Айзек Азимов - Тридцать первое июня (сборник юмористической фантастики)
— Я готова, — объявила девушка и сделала пируэт, чтобы Маркус оценил наряд по заслугам. Она явно приготовилась не к тихому, скромному обеду.
— Накиньте-ка что-нибудь на плечи, — сказал Маркус. Девушка скорчила рожицу, но послушно вышла.
— А долго это будет тянуться? — спросил он у Хлои.
— От четырех до шести лет. Раньше очередь не подойдет.
— От четырех до шести? — недоверчиво переспросил Маркус. Он заподозрил, что лазейка, оставленная правительством, очень узка. Кто станет возиться, даже принимая свое дело близко к сердцу, если знает, что тут нужны долгие годы?
— Это по обычным каналам. — Хлоя нахмурилась и пригладила волосы. — Сегодня — и только сегодня — можно все устроить гораздо быстрее. Вы говорите, А-КОВО переезжает?
— Переезжает. — Маркусу казалось, что он понял мысль девушки. Случай редкий, больше он никогда не представится.
— Значит, будут переезжать всю ночь до утра. Рабочий может проникнуть к главному роботу.
— Я рабочий не из худших, — улыбнулся Маркус.
— Без меня вам не обойтись. Вы ничего не найдете.
— Согласен. Это опасно?
— Физически — нет. Но закон жестоко карает злоупотребление государственной собственностью. Еще суровее карается попытка ускорить рассмотрение своего дела.
Это Маркус понимал. Понимал также, что именно такие, как Хлоя, нужны на Врежу-в-Харю. Она знает, чем рискует, но не колеблется.
— Тогда вы пойдете со мной. Но держитесь поодаль. Обещайте, что вы скроетесь, если меня застукают.
Хлоя пожала плечами.
— Если вас застукают, вам понадобится моя помощь.
Вернулась Мари Эллен с прозрачным, сверкающим шарфом на плечах. Она была белокура и ослепительна.
— Куда мы пойдем? Я так рада!
Маркус расстегнул воротник и уселся.
— Для нас обед отменяется, вы пойдете вдвоем. У нас с Хлоей есть работа. Мари Эллен, проводите потом Уилбура в гостиницу. Последите за ним.
— Вы этого хотите? — уныло спросила она.
— Я очень прошу.
— Ради вас я согласна. — Она изогнула спину (это получилось изящно), повернулась на каблуках, помедлила у двери. — Идем, мелюзга.
— Пап, я обойдусь, — начал было Уилбур. Маркус посмотрел на него, и он присоединился к Мари Эллен.
— Времени у нас в обрез, — сказал Маркус, когда они с Хлоей остались вдвоем. — Сначала надо написать прошение. Мне нужна ваша помощь.
Хлоя сняла чехол с перфомашинки, села и обернулась к Маркусу.
— Надо подчеркнуть муки и несчастья.
— Уныние, — предложил Маркус.
— Уныние — хорошее слово, сильное, — согласилась Хлоя. — Теперь его редко употребляют. Ваше дело уладится в считанные часы.
— Хорошо бы, — сказал Маркус. — Не представляю себе худшего названия, чем Врежу-в-Харю.
Он стал медленно рассказывать об унынии, в которое ввергла планету злополучная ошибка. Хлоя отпечатала все на перфоленте.
У Маркуса Режихау свалилось с плеч бремя сорока трех лет. Он устал, но это была приятная усталость, такая приходит вместе со свершением. Они легко попали в А-КОВО и затесались в сутолоку и неразбериху. Еще легче разыскали главного робота, который выносит решения по названиям на картах. Но остальное было вовсе не легко, даже несмотря на подсказки и советы Хлоп.
Главного робота полагалось перевозить в последнюю очередь. Робот находился в глубоком подвале, упрятанный на много этажей под землю, и обычно к нему никто не имел доступа. Это была тяжеловесная махина, громоздкая и в то же время хрупкая. Роботы-грузовики взвалили его на себя. Техники и чернорабочие начали быстро отключать его от здания. Одним из этих чернорабочих был Маркус, он делал свое дело не хуже других. Но ему не представлялось случая ввести в машину свое прошение.
Мимо прошла Хлоя в бесформенной рабочей одежде; она подмигнула ему на ходу. Никто не обратил на нее внимания кругом было много женщин. Маркус изготовился, подобрался к передней части машины, нащупал в кармане бобину с пленкой. Какой-то техник подозрительно уставился на него, но ни к чему не мог придраться.
Хлоя прислонилась к стене и локтем незаметно нажала выключатель. Мгновенно включились резервные цепи, но вспышка света вызвала суматоху. Техник напустился на Хлою, а та выслушала его брань с перепуганным и усталым видом. Усталость была не напускная.
В эти считанные секунды Маркус ввел пленку в машину. Остальным пленкам, которые уже находились внутри, пришлось потесниться, но машина автоматически компенсировала перегрузку. С этой стороны нечего опасаться.
Другое дело — сама пленка, которую подготовила Хлоя. Обычно прошения подаются на бумаге, их переносят на пленку в самом департаменте. Хлоя помогла Маркусу миновать целый этап.
После того как все утихомирилось, Маркус и Хлоя продолжали трудиться. Но вот объявили перекур, они поднялись на первый этаж и в тускло освещенном вестибюле скинули рабочую одежду. Теперь они превратились в пешеходов, которые проходили мимо и заглянули из любопытства. Делать им здесь было нечего, их попросили удалиться, что они и исполнили.
Маркус вернулся в гостиницу совсем поздно. Поблизости никого не было, и он возблагодарил за это судьбу. В столь поздний час ночи Маркус не был расположен отмахиваться от женщин. Уилбур спал. Маркус зажег свет, но затенил его, чтобы не разбудить сына. Может быть, в эту минуту главный робот уже стоит на новом месте и перемалывает прошения. Врежу-в-Харю канула или вот-вот канет в Лету.
— Пап, — позвал Уилбур, едва Маркус снял ботинок.
— Да. Я вернулся. Спи.
— Ты все сделал?
— Все кончено. Вылетаем первым же звездолетом.
— Завтра?
— Если завтра отправится звездолет, значит, завтра.
— Не прощаясь?
Скрипнула кровать — Уилбур сел в постели.
— Оставим записку. Так или иначе через несколько месяцев они прилетят на Режихау.
Уилбур подошел к отцу, бледный, и серьезно посмотрел на него широко раскрытыми глазами.
— Но я обязательно должен попрощаться с Мэри Эллен.
Маркус снял другой ботинок. Не следовало оставлять их вдвоем. Извинением ему служит только то, что он был поглощен другими мыслями.
— А я думал, она тебе не нравится, — сказал Маркус.
— Пап, я ведь думал, что и я ей не нравлюсь. А оказалось не так. То есть… — Уилбур прислонился к косяку двери, лицо у него было вытянутое и грустное.
Маркус улыбнулся в полутьме. Мальчик так мало общается с девушками, что не знает их повадок. Естественную реакцию на существо другого пола он принял за нечто большее. Но ведь все к лучшему. Уилбур не помнит, кого завоевывала Мари Эллен. С лихорадочным эгоизмом юности он сохранит в памяти лишь интерес, проявленный к нему самому. Долгие годы ему будет грезиться поцелуй.
— Надо ли понимать тебя так, что ты с ней сблизился? строго спросил Маркус, которого насмешило собственное упущение.
— Пап, как ты можешь! — воскликнул Уилбур. — Я ее поцеловал.
— Это проходит.
— Все равно я должен попрощаться.
— Посмотрим, — сказал Маркус.
Если только в его силах помешать, прощания не будет. Не хватает еще, чтобы при расставании Мари Эллен кинулась на шею ему, Маркусу, позабыв об Уилбуре. Она еще молода и не понимает, как это может ранить юношу, даже если он младше ее. Маркус заснул с чувством удовлетворения, присущим человеку, который вершит людскими судьбами.
Утром никакие уловки не понадобились. Улетал попутный звездолет. Он не останавливался на Режихау — уж больно непримечательное местечко. Но одну из остановок он делал на планете, откуда до Режихау рукой подать. Режихау. После стольких лет опять можно называть ее законным именем, не чувствуя себя провинциалом.
Уилбур так радовался возвращению домой, что забыл о Мари Эллен. Маркус уложил вещи и распорядился, чтобы багаж отправили в космопорт. Он позвонил Хлое договорился о денежных делах и передал привет Мари Эллен, которая была на работе.
А потом они приехали в космопорт, взошли на борт звездолета. Старт дали не сразу. Отец и сын обосновались по-хозяйски в каюте, и Уилбур сразу заснул. Еда, сон и девушки вот все, на что хватает времени у молодых людей.
А Маркусу не спалось, хоть он и устал. Он хотел услышать, как объявляют маршрут. Ведь поправку уже должны внести! Взревели ракетные двигатели. Уилбур, вздрогнув, проснулся и свесил ноги с амортизационной койки.
— Ты думаешь, сейчас объявят? — спросил он.
— Должны, — ответил Маркус.
Рев двигателей усилился, каюта задрожала. Объявят ли когда-нибудь маршрут? Щелкнул микрофон.
— Бессемер, Золотой Песок, — заговорил динамик.
— Ложись на койку, — приказал Маркус и лег сам.
— Корни, Кассальмонт, — гудел динамик. И тут все заглушил рев двигателей. Маркуса вдавило в упругую койку. Диктор надрывался, но слов невозможно было разобрать — так шумела в ушах кровь. Маркус провалился в серое забвение перегрузки. Когда он очнулся, вокруг сверкали звезды, а непосильная тяжесть исчезла. Маркус сел.
