Терри Пратчетт - Мор, ученик Смерти
Впрочем, это ничуть не беспокоило трактирщика, поскольку одинокая фигура участвовала в очень дорогостоящем эксперименте.
В любом питейном заведении, в любой точке многомерного творения есть они — замшелые полки с липкими бутылками чудной формы, которые кроме жидкости с экзотическим названием (чаще всего зеленого или синего цвета) содержат еще и всякий хлам, до которого бутылки настоящих вин никогда не опустятся, например, целые фрукты, куски прутьев и, в особо острых случаях, маленьких затонувших ящерок. Никому не ведомо, зачем трактирщики хранят такое их количество. Вкус у подобных напитков, как у разбавленной олифой патоки. Подумывают, что за этим стоит голубая мечта любого трактирщика — что внезапно с улицы нежданно-негаданно войдет посетитель и попросит бокал Корнихского Персикового С Капелькой Мяты, за одну ночь превратив заведение в место, Где Надо Показываться.
Неизвестный добрался уже и до этой полки и занимался теперь ей.
— ЧТО ЭТО ТАКОЕ ЗЕЛЕНОЕ? Хозяин вперился взглядом в этикетку.
— Здесь написано, что это дынное бренди, — с сомнением в голосе сказал он. — Еще сказано, что оно приготовлено и разлито по бутылкам монахами, по древнему рецепту.
— Я ПОПРОБУЮ.
Трактирщик бросил взгляд на заставленный пустыми бокалами и стопками прилавок. В некоторых еще болтались остатки фруктового салата, из других торчали вишенки на соломинках, а третьи украшали маленькие бумажные зонтики.
— А может, уже хватит? — осторожно спросил он.
Какую-то смутную тревогу вызывал в нем тот факт, что он не может разглядеть лица незнакомца.
Бокал, вместе с напитком, кристаллизирующимся на стекле, исчез в капюшоне и появился уже пустым.
— НЕТ. А ЭТО ЧТО ТАКОЕ, С ЖЕЛТЫМИ ОСАМИ ВНУТРИ?
— Написано «Весеннее Согревающее». Да?
— ДА. И ПОТОМ ГОЛУБУЮ С ЗОЛОТЫМИ КРАПИНКАМИ.
— Э-э… «Старое Пальто»?
— ДА. И ДАЛЬШЕ ВТОРОЙ РЯД.
— Какое именно из вин желаете попробовать в нем?
— ВСЕ.
Незнакомец по-прежнему держался совершенно прямо. Бокалы с нагрузкой в виде сиропа и разнообразной растительности исчезали в капюшоне с регулярностью производственной линии.
«Вот оно, — подумал трактирщик. — Это настоящий стиль. Теперь я обзаведусь красным жакетом, положу на стойку обезьяньих орешков и огурчиков, развешу зеркала и заменю опилки». Взяв насквозь пропитанную пивом тряпку, он несколько раз с энтузиазмом протер деревянную стойку. При этом брызги от «Весеннего Согревающего» образовали радужный мазок, который вмиг уничтожил лак. Последний из постоянных клиентов нахлобучил шляпу и, бормоча что-то себе под нос, нетвердым шагом покинул заведение.
— НЕ ВИЖУ, В ЧЕМ ТУТ СОЛЬ, произнес незнакомец.
— Простите?
— ЧТО ДОЛЖНО ПРИ ЭТОМ ПРОИСХОДИТЬ?
— Сколько порций ты выпил?
— СОРОК СЕМЬ.
— В таком случае может произойти практически что угодно, — ответил трактирщик и, поскольку он знал свое дело и знал, что от него требуется, когда люди напиваются в одиночку в поздний час, принялся полировать стопку грязной от помоев тряпкой. — Что, жена из дому вышвырнула? Такие дела? осведомился он.
— ПАРДОН?
— Топишь горе в вине, верно?
— У МЕНЯ НЕТ НИКАКОГО ГОРЯ.
— Нет, конечно нет. Забудь мои слова. — Он еще несколько раз протер стопку. — Я просто подумал, что если с кем-нибудь поговорить, то станет легче.
Некоторое время незнакомец молчал, погруженный в размышления.
— ТЫ ХОЧЕШЬ ПОГОВОРИТЬ СО МНОЙ? — наконец изрек он.
— Да. Конечно. Я хорошо умею слушать.
— ДО СИХ ПОР НИКТО НИ РАЗУ НЕ ВЫРАЖАЛ ЖЕЛАНИЯ ПОГОВОРИТЬ СО МНОЙ.
— Стыд им и позор.
— ЗНАЕШЬ, МЕНЯ НИКОГДА НЕ ПРИГЛАШАЮТ НА ВЕЧЕРИНКИ.
Трактирщик издал неопределенный шипящий звук, долженствующий выражать сочувствие.
— ОНИ ВСЕ НЕНАВИДЯТ МЕНЯ. ЛЮБОЙ, КОГО НИ ВОЗЬМИ, НЕНАВИДИТ МЕНЯ. У МЕНЯ НЕТ НИ ОДНОГО ДРУГА.
— У каждого должен быть друг, — глубокомысленно заметил трактирщик.
— МНЕ КАЖЕТСЯ…
— Да?
— МНЕ КАЖЕТСЯ… Я ДУМАЮ, ЧТО МОГ БЫ ПОДРУЖИТЬСЯ С ЭТОЙ ЗЕЛЕНОЙ БУТЫЛКОЙ.
Хозяин слегка подтолкнул восьмигранную бутылку, и та заскользила по стойке. Смерть взял ее и наклонил над бокалом. Ударившись о стекло, жидкость издала легкий звон.
— ДУМАЕШЬ, Я ПЬЯН, ДА?
— Я обслуживаю всякого, кто сохраняет вертикальное положение, — сообщил хозяин.
— АББСОРРЮДНО ПРАВ. НО Я… Незнакомец сделал паузу, театральным жестом указывая пальцем в воздух.
— НА ЧЕМ Я ОСТАНОВИЛСЯ?
— Ты сказал, что я думаю, что ты пьян.
— А-А. ДА, НО Я МОГУ ПРОТРЕЗВЕТЬ В ЛЮБОЙ МОМЕНТ, КАК ТОЛЬКО ЗАХОЧУ. ЭТО ЭКСПРРИММЕНТ. А ТЕПЕРЬ Я ЖЕЛАЛ БЫ ЭКССПРИМЕНТНУТЬ ЕЩЕ РЗОК С АПЕЛЬСИНОВЫМ БРЕНДИ.
Хозяин со вздохом посмотрел на часы. Бесспорно, в данный момент он делал хорошие деньги — особенно учитывая, что незнакомец, похоже, был не из тех, кто трясется над каждой монетой, боясь, как бы не обсчитали или недодали сдачи. Но становилось по-настоящему поздно; то есть до такой степени поздно, что уже даже рано. Кроме того, что-то в этом одиноком посетителе беспокоило его, вселяло тревогу. Народ в «Залатанном Барабане» сплошь да рядом пьет так, как будто завтрашнего дня не будет. Однако сегодня он впервые почувствовал, что его клиенты, быть может, не так уж далеки от истины.
— Я ХОЧУ СКАЗАТЬ, ЧТО ЖДЕТ МЕНЯ ВПЕРЕДИ? ГДЕ СМЫСЛ ВСЕГО ЭТОГО? ВОКРУГ ЧЕГО ВРАЩАЕТСЯ ЭТА САМАЯ РЕАЛЬНОСТЬ?
— Не могу сказать, друг. Думаю, твое настроение улучшится, когда ты хорошенько выспишься.
— ВЫСПАТЬСЯ? СОН? Я НИКОГДА НЕ СПЛЮ. Я ЭТИМ ПРОСЛАВИЛСЯ, ЗА ЭТО МОЕ ИМЯ СТАЛО НАРИЦАТЕЛЬНЫМ.
— Каждый нуждается во сне. Даже я, — намекнул трактирщик.
— ЗНАЕШЬ, ВСЕ МЕНЯ НЕНАВИДЯТ.
— Да, ты говорил-Но сейчас уже без четверти три.
Незнакомец повернулся, неуверенно сохраняя равновесие, и оглядел затихший зал.
— ЗДЕСЬ НЕ ОСТАЛОСЬ НИКОГО, КРОМЕ ТЕБЯ И МЕНЯ, — заметил он.
Хозяин поднял откидную доску и вышел из-за стойки. Затем помог незнакомцу спуститься с высокого табурета.
— У МЕНЯ НЕТ НИ ЕДИНОГО ДРУГА. ДАЖЕ КОШКИ НАХОДЯТ МЕНЯ ЗАБАВНЫМ.
Молниеносным движением рука выбросилась из рукава и ухватила бутылку «Аманитской Настойки», прежде чем трактирщику удалось дотолкать ее обладателя до двери. На всем пути хозяин «Барабана» не переставал гадать, как такой худой человек может быть таким тяжелым.
— Я ГОВОРИЛ, ЧТО НЕ НУЖДАЮСЬ В ТОМ, ЧТОБЫ ПЬЯНЕТЬ? ПОЧЕМУ ЛЮДЯМ НРАВИТСЯ БЫТЬ ПЬЯНЫМИ? ЭТО ЧТО, ВЕСЕЛО?
— Вино помогает им забыть о жизни, дружище. А теперь прислонись-ка сюда на секунд очку, пока я отворю дверь…
— ЗАБЫТЬ О ЖИЗНИ. ХА. ХА.
— Приходи еще, в любое время, когда захочется, слышь?
— ТЕБЕ В САМОМ ДЕЛЕ ХОТЕЛОСЬ БЫ УВИДЕТЬ МЕНЯ ЕЩЕ РАЗ?
Оглянувшись, хозяин оценил взглядом кучку монет на стойке бара. Ради этого можно потерпеть небольшие причуды. Этот, по крайней мере, не шумит. Да и на вид он безвредный.
— О да! — воскликнул он, выталкивая незнакомца на улицу и хорошо отработанным движением возвращая себе бутылку. — Заглядывай в любое время.
— ЭТО САМАЯ ПРИЯТНАЯ ВЕЩЬ… Остальное заглушил звук захлопнувшейся двери.
* * *Изабель уселась в постели.
Стук повторился вновь, тихий и настойчивый. Она натянула одеяло до подбородка.
— Кто там? — шепотом спросила она.
— Это я, Мор, — прошипело из-за двери. — Впусти меня, пожалуйста!
— Сейчас, обожди минутку!
Изабель лихорадочно зашарила по ночному столику в поисках спичек, свернув в процессе поисков флакон с туалетной водой и сдвинув коробку шоколадных конфет (заполненную по преимуществу пустыми обертками). Когда ей удалось зажечь свечу, Изабель установила подсвечник таким образом, чтобы создать максимальный эффект. После этого подобрала край сорочки, тем самым превратив свое одеяние в более откровенное, и произнесла:
— Входи, не заперто!
Мор, пошатываясь, ввалился в комнату. От него несло лошадьми, морозом и укипаловкой.
— Надеюсь, — лукаво произнесла Изабель, — что ты ворвался сюда не для того, чтобы воспользоваться своим положением в доме.
Мор осмотрелся. Изабель была явно помешана на оборочках. Даже у туалетного столика был такой вид, как будто он носит детскую юбочку. И вообще, комната была не столько меблирована, сколько завешана и заложена всевозможными шитыми и вышитыми накидками, накидочками, салфеточками и чехольчиками.
— Слушай, у меня нет времени тут копаться, — сказал он. — Принеси свечу в библиотеку. И, ради всего святого, одень что-нибудь приличное, ты переливаешься через край.
Изабель посмотрела вниз, на свои ноги, затем гордо вздернула голову.
— Хорошо!
Мор вновь всунул голову в дверь.
— Это вопрос жизни и смерти, — добавил он и исчез.
Изабель проследила, как дверь со скрипом закрылась, открывая взору висящий на крючке голубой ночной халат с кисточками. Смерть придумал подарить ей его на прошлое страшдество. У нее не хватало мужества выбросить подарок, несмотря на то, что он ей был мал, а на кармане красовался маленький кролик.
