Ольга - Житие мое 2003
Итак, мы уныло жевали выложенный на стол общак из сабоек и с ужасом разглядывали в окно, как строитель ломает третий (неделю назад еще жилой) корпус института… ногой в кирзовом сапоге. То есть он стоял на втором этаже и задумчиво пинал ногой в стену а-ля пресловутый Нео из Матрицы, а вниз градом сыпались кирпичи.
— Полный пинцет, — изрекла Катька, заменив этим тематическим словом созвучное нецензурное. — Ща и мы вместе с полом на третий этаж провалимся.
— Или особо опасники с пятого — к нам, — мрачно подтвердила я.
Катька представила сыплющуюся ей на голову чуму и эболу и, подумав, сообщила-таки народный вариант первоначального слова.
В ту же секунду, как по зову, в лабы дверях возникло три хиленьких мужичка.
— Мы — грузчики! — радостно объявили они. — Чевой тут у вас грузить?
— Нас, — мрачно буркнула Наташа. — Вместе со стульями.
Грузчики восприняли приказ буквально и, повыхватывав из-под нас стулья, поволокли их к лифту. Чаепитие пришлось срочно свернуть, мы расселись на подоконнике и стали с возрастающим фатализмом наблюдать, как грузчики выносят из нашей лабы все, что не прикручено, прибито или попросту не прикорело к полу за десятилетия службы. Только Катька, как подстреленная, около получаса носилась по коридору, вереща, что вот в этой коробке Очень Ценный И Хрупкий Прибор, а вон ту вообще лучше всего поднимать плавным телекинезом. Потом из коридора послышались громкие маты грузчика (благополучно уронившего одну из особо ценных коробок с еще более особо ценным прибором) и душевные комментарии Катьки (объясняющие, на чью ногу брякнулся прибор). Хромающая Катька вернулась в разоренную лабу и обреченно влезла на подоконник рядом с нами.
— Зато, — попыталась утешить ее Таня, — там на нас никто не провалится! У них там везде евроремонт, подвесные потолки и стеклопакеты.
Катька так популярно объяснила, где и кого она хотела бы увидеть вместе с евроремонтом, что для осуществления задуманного ей бы понадобилась египетская гробница-пирамида улучшенной планировки — в обычные 2*0,5*0,5 из всего списка поместился бы только директор.
За четыре часа (мы даже приспособились пить чай на подоконнике и схарчили не только сабойки, но и полкило халвы, за которой отрядили гонца в близлежащий магазин, дабы подпитать расшатанные нервы сладеньким; Катька на нервной почве пыталась даже жевать мой плющ и успокоилась только на втором листе, когда я мстительно сообщила ей, что он ядовитый) грузчики сволокли наше добро вниз и (по звуку) с размаху покидали в огромную фуру. К нашему огромному удивлению (зная патологическую… хм… экономность директора), нам туда лезть не пришлось — для нас заказали отдельную машину. Правда, Скорой Помощи, но, как говорится, на безмерседесье и катафалк телега.
Похватав самое главное в лабе (не чета каким-то там приборам!) — чайник и комп с модемом, мы расселись по лавочкам вдоль стенок машины. Я, под предлогом, что на заднем сидении меня укачивает, втерлась на переднее и только ехидно хихикала, когда на особо крутых поворотах сзади с грохотом перекатывалось и матюгалось (под конец — уже непрерывно).
Примерно через час езды нас выгрузили в местности, как нельзя более напоминающей известный анекдот: "Гляжу налево — е… твою мать! Гляже направо — е… твою мать!!! Эй, Мань, что ж ты так плачешь? — Ох, Вань, красотища-то какая!". Оглядевшись, мы обматюг… обрыдались на пять голосов. Налево буял лес, направо текла река, сзади гавкали овчаркоподобные шавки на территории теплиц, а в центре стояло нежно-голубое пятиэтажное здание. Выделенные нам комнаты находилась на четвертом этаже, и если мы еще кое-как со своими иМУЧеством до них дошкрябали, то грузчки посмотрели на неработающий лифт, сказали "ха-ха" (вернее, они еще много чего сказали, некоторых слов даже Катька не знала, но не будем о грустном) и свалили все привезенное посреди холла на первом этаже.
Но мы еще об этом не знали, потому что как раз в этот момент открыли нашу новую лабу и офигело уставились на хваленые подвесные потолки из потемневших и прогнувшихся гипсокартоновых плит, за которыми что-то подозрительно хлюпало, булькало и капало.
Что нас затопили и вся эта радость сейчас ё…ся нам на головы, до нас дошло практически одновременно, но озвучить эту идею осмелилась только Катька, что послужило сигналом к торопливому отступлению обратно на коридор. Пока Надя и Наташа изощрялись в великом могучем русском мате, мы с Катькой и Танькой (я продолжала сжимать в руках драгоценный электрочайник, как современная вариация на тему "солдатик, искавший кипяточек, а наткнувшийся на Ленина) отправились на пятый этаж искать нашего затопщика и с невероятным возмушением обнаружили там (ей-богу, лучше бы Ленина!) печально знакомую лабу особо опасных инфекций, которая, оказывается, переехала сюда на той неделе и как раз решила испытать мойку на предмет слива отработанных пробирочек из-под вышеупомянутой чумы.
— Ой, чайник! — обрадовались особо опасники. — Не одолжите на полчасика?
Я поспешно спрятала чайник за спину и сделала вид, что сей ценный научный инвентарь им просто померещился.
Наконец нам удалось отыскать штатного инженера, который попытался притвориться глухим и вообще на полставки, но быстро понял, что его сейчас будут бить и, возможно, даже чайником. Спустившись в нашу лабу, инженер, кряхтя, влез на стремянку, задумчиво ткнул в плиту пальцем и она не замедлила выполнить черное Катькино пророчество, бухнувшись вниз, как наполненный водой презерв… шарик с третьего этажа. Сверху весело закапало и как-то подозрительно засмердело.
— Кто там говорил, что здесь на нас никто не провалится? — зловеще поинтересовалась Катька.
— Ну так не провалились же! — философски изрекла Танька. — Так, подтопили чуток…
Инженер посветил в дыру фонариком и задумчиво присвистнул:
— Да это, кажись, не затопили, а где-то в перекрытии канализацию прорвало!
— Ну вот, — обреченно сказала Катька. — Там мы просто в полном Д сидели, а тут оно еще и сверху льется…
— И что же нам теперь делать? — возмутилась Танька, в последнюю секунду излавливая за край стремянки уже практически удравшего из лабы инженера.
— Ну, пока можете тазики подставить, а там, глядишь, оно и само замокнет! — инженер отчаянным рывком высвободил стремянку и позорно бежал с места аварии.
Нам только и оставалось, как в той рекламе нескафе, озверело возопить: "Все, я хочу кофе!!!" и, по-индейски расположившись на подстеленной на пол картонке с заменяющим костер священным чайником в ценрте, благоговейно дождаться его закипания, благо общественного кофе у нас было еще целых полбанки.
Вокруг стучала по тазикам вода, а по лестнице уже поднималась наша начальница, чтобы сообщить нам черную весть о сваленном внизу барахле, которое нам предстояло таскать на четвертый этаж на своем горбу, включая шкафы и столы. Но это уже совсем другая и еще более грустная история…
#
Нет, сегодня явно не мой день…
От компа воротит. От писанины тошнит. От мысли, что ЭТО написала я, начинается тоскливое обшаривание комнаты на предмет веревки… В голове вертится стих:
Встану рано утром
Выпью чашку ртути
И пойду подохну
В этом институте…
Пойду что ли мужу пельменей приготовлю…
Кто знает, может, сегодня, ново- (полно) луние или давление повышенное???
#
Кто обещал, что утром у меня настроение улучшится???
Степень раскаяния: (рыдая, снимает на кухне люстру и привязывает на ее место бельевую веревку)
Черта с два!!
Еще хуже стало…
…Кошка лапкой когтистою
Перепутала смело
Нитку сумрачно-мглистую
С ниткой солнечно-белой
Сталь о сталь искры бросила
В мраке бранного ада
И сплелись в мост над пропастью
Два столкнувшихся взгляда
"Что ж ты сделала, киска?
Брысь отсюда, неряха!"
И распутала нитки
Пробудившаясь пряха.
Конь рванулся, пришпоренный;
Блеск клинка, капли вязкие…
И закаркали вороны
Над несбывшейся сказкою
…и истаяло тихое
только кошке услышать,
— Я люблю тебя, милый мой…
— Я люблю тебя, рыжая…
(с) volha
#
Как регулярно говорит Наташка — нашей кошке уже давно пора подать на нас жалобу в Гринпис!:-))
В шкафах у людей столько интересных вещей, что грех туда незаметно не залезть, когда они отвернутся!
А поскольку, залезши, неизменно оказываешься захлопнутой (двери на обычных магнитиках), минут через пять наша коша начинает тихонько, молча, поскребывать дверь лапой. И если в течение пяти минут ей не открывают она, смирившись с судьбой, преспокойно засыпает на наших шмотках.
И зная этот ее пофигизьм на фоне полнейшего отсутствия клаустрофобии, мы, уходя из дома, обычно тщательно проверяем наличие кошки вне шкафа.
