Даниил Клугер - Наши в космосе
Мне было очень страшно, но потом я подумал: «Зачем им меня убивать? Стоило ли лететь так далеко, чтобы убить простого горожанина».
— Ты правильно рассуждаешь, — сказал тот же уродец. — Мы пришли с миром.
Я вышел из дома. Из каждого окна выглядывали по несколько человек. Наверное, никто не пошел на работу.
Уродцы медленно подошли ко мне.
— Ты смелый и умный, — сказал один из них. — Скажи, кто у вас самый главный?
— Я, — сказал я ему. — Это мой дом, я здесь главный. Его строил мой пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-прадед. Здесь меня зачали, здесь моя мать съела отца, здесь мы родились. Мои сестры ушли в женский город двадцать два дня назад.
Уродцы посмотрели друг на друга. Кстати, глаза у них почти такие же, как у нас, и мне показалось, что они удивились.
— А почему твоя мать съела твоего отца? — спросил один уродец. Я понял, что труднее всего бывает ответить на глупый вопрос.
— Как почему? — спросил я. — Ну потому, что они были вместе. Праздник зачатия кончился, вот и все.
— Ты хочешь сказать, что ваши женщины съедают своих мужей?
— А разве у вас не так? — спросил я. — Надо же было нас чем-то кормить. Самой матери хватает только на два месяца, и, если бы она не съела отца, то мы бы не родились.
— Так, стало быть, матери у вас тоже нет? — спросил уродец.
Ну и вопросики они мне задавали. Как бы у них там ни было, но такие-то простые вещи, кажется, каждый новорожденный знает.
— А как бы я родился? — спросил я. — Пока мы с сестрами сидели в матери, нам надо было чем-то питаться?
Уродцы начали между собой говорить, а я посмотрел по сторонам. Многие уже вышли из домов и стояли у своих дверей. Я увидел Па и позвал его. Па кивнул мне головой и подошел. Тут же начали подходить и остальные. Через десять минут народ запрудил всю улицу. Всем хотелось подойти поближе к уродцам, поэтому образовалась давка.
— А все-таки, кто у вас главный в городе? — спросил один уродец. — Кто управляет вами?
— Как это управляет? — не понял я.
— Ну, кто посылает вас на работу, платит вам за работу, решает, кто прав, а кто виноват? Многие в толпе засмеялись.
— А как можно управлять столькими домами и людьми? — спросил Па.
— Ну а кто учит вас говорить, ходить, работать? Ведь мать съедает отца, а вы съедаете мать, — спросил другой уродец.
За все время разговора ни одного толкового вопроса.
— Никто, — ответил я.
— Ну а где вас этому учат? Может, они шутили — не знаю.
— Нигде, — ответил я. — Мой отец и моя мать делали то же самое. Не поработаешь — не поешь. Кто мне принесет еду, если я не пойду и не соберу ее?
— А что вы едите? — спросил тот же уродец.
— Кляпок, — ответил я. — Они в камнях живут. Черные — съедобные, а серые цемент дают для домов.
— Цемент? — спросил один из уродцев. — А как же они его дают?
— Очень просто, — ответил Па. — Какают.
— Хороший цемент, — подтвердил я. Я показал на дом и сказал: — Этим цементом мы камни склеиваем. Очень крепко склеиваются.
— А ставни из чего? — опросил тот же уродец. — Очень красивые ставни.
— Из пра-пра-пра-пра-пра-прабабушкиных панцирей, — ответил я. — Это еще пра-пра-пра-пра-праде-душки, когда выели своих матерей, сделали крышки на окна. У нас зимой сильный ветер дует. Не будет крышек — замерзнем.
— А у вас что-нибудь растет? — спросил уродец. В толпе опять засмеялись.
— Мы растем, — ответил я.
— Вы меня не поняли, — сказал уродец. — Что-нибудь другое, кроме вас и кляпок.
— Нет, — ответил я. — А нас разве мало?
— Ну а что едят кляпки? — спросил уродец.
— Мамины панцири, — ответил я. — Что же еще?
— Да, действительно. Что же еще, — сказал уродец и посмотрел на горы. — А вот ты говорил что-то о женском городе. Где это?
— Не ходите туда, — сказал Па. — Они съедят вас. Три дня назад Пу пошел за кляпками, далеко зашел, и его съели, а ему еще до праздника зачатия оставалось два года.
— Сколько же ему было лет? — спросил уродец.
— Как сколько, — удивился Па. — Сколько положено — год.
— Так, значит, вы живете всего три года?
— Да, — ответил я. — А вы сколько?
Уродец мне ничего не ответил, а только спросил:
— А если не ходить на праздник зачатия?
Мы все вместе удивились.
— А мы и не ходим, — ответил я. — Исполняется три года женщинам, три года мужчинам, женщины приходят в дом к мужчинам, и справляется праздник зачатия, а через четыре месяца рождаются люди. Мамин панцирь относят в горы, а потом на этом месте ловят кляпок.
— Ну а если сбежать от женщины? — спросил уродец.
Все-таки у них явно не все в порядке: «Сбежать от женщины»!
— Как же сбежать? — спросил Па. — Кто же тогда будет праздник справлять?
— Да и зачем тогда жить, — сказал я. — Мы всю жизнь живем для этого праздника. Это же праздник зачатия.
— А кто будет рожать? — спросил Па.
— Да, я как-то об этом не подумал, — сказал уродец.
Все засмеялись. Все-таки они неплохие ребята. Странные, но ничего. Может, они сбежали от своих женщин? Я как об этом подумал, мне их сразу стало жалко.
— Вы нам не подарите несколько кляпок, если можно, живых? — спросил уродец.
Видно, не одному мне стало жалко уродцев. Человек пятьдесят забежали в свои дома, и каждый принес по кляпке. Один из уродцев достал что-то блестящее и начал туда складывать кляпок. Одна кляпка выпрыгнула у него из руки и побежала к скалам. Уродец кинулся за ней.
— Не тронь, — закричала кляпка. — Не тронь — укушу!
Уродец остановился, а мы смеялись до звона в ушах.
— Так они тоже разумные? — спросил один из уродцев. Тут все попадали от смеха.
— А как же, — дергая себя за уши, сказал я. — Мне одна кляпка два часа небылицы рассказывала, чтобы я ее не съел.
Уродец опустил блестящее на землю, и все кляпки повыскакивали, но мы их быстро переловили. Одна болтливая кляпка начала упрашивать уродцев, чтобы Па отпустил ее, но Па откусил ей голову, а потом доел и все остальное. Уродцы смотрели на нас и, кажется, сильно удивлялись. Потом один из них сказал что-то непонятное:
— А может, так и надо.
А другой сказал:
— Кто из вас хочет полететь с нами на нашу планету посмотреть, как мы живем?
А третий тут же сказал ему:
— Не надо.
Тогда я сказал им:
— Здесь, у нас, вы хорошие, а какими будете там — мы не знаем. Вы нас отвезете к себе и бросите или съедите, как мы кляпок, и мы никогда не узнаем праздника зачатия, а наши женщины не будут рожать. Прилетайте лучше вы к нам. С вами весело.
— Спасибо, — сказал уродец.
Они подарили мне блестящий шарик и ушли в свою башню. Через полчаса башня загудела, потом заревела и поднялась в воздух. Мы махали им руками, пока башня не скрылась за тучами.
Вот этот блестящий шарик. Зачем он мне? Завтра праздник зачатия. Я иногда жалею, что не полетел с ними посмотреть, как они живут. Теперь-то уж поздно. А вообще я доволен, я видел очень много и знаю, что этими штуками они со мной говорили.
Борис Штерн
Чья планета?
Земной разведывательный звездолет брел в скоплении звездной пыли. Место было мрачное, неизученное, земляне искали здесь и везде кислородные миры- дышать уже было нечем. Поэтому, когда звездолет подошел к кислородной планете, робот Стабилизатор заорал нечеловеческим голосом: «Земля!», и майор Бел Амор проснулся.
Тут же у них произошел чисто технический разговор, разбавленный юмором для пущего интересу; разговор, который должны произносить многострадальные герои фантастического жанра в порядке информации читаля, — о заселении планет, о разведке в космосе, о трудностях своей работы. Закончив сей нудный разговор, они вздохнули свободней и занялись делом: нужно было ставить бакен.
Что такое бакен? Это пустой контейнер с передатчиком. Он сбрасывается на орбиту и подает сигнал: «Владения Земли, владения Земли, владения Земли…» На этот сигнал устремляются могучие звездолеты с переселенцами.
Все дела.
Несколько слов о Бел Аморе и Стабилизаторе. Бел Амор — плотный мужчина, глаза голубые, подбородок со складочкой. Не дурак, но умен в меру. Биография не представляет интереса. О Стабилизаторе скажем и того меньше. Трехметровый робот. Не дурен собой, но дурак отменный. Когда Бел Амор бездельничает, Стабилизатор работает: держится за штурвал, глядит на приборы.
Их придется на время покинуть, потому что события принимают неожиданный оборот. С другого конца пылевого скопления к плакетке подкрадывается нежелательная персона — звездолет внеземной цивилизации. Это военный крейсер, он патрулирует окрестности и при случае не прочь застолбить подходящее небесное тело. Его цивилизации, как воздух, нужна нефть, что-то они с ней делают: В капитанской рубке сидит важный чин — жаба с эполетами. Команда троекратно прыгает до потолка: открыта планета с нефтью, трехмесячный отпуск обеспечен. Крейсер и земной разведчик подходят к планете и замечают друг друга.
