять!
— К чему такие сложности?
— Этого мы не знаем, — проворчала Гермиона. — И чтобы подстраховаться, мы непременно должны заполучить Жаворонка. Какие коварные планы вынашивает Вольфрам, остается лишь гадать, и у меня волосы дыбом встают, как подумаю, что было бы, не укради Тристан эту проклятую книжонку! Мы должны носить этого мальчишку на руках. Вот что бывает, когда демоническая энергия направляется на благие цели. Даже такие, как воровство.
Не скажу, что мне стало яснее хоть на йоту. Но возникло желание сделать именно то, о чем говорила сестрица: взять Тристана на руки, а потом вышвырнуть в окно и стереть его образ из памяти.
— Зачем тогда старикан отпустил Леопольда со мной?
— Отвлекающий маневр, — сказал бывший фокстерьер. — Я его знаю. Он мастер на подо…
— Стоп! — Я поднял обе руки, объявляя капитуляцию. — Хорошо. Вольфрам обвел нас всех вокруг пальца. Каким-то образом он надавил на Бруно Зиппа, и тот выложил перед ним книжку как миленький! Это я понимаю. Но что мы теперь будем делать с Жаворонком? Если украдем его из Замка-на-горе?
— Шантажировать, — сказала Гермиона.
Это слово прозвучало, как приговор «двадцать лет каторжных работ».
— Вольфрам и Бруно Зипп сляпали свое дельце, а мы сляпаем свое. Вряд ли банкир, папаша Фероции, захочет все отменить, если узнает, что у чародея книгу попросту сперли. Старикан может сколько угодно брызгать слюной ярости, но ничего не изменится. Бруно получит свое, а он, как говорят низшие классы, в пролете… Ведь ему надо излечиться от болезни, так? Что он сделает? Конечно, обнаружив пропажу, он будет некоторое время недоумевать, но потом, если окончательно не рехнется, стремглав помчится в нашу сторону. Понимаешь, Браул? И вот тут-то мы должны быть во всеоружии. И если мы будем, то этой вздорной личности не останется ничего иного, кроме как со всего маху налететь на стену нашей непоколебимой уверенности в собственных силах. Мы будем помахивать перед ним книгой и Жаворонком и отдавать команды — «сидеть», «лежать», «служи»!
— И тогда я покажу ему, что значит быть собакой! — воинственно крякнул Леопольд.
Я горестно вздохнул.
— Гермиона, ты ли это? Что я слышу? Ты строишь планы мести? Ты хочешь, повергнув врага, станцевать на его старых ребрах джигу?
— Только об этом и мечтаю!
— Что ты говоришь…
— Ради Ирмы и Фероции я пойду на все! — топнула ножкой волшебница. — И если ты, Браул, отказываешься идти в Волшебную Страну, я пойду одна!
— Я не отказываюсь…
— Развенчание злодеев и наставление их на путь истинный — разве не в этом задача нас, старой аристократии? — спросила Гермиона, выдув в пространство столько пафоса, что я вздрогнул от ужаса. — Мы вносим свой вклад в общественное благополучие, разве тебе неизвестно? Наш долг и обязанность, наша ответственность…
Речь ее прервал Тристан Профитроль. Мальчишка влетел в мою спальню такой счастливый, словно выиграл в лотерею миллион золотых. В руке его был бессмертный шедевр Слядена Исирода, старая уродливая инкунабула, похожая на большой кусок залежалого сыра.
— Смотри! — воскликнул юный герцог, со всего маху опуская книгу мне на живот. — Здорово? Это я. Я ее стащил.
И без вас, один. Пока там взрослые повернутся и решат что-то сделать — а я уже совершил подвиг! Я ведь совершил? Да?
Тристан обвел сияющим взглядом представителей старой аристократии, видимо, ждал громогласного одобрения и аплодисментов. Юный волшебник выглядел, что называется, на все сто. Прилизанный, аккуратный, чистый, словно его только что притащили с выставки, где демонстрируют самых приличных детей королевства. До чего же двуличный тип!
Аплодисментов не было, но Гермиона и Леопольд смотрели на юного монстра с таким умилением, что я почувствовал холодную дрожь в районе солнечного сплетения. Подумать только, это чудо-юдо, похожее на бритого хорька, пользуется в их кругах немалой популярностью. Особенно рейтинг Тристана взлетел после его букинистической эскапады. Не буду отрицать, я не мог не испытывать восхищения перед смелостью Профитроля-младшего, но в то же время понимал, что смелость эта идет исключительно от дурости и желания покрасоваться. Я не верил в благородные порывы Тристана, ибо слишком хорошо знал, на что он способен.
Но как открыть глаза этим двум балбесам?
Балбесы продолжали умиляться.
— Тристан, расскажи, как ты поступил с Гамбом, — промурлыкала Гермиона.
— Как ты поступил с Гамбом? — спросил я, покрываясь холодным потом.
Тристан подбоченился и поправил галстучек.
— Всем известно, что людоеды неравнодушны к стеклянным шарикам, — сказал юный герцог. — Особенно к красным. Идя надело, я обзавелся некоторым количеством оных и спрятал в карман. Мы с Гамбом знакомы по прошлому году, однако я не был уверен, что он позволит мне добраться до книги. Хозяин-то наверняка дал ему инструкцию никого не подпускать к своему сокровищу.
— А вот мне ничего неизвестно про людоедов и шарики, — вставил я, однако меня проигнорировали.
— Так вот. Я проник через ограду…
— Как? — возопил я.
— Просто. Спер лестницу у маляров, которые красили особняк неподалеку. Их смыло наводнением, а лестница осталась, вот я ее и прихватил.
— Какой умный мальчик! — вздохнула Гермиона.
— А как ты избежал бушующих вод?
— Я наколдовал воздушный шар и назвал его «Мудрость Тристана». — Профитроль-младший выпятил грудь колесом.
— Что? — У меня отвалилась челюсть.
— На нем я и долетел до нужного места. Это пустяки.
Я подавил вопль и не стал спрашивать его о горгульях и прочих существах, которых в особняке Вольфрама, наверное, целый гарнизон. Либо мальчишка демонически везуч, либо одно из трех.
«Мудрость Тристана» — только подумайте…
— Мне известны все норы в Вольфрамовом гнезде, — вел дальше свою сагу юный чародей. — Поэтому я без труда пролез через окно в подвал. Там решетка давным-давно вывалилась из цемента и держится на честном слове.
— Настоящий следопыт, — восхитился Леопольд.
Я ничего не ответил. Испытавший настоящее потрясение (очередное), Браул Невергор развесил уши и внимал бесконечной героической истории, коя повествовала об отважном мальчугане, в одиночку пробравшемся в цитадель к самому повелителю тьмы и выкравшем оттуда самое ценное, что у этого повелителя было, — его смерть. Этот мальчуган смеялся в лицо опасностям, а когда встретил хранителя смерти повелителя, и вовсе дружески похлопал бдительного стража по плечу, одарил его стеклянными шариками (красными, шесть штук) и, пока тот пускал слюни и лопотал, словно младенец, стащил искомый предмет. После этого, что довольно логично, наш герой дунул с вражеской территории так, что ветер засвистел у него в ушах.
— Это все? — спросил я.
Тристан посмотрел на меня с заносчивостью, на какую способны лишь герцоги, вращающиеся в высших королевских эшелонах.
— Я здесь и готов принять лавры, — сказал мальчишка. — Я жду.
Гермиона подплыла к нему, точно лебедушка.
— Дорогой Тристан, мы обязательно возложим на тебя лавры…
— И тому подобное, — вставил Леопольд, не в силах выдумать ничего подходящего, но раздираемый желанием внести свою лепту.
