Лоуренс Уотт-Эванс - Ночь Безумия
– Что пропустили? – уже более вежливо уточнил Абдаран.
– Ночь Безумия. Так ее называют. Позапрошлая ночь – с позднего вечера четвертого дня летнежара до утра пятого дня.
Абдаран явно ждал продолжения, и Манрин заговорил снова:
– В ту ночь – после заката, но до полуночи – произошло... нечто. Нам до сих пор неизвестно, что именно; попытки прозрений ничего не дали, их блокирует какая-то очень мощная и совершенно незнакомая нам магия. Сотни, быть может, тысячи спавших разбудил ужасный кошмар. Те, кто не спал, рассказывают о странном ощущении – их будто ударило что-то незримое. Большинство и тех, и других принялись вопить, хотя по большей части не могли объяснить почему, многих охватила паника. Почти все кричавшие и кое-кто из тех, кто молчал, обнаружили, что, как твой ученик, могут перемещать вещи, не касаясь их. А те, кто поддался панике, метались по своим домам и улицам, своей новой силой круша все вокруг и потакая любым своим прихотям. То же самое творили и иные из тех, кто не испугался, просто потому, что представилась такая возможность. Дюжины убитых, дома и лавки разграблены или сожжены – ночь была очень страшной, вам повезло, что вы ничего этого не видели.
Ульпен был бледен как мел; Абдаран глубоко задумался.
– Понимаю, – выговорил он наконец. – Так ты думаешь, это и поразило моего ученика?
– Именно так я и думаю, – кивнул Манрин. – Принимая на веру, что он может двигать вещи одной только волей. Если так, тогда он – чародей.
– Покажи ему. – Абдаран повернулся к Ульпену.
Ульпен сглотнул, огляделся и указал на связку костей, которую только что снял с Абдаранова кресла.
– Это подойдет?
– Конечно, – сказал Манрин, и не успело слово слететь с его губ, как связка повисла в воздухе примерно в футе над полом. Полетав взад-вперед, она снизилась и вновь улеглась на пол.
– А не снились тебе в последнее время дурные сны? – осведомился Манрин. – Скажем, ты падаешь, горишь или похоронен заживо?
– В эту ночь – нет. – Ульпен явно раздумывал. – А вот в прошлую – снились.
Манрин снова повернулся к Абдарану.
– Чародей, – сказал он. – Вне всяких сомнений.
– А откуда вообще это слово – «чародей»? – спросил Абдаран.
– Ведьмы из Этшара Пряностей говорят, эти чары схожи с теми, какими они пользовались несколько столетий назад, в Великую Войну. Название прижилось, хотя сходство оказалось лишь внешним.
– И много людей поражено?
– Люди лорда Эдерда считают, в Этшаре-на-Песках их несколько сотен, до тысячи. В Этшаре Пряностей, насколько мы знаем, – тоже. В Этшаре-на-Скалах их меньше, самое большее – пара сотен. Что до Малых Королевств и земель севера – оттуда пока известий нет. – Манрин немного помолчал и добавил: – Я не сказал тебе самого страшного. Когда все это только началось, в самые первые часы, сотни людей просто исчезли. Кое-кого видели: все они шли, бежали или, пользуясь новыми способностями, летели на север, если быть точным – на северо-восток. Других просто не стало, семьи хватились их, встав поутру. Никто из них не вернулся; мы понятия не имеем, что с ними сталось. Большинство винит во всем чародеев, и Эдерд раздумывает, выслать их всех или перебить, хоть мне и сомнительно, что он сам додумался до настолько крутых мер. По-видимому, двое других членов Триумвирата настроены так же решительно.
– Неужто вы еще не выяснили, что стоит за всем этим?
Манрин развел руками.
– Мы пытаемся, – проговорил он. – Покуда мы установили, что это не исходит от богов, что, несмотря на сходство, это не ведьмовство и не любая из известных форм магии. – Он взглянул на Ульпена. – А еще мы считали, будто это не затронуло магов. У тебя ведь истинный атамэ, юноша?
Ульпен кивнул и похлопал по кинжалу у пояса.
– Тогда мы оказываемся перед загадкой. В этом ноже – часть твоей души, и, как мы думали, это означает, что волшебник не может заниматься никаким другим видом магии. Именно поэтому наложен запрет на изучение более одного вида: чтобы не дать другим преимуществ. Наша разделенная душа не дает нам вызывать богов и демонов, мешает учиться ведьмовству – но, как выясняется, мы можем быть чародеями. Интересно!
Ульпен с трудом сглотнул.
– Магистр!
– Да? Говори, мой мальчик, не бойся.
–Я не знаю... я не уверен, что остался магом.
Манрин задумчиво посмотрел на юношу.
–Объясни, будь добр.
Ульпен покосился на наставника и глубоко вздохнул.
– Мне не удалось сотворить ни одного заклятия с предыдущей ночи – с того самого времени, когда это все началось. А я ведь пытался – целых четыре раза! Но ничего не вышло, и я воспользовался новой силой.
С минуту Манрин и Абдаран молча смотрели на него. Потом Манрин попросил:
– Абдаран, будь так добр, проверь атамэ этого юноши.
– Проверить?.. – озадаченно переспросил тот. – Как?
Манрин вздохнул. Как только Абдаран умудрился стать магом-наставником, не зная таких простых вещей?
– Коснись острия его атамэ острием своего. Мы получим ясный ответ.
Абдаран нахмурился, но кинжал вытащил. Ульпен обнажил свои и протянул наставнику острием вперед.
Абдаран свел клинки.
Внезапно раздался громкий треск; целый сноп зеленых и голубых искр взлетел над точкой соприкосновения, рассыпался по мастерской и исчез. Пораженный Абдаран выронил свой атамэ, но успел подхватить его, прежде чем он вонзился в пол.
Манрин сдвинул брови.
– Странно, – заметил он. – Вы никогда раньше не делали этого?
– Нет, магистр. – Тон Абдарана был куда более вежлив, чем минуту назад.
– Звук должен быть громче, а цветов – больше, – подавленно объяснил Манрин. – Этот юноша – маг, но с его атамэ что-то не так. Он хороший ученик?
– Достаточно хороший, – признал Абдаран. – Не блистает, но с двенадцатью заклинаниями справлялся.
– Ну, так здесь без сомнения что-то не то. – Он взял с рабочего стола собственный атамэ. – Давайте я вам покажу. – И он протянул клинок.
Абдаран встал с кресла, осторожно двинулся вперед, и наконец кончики кинжалов соприкоснулись. Снова раздался треск и посыпались багряные и синие искры.
Манрин выпучил глаза.
– Но и это не так! Ничуть не лучше. Должно быть, с твоим атамэ что-то не в порядке. Иди сюда, мальчик, испытаем твой.
Ульпен повиновался, но когда его атамэ коснулся клинка Манрина, раздалось только свистящее шипение да вылетело несколько индиговых искр.
– Нет! – пробормотал Манрин, впившись взглядом в клинки. – О нет!..
Части головоломки заняли свои места.
– Магистр! – окликнул его Абдаран.
– Убирайся! -взревел Манрин, указывая рукой на дверь. – Прочь отсюда, немедля! Я должен говорить с мальчиком наедине!
Озадаченный и заметно расстроенный Абдаран попятился к двери.
– Я не... – начал он.
– Вон!
– Но он мой подмастерье...
Манрин взмахнул атамэ.
– Или ты немедленно уберешься, или, клянусь всеми богами, я превращу тебя в жабу!
Абдаран исчез. Манрин закрыл и старательно запер за ним дверь, а потом повернулся к Ульпену.
– А теперь, – сказал он, – расскажи, как ты это делаешь. Двигаешь вещи и вообще... чародействуешь.
– Не понимаю. – Лицо Ульпена пылало. – Что происходит?
– Происходит то, мой мальчик, что у нас с тобой есть нечто общее, хотя я не понимал этого, пока не увидел, что оба наши атамэ каким-то образом истощились. Я был настолько уверен, что магов эта напасть не коснулась, что не замечал очевидного!
– Чего же, магистр?
– Что я тоже чародей! И что именно поэтому в последние два дня я не мог сотворить ни одного мало-мальски сложного заклинания! – Манрин взмахнул атамэ. – Мы по-прежнему с тобой маги – знаем заклинания и наши атамэ при нас, – но эта новая сила подавляет наши умения.
– Вот как? Почему вы настолько уверены?..
Манрин готов был пуститься по мастерской в пляс, но тут замер и посмотрел на Ульпена.
– Простое прозрение – и я смогу быть уверенным, – сказал он, глядя на Книгу Заклинаний, соль, благовония и кровь. – Но чтобы заклинание сработало, лучше пусть его сотворит другой.
– Мне позвать Абдарана?
Манрин поднял руку.
– Не стоит впутывать Абдарана, мой мальчик: он просто деревенский маг. Это же – дело Гильдии. – Он немного подумал. – Нам нужен Серем.
Глава 23
Серем Мудрый не держал слуг; ему прислуживали вещи, которые он оживлял по мере надобности.
Манрину это не нравилось. Чайники, сами наливающие чай, и безостановочно качающиеся пальмы-опахала были очень хороши, но дверь не открывалась сама по себе. Когда у Серема бывали ученики, это не составляло проблемы, но Калинна уже стала странствующей волшебницей, а никого другого Серем пока не взял. Так что он сам и его жена Гита были сейчас единственными обитателями просторного дома на углу Большой улицы и улицы Волшебников.
И никто из них не торопился открывать дверь.
Рядом с Манрином Ульпен с интересом разглядывал зубчатую крышу, но сам Манрин постепенно терял терпение. Через минуту – на звонок все не откликались – он принялся стучать в покрытую черной эмалью дверь.
