Глеб Васильев - Игрушка Белоглазого Чу
– Подпишись, – Шайморданов твердой не дрогнувшей рукой протянул Илье прощальную записку и ручку. Пузднецов, не читая, чиркнул свою незамысловатую завитушку. В течение часа, оставшегося до прихода Владика Сяпунов, все сидели молча – каждый мысленно прощался с той жизнью, которая больше никогда не вернется, как бы дело ни повернулось.
Ровно в десять часов утра раздался звонок, и на пороге появился Сяпля. Лихим матерком подбадривая сонных грузчиков, он организовал установку нового холодильника на кухне, бок о бок с уже имеющимся. Сам же откуда-то достал удлинитель и подключил ослепительно-белый ящик к сети электропитания. Новый холодильник довольно заурчал в такт со старым, только на пол тона ниже. Убедившись, что аппарат работает, Шайморданов сунул каждому грузчику по пятьсот рублей в нагрудный карман комбинезона, Сяпле вручил пачку растрепанный двадцатидолларовых банкнот, сдержано поблагодарив за расторопность.
– Может, еще чего? – спросил Сяпунов, косясь на углы кухни, погребенные под толстым слоем растоптанных продуктов и битого стекла, и пол, то тут, то там буреющий мазками свернувшейся крови.
– Иди, Сяпля, иди, – небрежно отмахнулся Руслан, добавив в конце то, чего Владик уж никак не ожидал: – Прости, если что не так.
Недоуменно пожав плечами, Сяпля удалился вслед за грузчиками. И тут понеслось. Шайморданов затолкал вяло упирающегося Пузднецова в холодильник, три или четыре раза напомнив, что нужно стучать, пока руки слушаются. Чтобы дурень не выбрался раньше времени, Руслан подпер дверцу холодильника кухонным столом. Затем крепко поцеловал Валю в дрожащие бескровные губы, помахал Жене рукой и сам залез в соседний хладогенный ящик. Некоторое время девушки, точно в оцепенении, не позволяя себе ни вдохнуть воздуха, ни мигнуть глазом, слушали равный ритм перестукивания Руслана и Ильи. «Это безумие» – Валин шепот, нарушивший молчание, заставил Жене вздрогнуть от испуга, будто кто-то подкрался к ней сзади и гаркнул на самое ухо. Но то, что случилось дальше, испугало Женевьеву гораздо больше, чем два произнесенных слова – обессиленная Валя потеряла сознание и безвольно повалилась лицом вниз, что-то отчетливо хрустнуло в тот момент, когда ее голова достигла грязного пола. От этого звука ледяные муравьи бросились врассыпную по коже Жене. Упав на колени, девушка поспешила перевернуть Валю на спину, и чуть сама не лишилась чувств, не сумев даже закричать. Валин нос оказался рассеченным поперек хряща, нижняя половина болталась на лоскутке кожи, как откидная крышка зажигалки зиппо. Из левой глазницы, обнажив белую кость скулы, торчала стеклянная розочка – на бутылочном донышке налипли ошметки вытекшего глаза. Женевьева выронила из рук мертвую Глову, которая, упав на пол с глухим стуком, повернулась к ней затылком. Если бы голова и плечи Вали не оплывали так стремительно растущей лужей крови, может быть Жене и удалось бы убедить себя, что все в порядке, все еще можно поправить… Тут француженка заметила, что находится в окружении звенящей тишины и больше не слышит перестука из холодильников. Как давно он прекратился? Сколько времени прошло с тех пор, когда Руслан и Илья потеряли возможность барабанить задеревеневшими костяшками по мерзлой поверхности дверец своих крохотных склепов? Жене не знала. Валина кровь, пустив по полу длинные глянцевые щупальца подтеков, добралась до ее колен, пропитав легкую ткань брючек липким теплом. Сорвавшись с места, девушка бездумной тополиной пушинкой понеслась по опустевшей квартире, нелепо размахивая руками и взбрыкивая стройными ногами. Она схватилась за телефонную трубку, но, поняв, что понятия не имеет, ни как в этой стране вызвать помощь, ни из скольки цифр в принципе состоят московские телефонные номера, тут же ее выронила. Залетела в прихожую, попыталась открыть входную дверь, да лишь обломала ногти о непонятной системы замочки, кнопочки и цепочки – Шайморданов тщательно следил за неприступностью своего логова. Вновь прилетела на кухню, поскользнулась в остывающей крови, упала, вывернув лодыжку на девяносто градусов. Снова вскочила, даже не заметив травмы, отпихнула стол, подпирающий холодильник, в чьем желудке был законсервирован Пузднецов. Ночным мотыльком затрепетала возле вместилища Шайморданова, отчетливо представляя себе, как он, скорчившись в позе эмбриона, сидит внутри. На нем желтая майка лидера – «даже не пытайся быть Шаймордановым». Дверца ни одного, ни второго открываться не желала. Холодильники будто росли вверх, высились над девушкой белыми обелисками, своим невозмутимым видом давая понять, что добычи не выпустят, как устрицы, проглотившие песчинку, будут ждать до тех пор, пока пленники превратятся в кальциевые шарики жемчуга. Чувствуя, что теряет рассудок, Женевьева попыталась открыть окно, потом – выбить стекло, чтобы позвать на помощь, но четырехслойные пуленепробиваемые стеклопакеты даже не дрогнули. Они равнодушно сносили град ударов, которые она наносила им кулачками, кухонным ножом, разделочной доской, табуреткой…
Двигаясь как зомби, не чувствуя хромоты, француженка вернулась в комнату. Ее безумный взгляд наткнулся на висящий на стене двуручный прямой меч с рукоятью из кости моржового пениса. Осторожно взяв меч на руки, как грудного ребенка, Жене отнесла его в спальню, стащила с узкого лезвия ножны, швырнула их себе за спину и зафиксировала рукоять в куче подушек. Теперь меч серебряной иглой торчал вверх перпендикулярно полу. «Совсьем как моржовый пьенис» – безумно улыбнулась Жене, уперла острие между своих пышных грудей и медленно сползла на окрасившиеся алым подушки. Когда грудина уперлась в металлическую площадку эфеса, хрип пробитого легкого стих, кровь же изо рта лилась плавно и бесшумно, как сгущенное молоко в стакан крепко заваренного чая, впитываясь лебяжьим пухом и перьями. Знала ли Женевьева о том, что висящее на сцене в первом акте ружье обязано выстрелить в последнем акте, не известно. Но то, что сайгачий череп с гравировкой «Х» на лбу ухмыляется, наблюдая ее тихую смерть пустыми глазницами, ей привиделось вполне отчетливо.
Когда в квартире не осталось ни одной живой души, незримому оку, продолжающему наблюдать за сложившимся натюрмортом, явился старик с молочно-белыми глазками – он проходил предметы и стены насквозь, ногами ступал по разлившейся крови и не оставлял следов, но при этом был материален. Хоть око и было незримо, а старик – незряч, слепец уставился точно на него, как в объектив скрытой камеры. И в тот же миг незримое око, высвеченное чужим взглядом, осознало само себя. Впервые оно поняло, что существует и при том автономно. Обнаружило, что у него есть собственное «я», и это «я» здесь является здесь посторонним. Ощупав себя изнутри чувственными пальчиками проснувшихся мыслей, око затрепетало от дискомфортного чувства пристыженности и страха. Его заметили, поймали за руку на непристойном деле, и теперь, возможно, даже накажут. Так себя чувствует мальчишка, наблюдающий за непонятной, но будоражащей воображение наготой взрослых, через щелочку замочной скважины. Мальчишка забывает обо всем, погружается в транс, превращается в бестелесный взор, прикипает к объету наблюдения. Чем ближе объект приближается к нему, сжавшемуся по ту сторону двери, тем с большей жадностью взгляд впивается в нагое тело, губкой впитывает открывшиеся детали и подробности, ранее не замеченные. И только если взрослый распахнет дверь, больно стукнув маленького шпиона по лбу, закричит на него, даст оплеуху, хрупкий момент рассыпется прахом. Мальчик снова станет самим собой, обретет тело, щеки и уши которого покраснеют, а на лбу вздуется шишка. Мальчик не сможет вспомнить, сколько времени его тело бездыханно, с остановившимся сердцем и немигающими глазами просидело на кортачках возле замочной скважины, пока он сам был незримым оком.
25. Судный день
Она знала, что Леонид обязательно умрет…
Д. Липскеров «Леонид обязательно умрет».
Геши не было уже много часов, и Лёня успел утомиться бездеятельным ожиданием. Он пересмотрел по три раза любимые картинки в своей коллекции мужских журналов, которой по праву гордился. Слушал в плеере по кругу кассету немодной, но загадочно культовой джаз-панк группы «JERK the IRRESISTABLE», пока не сели батарейки. Эта музыка Лёне не слишком нравилась, так как, по его мнению, вобрала в себя худшие черты обоих смешиваемых стилей – занудство бесконечных джазовых импровизаций и грязный неряшливый звук плюс отвратительное владение музыкальными инструментами, свойственное для гаражного панка. Мешанина низкокачественных звуков «Неотразимого Мастурбанта» периодически разбавлялась вокальными партиями, исполненными нежным девичьим голосом, что было скорее плюсом. Последнее время Лёня предпочитал именно эту запись, его притягивало название профнепригодного коллектива – «Неотразимый Мастурбант» – будучи вторым, Пузырькову очень уж хотелось понять, как при этом можно быть еще и первым одновременно. Еще только из-за названия Лёня слушал немецкий электронно-альтернативный коллектив «K.M.F.D.M.», и то по неграмотности – считал официальной расшифровкой пятибуквия «Kill Mother Fucking Depeche Mode». В действительности «K.M.F.D.M.» обозначает «Kein Mehreit Fuer Die Mitleid», то есть «никакой симпатии к большинству», и к нелюбимому Лёней депешмоду отношения не имеет. В прочем, кто знает, может быть оригинальное название пришлось бы Лёне ближе, чем скандальная утка.
