Евгений Лукин - КАПУСТА БЕЗ КОЧЕРЫЖКИ
Не тратя времени попусту, мы выгрузили ящики, я выписал чек и отдаю Хассену. Тот мельком глянул на него и вдруг ка-ак выпучит глаза!
— Пятьсот тысяч?! Ты часом не ошибся?
— Ах да, — говорю. — Ты же не в курсе. Пока ты вез клубнику, тут у нас такое творилось…
И рассказал ему вкратце про осенний кризис, инфляцию, про денежную реформу. Вижу — на нем лица нет.
— Ну дела… — бормочет он. — Ну дела…
— Ничего страшного, — успокаиваю я. — Ежели твой банк не лопнул, значит, вклад целехонек. Само собой, переведут его в новые деньги, немножко потеряешь, но не вдесятеро же. Так что не волнуйся.
— Я не держу денег в банке, — отвечает. — Я банкам не доверяю.
— Так что ж ты их — наличными с собой возишь, что ли?
— Ну да. В чемодане.
Видали остолопа?
— В таком случае я тебя поздравляю, — говорю. — Все старые денежки надо было обменять до Рождества. Так что ты малость опоздал. Вот ежели б твой фургон имел задний ход…
Хассен схватился за голову, раскачивается и мычит как ненормальный. Ну, думаю, теперь он, чего доброго, отправится на излечение вслед за братцем.
Однако не прошло и двух минут, как он притих и остолбенело выпучился на меня.
— Стоп, — говорит он. — Но ведь есть же еще эти самые… Ну, которые деньги собирают.
— Налоговые инспекторы, что ли?
— Да нет. Которые собирают старинные деньги.
— Нумизматы?
— Вот-вот.
Больше он ничего не сказал. Повернулся и дверью хлопнул.
Я вышел следом за ним на крыльцо и увидел, как голубой фургон рванул с места, аж снег взвился столбом. Не доезжая поворота, он вдруг стал прозрачным и растаял в воздухе, точь-в-точь привидение.
Бьюсь об заклад, он гнал вперед, через годы и века, покуда у него оставалась хоть капля горючего в баке.
Сильное чувство к зеленым человечкам
Ежели вам придется побывать у нас в городке и потребуется наладить сцепление или перемотать моторчик у бритвы, милости прошу в мою мастерскую. Меня зовут Анвер Бьюнк, а где я живу, любой укажет.
Чего только я не починял на своем веку. Были примусы — паял примусы. Теперь вот появились микроволновые печи — я и тут при деле. По мне, так они лучше примусов, потому как ломаются чаще.
Думаю, нет на свете такой штуки, которую я не мог бы при случае исправить и привести в божеский вид. Не сочтите, что хвастаю. Просто однажды мне довелось ремонтировать самую что ни на есть настоящую летающую тарелку.
Дело было так. Прошлым летом, в субботу, ко мне с утра заявились два зеленых человечка. С виду люди как люди, даже при шляпах и галстуках, только физиономии зеленые, как трава. Я не особо удивился, просто подумал, помнится, что пора завязывать с этим делом. Видите ли, накануне я соорудил новую вывеску для Хумма, ну и, как водится, угостили меня на славу.
— Привет, — говорит один из зеленых. — Это есть мастерская?
Я вздохнул, пошел на кухню и сунул голову под кран. Малость помогло, но человечки остались.
— Спрашиваем, это есть мастерская? — не отстает зеленый.
Тогда у меня появилось подозрение, что вчерашняя гулянка ни при чем.
— Допустим, — отвечаю, — мастерская.
— Нам надо запаять трубка. Медный такой тонкий трубка. Быстро-быстро.
Я пожал плечами. В конце концов, почему у зеленого человечка не может сыскаться медной трубки, которую надо срочно запаять? В нашем городке и не такого навидаешься.
— Дело нехитрое, — говорю. — Давайте ее сюда.
— Нет. Она там. Надо ехать. Там паять.
— Тогда придется раскошелиться, ребятки. Во-первых, за срочность, во-вторых, за выездную работенку.
Зеленый поморгал растерянно.
— Не понимай.
— Деньги у вас есть? — спрашиваю. — Меньше чем за двадцатку я и пальцем не пошевельну.
Конечно, я заломил двойную плату: понадеялся, что отстанут. А второй зеленый парнишка, что молчал всю дорогу, вытащил из кармана увесистый золотой брусок и протягивает мне.
— Столько хватит?
— Вряд ли у меня найдется сдача, — предупреждаю.
— Какая сдача. Нам трубка паяй. И быстро.
Живо я погрузил паяльные причиндалы в пикап, и мы поехали.
Свою летающую тарелку ребята посадили на заброшенной ферме покойного Хагеса — аккурат в амбаре, с которого смерчем снесло крышу. Снаружи ее и не заметить было. Толком я ничего не разглядел из-за тесноты. Одно только отполированное брюхо видел, с открытым ремонтным лючком. Работенка оказалась пустяковая — наложить латку на топливный, насколько я понял, трубопровод. За полчасика управился.
— Ну, привет, ребятки, — говорю. — Я поехал. Ежели еще чего понадобится, милости прошу.
Вижу, зеленые замялись чего-то, моргают.
— Есть вопрос, — бормочет один.
— Валяйте.
— Нам очень нужны чувства. Сильные-сильные чувства. Мы согласны за плату. Хорошую плату.
Поначалу я ничего не мог уразуметь. Какие такие сильные чувства? И на кой ляд они зеленым ребятам? Но они мне втолковали, что их двигатель работает не на бензине или там уране, а на чувствах, то бишь эмоциях. Это, дескать, самое мощное горючее на свете. Когда ихний трубопровод лопнул, все чувства из бака улетучились, и пришлось делать вынужденную посадку. Теперь летающую тарелку надо заправить, и штука в том, что своих эмоций у зеленых нет как нет, слишком далеко эволюция зашла.
Я от всей души им посочувствовал. У нас в городке всякое случается, в основном по пьяной лавочке, но чтоб какие-нибудь сильные чувства… Нет уж, извините, мы — порядочные граждане. Так им и выложил. Не обессудьте, мол.
— Так есть, — уныло говорит зеленый. — Думал, датчик испорчен, стрелка на ноль. Значит, так есть. Нету эмоций.
— Ума не приложу, откуда вам их взять.
— Мы могли простимулировать бы, — мямлит тот. — Пример, осквернить что-то… Какую-то вашу святыню…
— У нас осквернять особо нечего, — отвечаю. — Без вас постарались.
Зеленые пригорюнились. Ей-ей, мне их стало жалко. Надо ж ребятам так влипнуть. И тут меня осенило.
— Порядок, — говорю. — Придумал. Будут вам эмоции.
В воскресенье спозаранок я забрался с биноклем на колокольню. Жадюга Маттас не хотел одалживать ключи меньше чем за четыре пива, но столковались на трех. Сами понимаете, мог ли я упустить такое зрелище? Вообще-то я сплоховал. Не додумался открыть продажу билетов на колокольню. Любой выложил бы трешку за вход и не остался бы внакладе. Потому как было на что посмотреть.
На небе ни облачка, солнышко встает, птички поют. Из Хагесовой развалюхи вылезают два зеленых человечка, в шляпах и при галстуках, чинно эдак топают через лужок и скрываются в ивняке около запруды.
А пяток минут спустя они уже несутся во весь опор обратно, придерживая шляпы. За ними с гиканьем мчится целая орава, все багровые от ярости: Сторген с булыжником, Капр с дубиной, еще двое-трое с ножиками, остальные с пустыми руками, хотя настроены не менее серьезно. Красивая получилась картинка. Красные гонятся за зелеными, те малость посерели, видать, не ожидали таких сильных чувств, а главное, такой прыти. Из Капра бегун, как из навоза пуля, но он, видать, крепко завелся и отставал от зелененьких всего на десяток шагов, когда они наконец влетели в амбар и захлопнули дверь.
Орава ломится следом, старик Наль суетится, командует, путается под ногами, Прыщ волочит лестницу, а Сторген с Датом уже отыскали бревно для тарана. В детстве мне тетка подарила книжку с картинками про какой-то там Илион. Вот эти самые картинки мне тогда и припомнились.
Тут из амбара плавно взмывает летающая тарелка. Снизу в нее швыряют камни, грозят кулаками. Она подлетает к колокольне, и я даже без бинокля вижу прозрачный колпак, под ним двое встрепанных зеленых ребят улыбаются до ушей и посылают мне ручкой прощальный привет.
Я подмигнул, козырнул, тарелка покружилась над шпилем и умчалась.
Когда я посмотрел вниз, компания возле амбара еще не угомонилась. Они махали руками, лаялись, кто-то кому-то сплюнул под ноги, кто-то кому-то легонько заехал в ухо, словом, обычная разборка — чужих не догнали, срывают зло на своих. Чувства кипят вовсю.
Оно понятно.
Вы представьте: встаете на зорьке, черви с вечера накопаны и присыпаны влажным песочком, снасти в полной готовности, жена свое выложила еще вчера, больше не протестует. А на речке — тишь да гладь, благорастворение воздухов, местечко приважено — короче, ожидается изрядный улов. И тут, не успели вы дождаться первой поклевки, как на берегу появляются два зеленых охламона, которые ни с того ни с сего начинают вопить, костерить вас на все корки, швырять в воду камни…
Небось зелененькие заправили свой бак под самую завязку.
Все это строго между нами. Никто из наших не знает, кто подал зеленым ребятам такую шикарную мысль, а то бы мне солоно пришлось. Надеюсь, вы не проговоритесь, — ну а ежели у вас не в порядке карбюратор, или кофемолка, или револьвер, или там летающая тарелка, милости прошу ко мне. Городок маленький, где мастерская Бьюнка, всякий укажет. За срочность особая доплата, идеи — даром.
