Анастасия Завозова - Таран и Недобитый Скальд
— Чур! Чур! — взвыла бабка. — Заклятия читаешь! — и стрелой метнулась в избушку. Оттуда выкатился Джеральд, уже в состоянии, близком к общечеловеческому, таща за собой ковер. За ним следовала Мэри Джейн, грозная как памятник Кларе Цеткин. Напугала она Джеральда хорошенько.
Ларсен, трезвенький как стекло, проворно обернул Джеральда ковром и опять взвалил его себе на плечи. Студент не протестовал, даже попытался устроиться поудобнее. Мы сделали бабуле ручкой и в темпе покинули лесной лазарет.
В лесу стало еще неуютней. Мы шли почти в полной темноте.
— Скорее бы добраться до кареты! — уже в который раз вздохнула я. — Ларсен, ты уверен, что запомнил место, где ее оставил? А лошади? Вдруг они отвязались?
— Не беспокойся, — пропыхтел Ларсен. — Все с ними в порядке. Я тоже хочу добраться до кареты побыстрее. В темноте опасно вот так разгуливать.
Джеральд подал голос:
— Что со мной случилось?
— А мы это у тебя хотели спросить! — фыркнула я. — Как это вышло, куреныш ты зажравшийся, что тебя отравили настойкой какого-то там абрамова посоха?
Мэри Джейн одобрительно хмыкнула, а Ларсен поправил:
— Ааронова.
— Че?
— Настойка была из ааронова посоха, — упорно повторил Ларсен.
— Ой, какая разница! — недовольно поморщилась я. — Абрамова, ааронова… Студент, ты что затих там? Не сопи, а выкладывай, кто в тебя иголку воткнул?
— Не помню, — простонал оскфордский тупица. — Мне Ларсен принес пообедать. Я съел паштет, баранью ногу, два кусочка селедки… или три? Нет, кажется два… Ой! — голова у него дернулась. Мэри Джейн раздобыла где-то дубинку… — Вот, а потом я решил поспать, и уже задремывал, когда кто-то вошел в комнату. Мне показалось, что это была ты… А дальше я ничего не помню.
Не знаю, доводилось ли вам когда-нибудь испытывать состояние тихой бессильной ярости, но состояние это не из лучших. Я не убила Джеральда на месте только потому, что плохо видела в темноте. Однако я горько пожалела, что не спустила его с лестницы в третий раз. Уже отмучился бы бедняга. Тут Ларсен невольно спас студента, задав вопрос:
— А почему тебе показалось, что это была Рёд?
— Я… кажется, услышал шелест платья по полу, — неуверенно ответил Джеральд. — Вообще у меня создалось впечатление, что это была женщина.
Я воспрянула духом. Придурок не так безнадежен, как казался! Значит, женщина. Это уже кое-что.
— Ты точно больше ничего не помнишь? — настойчиво спросила я. — Хоть как она выглядела или цвет ее платья, хоть что-нибудь!
Казалось, я прямо-таки слышала, как напряженно Джеральд ворочает мозгами. Наконец, он вздохнул:
— Нет, извини, больше ничего не помню.
— Среди слуг, преданных господам, есть только две женщины, — вмешался Ларсен. — Это жена управляющего, о которой ты уже слышала, и домоправительница. Жена управляющего приехала сюда вместе с графиней, а домоправительница служила еще отцу графа.
Видела я эту домоправительницу. Лесная ведьма по сравнению с ней просто милая деревенская дурочка. Фру Бригитта, так звали домоправительницу, могла взглядом не только расчленять, как моя бывшая училка химии, но и замораживать трупы. В общем, домашняя холодильная установка. Жену управляющего я еще не видела, но желания познакомиться уже не испытывала. Господи, куда я попала?!
Наверное, нет смысла подробно рассказывать, как мы добрались до усадьбы Маленбергов. За это время я выучила все шведские ругательства и подарила лесу килограмм кружева с нижних юбок. В карете я, правда, немного отдохнула, но поспать мне не удалось, так как на Джеральда вдруг напал словесный понос, и он во что бы то ни стало захотел поделиться со мной ощущениями умирающего человека. Пока я не пообещала выкинуть его из кареты на полном ходу, он не заткнулся.
Вообще, судя по всему происходящему, фортуна повернулась к нам не только спиной, но и чем похуже. Эх, где ты, мой миленький астрологический календарик! Наверное, весь этот месяц был крайне неблагоприятен для мошенничества. Особенно это подтвердилось по приезде в усадьбу.
Видимо, у графьев была гостевая неделя. Стоило нам въехать во двор, как слуги сообщили нам, что к Маленбергам в гости пожаловали два молодых человека. Тоже аристократы, ясен пень. Все мои мечты об отдыхе приказали долго жить. Я должна была спуститься в гостиную и раскланяться с новоприбывшими.
Но сначала я поднялась наверх под тем предлогом, что мне надо было переменить платье. Платье и в самом деле нужно было снять. При одном взгляде на его подол в голову лезли всяческие нехорошие мысли.
Облачаясь в миленькое зеленое платье, я расспрашивала горничную о новых гостях. Робость и заикание у большей части слуг уже прошли, и девица с удовольствием поделилась со мной кухонными сплетнями. Вообще, я заметила, что слуги заметно приободрились, когда мы с Джеральдом невольно возглавили народную борьбу с оборотнем в графском облике. В нас видели чуть ли не спасителей человечества. Мне совсем не улыбалась такая перспектива, но я решила не разочаровывать местный наивняк. Эх, знали бы они, с кем связались…
Так вот, девица Сигни сообщила мне, что приезд сюда молодых людей аристократического замеса не был случайным, а являлся частью матримониальных планов бабули Бульдог. За этих двух невинных лохов мамаша хотела выдать своих Бульдожек. Услышав это, я заранее пожалела парнишек, попавших в логово Бульдогов. Бедняжки вряд ли догадываются, какая участь им уготована.
Переодевшись, я отпустила горничную и забежала к Джеральду. Тот уже развалился на своем старом месте и лежал, довольный как ублаженный поросенок. Тощий парень, ранее изображавший Джеральда, живописно докладывал Ларсену обстановку:
— Значит, лежу я. Вдруг слышу — в двери ключ скрипит. Я свечу погасил и р-раз — под одеяло! Слышу, вошел кто-то. Женщина, ей-богу! Платье по полу шелестело и шаги мягкие, неслышные. Как она наклонится надо мной, я весь обмер! Ну, думаю, пришел мне конец!
— Ты разглядел эту женщину? — перебил его Ларсен. — Видел ее лицо?
— Нет, — понурился парень. — Я ж свечу потушил. А когда она надо мной наклонилась, вообще глаза закрыл. Испугался, вдруг она мне тоже что-нибудь в шею воткнет. Ну я заворочался, простонал что-то, она и ушла.
— И это все? — грозно переспросил Ларсен.
— Все, — испуганно прошептал парень.
Я не стала дожидаться суровой расправы и выскользнула из комнаты. Опять неизвестная женщина! Господи, ну почему мы не додумались спрятать в спальне Джеральда какую-нибудь служанку? Она бы, даже умирая от страха, уж точно опознала бы нашу отравительницу. Кстати, эта фанатка Борджиа работает весьма кустарно. Оставляет иголки с отравой где попало, возвращается на место преступления как в дешевом детективе. Определенно, ей не хватает опыта. Наверное, не часто практиковалась.
Вот с такими мыслями я спустилась в гостиную, горя желанием встретиться с двумя камикадзе, желающими познакомиться поближе с семейством Бульдогов. Камикадзе оказались степенными молчаливыми шведами, слишком юными, чтобы погибнуть от Бульдожкиных зубок во цвете лет.
Увидев меня, графиня слегка скукожила свое “прелестное” личико, но нашла в себе силы мило меня поприветствовать. Граф привычно выложил зенки мне на грудь, правда, бабуля Бульдог глядела благосклоннее. В общем, тихий семейный вечер.
Меня представили потенциальным женихам. Титула первого самоубийцы я не запомнила, что-то очень денежное и почетное. Звали его Эрик, а фамилию я опять пропустила мимо ушей. Впрочем, Эрик тоже вряд ли запомнил, кто я и как меня зовут, потому что при виде моего роскошного бюста впал в традиционный ступор. Со вторым аристократом дела обстояли сложнее. Во-первых, я почему-то запомнила его титул (маркграф), имя — Карл Юхан и фамилию — Ульфельдт, что для меня было крайне нехарактерно. Во-вторых, он решительно отказался глядеть на мою грудь, а вытаращился мне прямо в лицо. Нет, там, конечно, тоже было на что поглядеть, но я не ожидала такого прокола. Видно, парнишка любит шнурковатых вешалок. Тут я ничем не могла помочь. Тело Ангелики осталось за пределами досягаемости.
Я скромно присела на диванчик рядом с бабулей Бульдог. Эрик Денежный Мешок тотчас же подсел ко мне и начал оказывать недвусмысленные знаки внимания. Это весьма огорчило бабулю Бульдог. Из боязни потерять с трудом завоеванное расположение графской тещи, я неделикатно отшила ухажера и отошла в угол. Бабуля Бульдог возрадовалась и засадила Эрика играть в карты с Бульдожками.
Второй самоубийца продолжал хранить угрюмое молчание, лишь изредка глядел мне прямо в глаза. Вот такие прямые взгляды я ненавижу больше всего, поэтому к Карлу Юхану мне пришлось повернуться, честно говоря, задом. Но даже в этой позиции я продолжала ощущать его пристальный взгляд.
Вечер обещал быть скучным. Граф забито молчал, только изредка косясь на мою грудь, графиня, зевая, вышивала крестиком какую-то сюрреалистическую картину, лицезрение которой привело бы в восторг любого психиатра. Бабуля, она же мама Бульдог с потомством и Эриком играли в карты. Я выжидала момент, когда можно будет подняться и уйти. Вдруг графиня спросила меня:
