Terry Pratchett - Дамы и Господа (пер. Н.Берденников под ред. А.Жикаренцева)
– Я начну заниматься немедленно, сир!
– Гм… Хорошо.
Джейсон Ягг проснулся – и тут же пожалел об этом.
Давайте говорить откровенно. Многие крупные специалисты пытались описать похмелье. В качестве примеров часто использовались танцующие на вашей голове слоны и все такое прочее. Однако описания эти грешили неточностью. Они вечно отдавали чем-то вроде: «Хо-хо, что-то мы, ребята, перебрали». Какая-то похмельная мужественность сквозила в них: «Хо-хо, человек, еще девятнадцать пинт пива, эй, ну и поднабрались мы вчера, хо-хо…»
Честно говоря, описать похмелье, наступающее после ланкрской укипаловки, просто невозможно. В лучшем случае вы будете чувствовать себя так, будто ваши зубы растворились и вся эта гадость осела у вас на языке.
Наконец, кузнец сел и открыл глаза[21].
Одежда его была мокрой от росы.
Голова полнилась всякими неясными шепотами.
Джейсон Ягг уставился на камни.
Кувшин из-под укипаловки валялся рядом, в кустике вереска. Спустя пару-другую мгновений Джейсон протянул руку, поднял его и встряхнул – так, на всякий случай. Кувшин был совершенно пуст.
Носком сапога Джейсон ткнул Ткача под ребра.
– Вставай, старый пьяница. Мы провалялись здесь всю ночь!
Постепенно все танцоры осуществили краткое, но крайне болезненное всплытие на поверхность сознания.
– Ох и задаст мне Ева палкой, когда я вернусь домой, – простонал Возчик.
– А может, и не задаст, – возразил Кровельщик, ползающий на карачках в поисках своей шляпы. – Может, она уже за другого замуж вышла.
– То есть ты хочешь сказать, что прошла уже сотня лет? – с надеждой в голосе произнес Возчик.
– Вот здорово, – прибодрился Ткач, – а у меня семь пенсов вложены в «Охуланский оберегательный банк». Да я же миллионером стану, проценты на проценты и так далее. Буду богат, как Креозот.
– А кто такой Креозот? – спросил Кровельщик.
– Знаменитый богач, – ответил Пекарь, доставая свой башмак из торфяной лужи. – Заграничный.
– Да нет, там какая-то другая история произошла. Это то ли король был, то ли еще кто. Такое часто в заграницах случается. Сначала ты богат, живешь себе, в ус не дуешь, а потом бац – и все, до чего бы ты ни дотронулся, в золото превращается. Наверное, он какую-то особую, заграничную хворь подцепил.
Возчик нахмурился.
– А как же он справлялся?… Это, ну, а когда приспичит?…
– Пусть это послужит тебе уроком, молодой Возчик, – нравоучительно промолвил Пекарь. – Живи себе здесь, с разумными людьми, а не шалайся по всяким заграницам, где того и гляди какую-нибудь заразу подхватишь.
– Мы проспали тут всю ночь, – неуверенно произнес Джейсон. – Это ведь очень опасно…
– Вот здесь ты тысячу раз прав, Джейсон Ягг, – согласился Возчик. – Очень опасно. Взять меня, к примеру… Кажется, какая-то тварь перепутала мое ухо с туалетом.
– Я имел в виду, в голову могут прийти всякие странные вещи…
– И я о том же.
Джейсон заморгал. Ему снились сны, в этом он был абсолютно уверен. Он помнил, что видел сны. Не помнил только, о чем они были. В голове его все еще сохранилось ощущение, что кто-то с ним разговаривает, но голос доносится откуда-то издалека и слова почти не слышны.
– Ну, ладно, – наконец сказал он и с третьей попытки поднялся на ноги. – Надеюсь, ничего дурного не случилось. Пошли домой, посмотрим, в каком мы сейчас веке.
– А кстати, – встрепенулся Кровельщик, – в каком?
– В веке Летучей Мыши, наверное, – пожал плечами Пекарь.
– А может, уже и нет, – с надеждой в голосе произнес Возчик.
Вскоре выяснилось, что на дворе по-прежнему был век Летучей Мыши. В Ланкре единицами времени мельче часа или крупнее года почти не пользовались.
Люди развешивали флаги на городской площади, бригада рабочих воздвигала майское дерево. Кто-то приколачивал очень неудачно написанный портрет Веренса и Маграт с призывом: «Да Хоронят Боги Ихние Каролефские Величиствы».
Не сказав друг другу ни слова, танцоры разошлись в стороны и отправились по домам.
Кролик резво прыгал сквозь утренний туман, пока не допрыгал до пьяно покосившейся хижины на полянке рядом с лесом.
Между уборной и Травами он запрыгнул на пенек. Практически все лесные животные предпочитали обходить Травы стороной. Просто у животных, которые не обходили Травы стороной, почему-то не было потомства. Обрывки тумана колыхались на легком ветерке, что было крайне странно, поскольку никакого ветра не было. Кролик присел на пень.
А потом появилось ощущение движения. Что-то вылетело из кролика и помчалось к открытому окну верхнего этажа. Это что-то было невидимым – по крайней мере для нормального человеческого глаза.
Кролик сразу изменился. Если раньше он двигался целеустремленно, то сейчас просто спрыгнул с пня и принялся мыть ушки.
Спустя некоторое время задняя дверь хижины отворилась, и на улицу, еле шевеля негнущимися ногами, вышла матушка Ветровоск с миской молока и хлеба в руках. Поставив угощение на ступени, она вернулась в дом и закрыла за собой дверь.
Кролик подскочил поближе. До сих пор непонятно, понимают ли животные, что такое ответственность или взаимно выгодный договор. Но это и неважно. Главное, ведьмы это понимают. Если вам действительно захочется расстроить ведьму, окажите ей услугу, за которую она будет не в состоянии вам отплатить. Невыполненные обязательства будут терзать ее как больная заусеница.
Целую ночь матушка Ветровоск путешествовала в голове у кролика. И должна была чем-то ему отплатить. Миска с молоком и хлебом будет выставляться на ступени еще несколько дней кряду.
Платить надо всегда – как за хорошее, так и за плохое, обстоятельства бывают разных типов. «Вот только люди этого не понимают», – подумала матушка Ветровоск, возвращаясь на кухню. Например, Маграт этого не понимала. И новая девушка тоже. Все должно находиться в равновесии. Нельзя быть однозначно хорошей или однозначно плохой ведьмой. Нужно быть просто ведьмой, что также крайне непросто.
Матушка сидела у холодного очага и сражалась с отчаянным желанием пошевелить ушами.
Они где-то прорвались. Матушка чувствовала это по деревьям, по мыслям мелких животных. Она что-то замышляет. И это должно было произойти очень скоро. С точки зрения оккультизма летнее солнцестояние не представляет собой ничего интересного, но в мыслях людей этот день – особенный. А эльфы особенно сильны в мыслях людей.
Матушка знала, что рано или поздно ей предстоит встретиться с королевой. Не с Маграт, а с настоящей королевой.
И она проиграет.
Всю свою жизнь матушка посвятила тому, чтобы научиться контролировать собственные мысли. И всегда гордилась тем, что это у нее получается лучше всего.
Но не сейчас. Именно сейчас, когда уверенность в себе была так ей необходима, матушка не могла положиться на собственный рассудок. Она чувствовала, как королева прощупывает ее, помнила это чувство с того самого дня, с той самой встречи десятки лет назад. Да, способности к Заимствованию были, как всегда, на высоте, но она сама… Сама матушка совершенно запуталась бы, если бы не оставляла себе короткие памятные записки. Быть настоящей ведьмой – это прежде всего знать, кто ты и где находишься, а вот с этим у матушки были проблемы. Вчера вечером она вдруг принялась накрывать стол для двоих. Попыталась войти в комнату, которой никогда не существовало. А ведь скоро ей придется сразиться с эльфами…
Если в битве с эльфом ты проиграешь… смерть для тебя будет самым лучшим исходом.
Хихикающая Милли Хлода подала Маграт завтрак в постель.
– Гости уже приезжают, м'м. И вся площадь увешана флагами! А Шон наконец отыскал коронационную карету.
– Неужели карету можно потерять?
– Она была закрыта в одной из старых конюшен, м'м, – объяснила Милли. – Мы же не во все помещения заходим. А еще король сказал, что, может, вы прокатитесь в ней вдвоем. Доедете до Дурного Зада. А Шон будет почетным караулом. Люди будут махать вам и кричать «ура». А потом вы вернетесь сюда.
Маграт накинула халат и подошла к окну башни. Отсюда были видны наружные стены, чуть дальше простиралась городская площадь, заполненная людьми. Торговцы все еще торговали со своих лотков, но люди уже расставляли скамейки, и в центре площади стояло майское дерево. Маграт заметила даже нескольких гномов и троллей, державшихся друг от друга на почтительном расстоянии.
– Слушай, я только что видела, как площадь перешла какая-то обезьяна! – изумилась Маграт.
– Весь мир приехал в Ланкр! – возбужденно воскликнула Милли, которая однажды побывала аж в Ломте.
Тут Маграт обратила внимание на портрет, на котором были изображены она сама и ее жених.
– А вот это глупо… – пробормотала она под нос, но Милли таки услышала ее и страшно удивилась.
