Рон Хаббард - Дело инопланетян

— Так что все эти деньги твои, Инксвитч. Все до последней купюры. Не правда ли замечательно? — Она поплотнее прихлопнула их к моему животу и груди и к моим израненным бедрам.

Затем мисс Щипли ловко и быстро собрала их и запихала все в большую белую сумку. Сумку она положила в нижнюю часть тумбочки с проигрывателем. Когда она закрыла дверцу, я увидел, что на самом деле это сейф. Она изменила комбинацию цифр, вернулась к кровати и сказала:

— Только мне известен код к этому сейфу. И его из меня не выбьешь. Так что вот они, твои денежки Инксвитч.

Она стояла, расставив ноги, бесстыжая. Потом показала мне руку. В ней был стодолларовый банкнот.

— Этим, — сказала мисс Щипли, — ты оплатишь свой проезд на такси домой. И этого же тебе хватит на такси, чтобы возвратиться сюда завтра вечером.

Она с презрением уронила на меня банкнот.

— И, возможно, — пообещала она, — что завтра вечером я сжалюсь над тобой и подкину тебе по больше твоих же деньжат.

Я с ужасом глядел на это чудовище!

— Теперь обещай, что ты не поднимешь шума, если я сейчас отпущу тебя на волю.

Мне хотелось ее убить, и она это видела.

— Вон в том углу комнаты находится банковская видеокамера, — предупредила она. — Так что не забивай свою голову мыслями об убийстве. Обещаешь?

Что я мог поделать? Пришлось пообещать.

Мисс Щипли сняла с меня ручные и ножные браслеты. Когда я поднимался, страдая от боли, она подкинула мне одежду.

Я оделся. Взял сотенную купюру.

— И вот еще что, — сказала эта свирепая (…). — Если ты еще раз приблизишься к тринадцатому окошку, я просто возьму и выстрелю в тебя из автомата, что у меня под стойкой, и скажу, что он разрядился случайно. Единственное место, где ты получишь какие-либо деньги, Инксвитч, это здесь.

Она открыла входную дверь и чугунную решетку и стояла на ледяном сквозняке, голая, тонкогубая, говоря мне на прощание:

— В первый раз, когда ты подошел к моему окошку, Инксвитч, я велела тебе проваливать. Не думала, что ты настырный. Но благодаря курсам психиатрического регулирования рождаемости все мужики вокруг в последнее время превратились в «голубых», чтобы помочь сократить население земного шара. А мне не хочется, чтобы у милой парочки «голубых» испортились отношения. Но ты, Инксвитч, все же лучше, чем ничего. Хоть и ненамного. Поэтому жду тебя здесь завтра вечером. Это ведь лучше, чем целых три года в федеральной тюряге. Там бы тебя прикончили гомики. Не опаздывай.

Я бы дал ей пощечину, да вот только слишком болели пальцы.

Шатаясь, я выбрался на улицу, в холодную, безрадостную ночь.

Но каким бы смутным ни было мое сознание, надежда меня не покидала. В следующий раз, когда увижусь с этой (…), говорил я себе, я убью ее.

Я пробудился во враждебном мне мире. В моем номере в гостиничной надстройке уже сделали ремонт. В вестибюле не было моего багажа, значит, следовало предположить, что Ютанк оплатила счет за нанесенный отелю ущерб.

Живущий при отеле врач со своими полуночными: «ц-ц-ц, мы не должны давать волю нашим пальцам» — подлатал мои руки.

Декабрьское солнце струило свои лучи сквозь стекла закрытых дверей, выходящих на зимнюю террасу. Этот свет раздражал мне глаза.

Стараясь, насколько возможно, я заправил постель забинтованными и разбухшими от ваты руками. Синяки еще не перешли в голубовато-желтую гамму, что с ними — насколько я знал, непременно случится. Я чувствовал себя так, будто меня по ошибке приняли за участок асфальта и проехались по мне паровым катком. Это ощущение подтверждалось каждый раз, как только я делал попытку двигаться.

Но офицер Аппарата сделан из крепкого материала. У меня еще имелась пара пистолетов. Это были дуэльные пистолеты для черного пороха — дуэльная пара. Как-то раз я приобрел их по дешевке, полагая, что это оригиналы. Но они оказались просто копиями, сделанными в нынешние времена по образцу 1810 года. Это были кремневые пистолеты с девятидюймовыми стволами пятидесятого калибра. Такой полудюймовой пулей можно было бы раскроить тело почти напополам. Неуклюже, поскольку мешали бинты, я взвел и спустил курки. Вполне удовлетворительные искры! Порох и пули хранились в футляре.

Хрипя от боли, я зарядил их так, что хватило бы убить слона. Покончив с этим делом, я перешел на менее важные.

Кое-как помылся под душем — постарался, как мог. Каждая капля воды наносила мне едва ли не смертельное увечье. Намокли мои повязки. Пришлось их сушить, сунув руки в камин и держа их над пламенем. Мне повезло: бинты загорелись всего лишь два раза.

Постанывая от боли в руке, что держала телефонную трубку, я заказал себе завтрак.

Ну и с ним, разумеется, принесли эту (…) утреннюю газету.

Мазохизму неведомы никакие границы.

Я развернул газету и тут же нашел, что искал, на первой странице:

«ВУНДЕРКИНД. СУДЕБНЫЙ ТРИУМФ

В захватывающей судебной схватке с МИК Вундеркинд одержал победу.

Сегодня «Отвертини, Надувало и Сожрэ» заявили, что в деле «Уистер против Массачусетского института катастрофоведения» достигнуто быстрое внесудебное соглашение на сумму, хранимую пока в секрете.

Президент МИК лично подтвердил то, что Уистер восстановлен в правах учащегося и на работе в студенческом ресторане.

Студенческие возмущения тотчас прекратились. (См. фото на с. 23: «По всей стране победившие студенты снова хлынули в учебные классы».)

В судейских кругах возникло много разных предположений относительно суммы достигнутого соглашения. Известный астролог Герман Т. Гадай-Рак назвал цифру, равную миллионам…»

Я раздраженно бросил газету на стол — и это движение больно отозвалось в обеих руках. Этот (…) Мэдисон исполнил приказ. Он отделался по крайней мере от одного судебного иска. Но сделал он это таким образом, что Вундеркинд превратился в героя! (…), ведь Гробе ошибался насчет Мэдисона. Этот человек был намного хуже, чем я или кто-то еще мог предполагать!

Я кое-как взялся за ручку и открыл дверь в коридор. К ногам упала кипа газет от уличного разносчика. Я пнул эту кучу, что сразу же болью отозвалось в ступне.

Я не включал телевизор. Я не крутил ручки радио — да, собственно, и не мог бы этого делать. Я знал, что услышу: «Вундеркинд, Вундеркинд, Вундеркинд». Боже праведный!

Жизнь была для меня нестерпима.

Я снова улегся в постель.

Где-то в четыре часа пополудни меня разбудил звонок телефона. Обеими руками я снял трубку и поднес к уху.

— Инксвитч? — услышал я грубый голос.

— Да, — прохрипел я в ответ.

— Это инспекция налогов и сборов, Инксвитч. Мы только хотим убедиться, что имеем правильный адрес. — Трубку повесили.

Я резко спрыгнул с постели. Ох!

Эта (…) мисс Щипли! Если я не явлюсь… ее мысль была вполне ясна! Она выдаст меня полиции! Это, должно быть, ее рук дело. У нее, видимо, был мой адрес, или она могла достать его, если копнула как следует в кадровом списке сотрудников «Спрута». Каким еще образом могла бы заинтересоваться мной налоговая инспекция? Я же никогда в жизни не предоставлял ей декларацию о доходах!

Ничего другого не оставалось. Мисс Щипли, решил я, должна умереть. Она и Кэнди Лакрица. Мне придется вернуть себе эти расписки. Лучше подумать, как взорвать ее сейф.

Я с грехом пополам оделся.

Взрывчатки для подобных целей у меня было совсем немного. Я взял все, что имелось, и рассовал по карманам пальто. Туда же я сунул и дуэльные пистолеты, по одному в каждый карман.

Потом проковылял вниз и взял такси. Попросил высадить меня в квартале от дома, где жила миес Щипли.

Так как стояла зима, на улице уже стемнело. Окончился час пик. Я прошел, хромая, по темной улице, полный мрачной решимости.

На лестнице, ведущей с улицы в подвальный этаж, было темно хоть глаз коли. Пришлось пробираться на ощупь. Я взял в руки дуэльный пистолет, что лежал у меня в правом кармане. Взвел курок. Его внушительным дулом нажал на кнопку звонка. Отошел назад.

Я пожалел, что в 1810 году о глушителях еще ничего не знали. Грохнет, я полагал, ужасно!

Я услышал, что внутри кто-то подходит к двери. Узкая полоска света. Это была Кэнди все в том же платьице в складочку. Тут-то я понял, что сделал ошибку. Мне следовало позвонить три раза. Вероятно, это служило мисс Щипли сигналом. Она пользовалась им раньше.

На этот раз сигналом для мисс Щипли послужил щелчок отодвинутого Кэнди засова.

Бум!

Сзади на мою голову обрушилась дубинка!

По крайней мере, мне показалось, что это была дубинка.

Теряя сознание, я видел взрывающиеся вокруг меня звезды. Я слышал, как стукнулся об пол мой выпавший из руки пистолет.