Терри Пратчетт - Маленькие Боги

Брута проснулся с запахом моря в ноздрях. По крайней мере, это было то, что люди считают запахом моря, т. е. вонь старой рыбы и гниющий водорослей. Он был в подобии ангара. Тот свет, которому было удавалось пройти сквозь незастекленное окно, был красным и мерцающим. Один конец ангара открывался в воду. Багряный свет озарял несколько фигур, сгрудившихся вокруг чего-то. Брута осторожно осмотрел содержимое своей памяти. Все было на месте, библиотечные свитки аккуратно рассортированы. Слова были столь же бессмысленны для него, как и любые другие написанные слова, но картинки были интересны. Более интересны, чем большинство вещей в его памяти. Он осторожно сел. – Так ты, наконец встал, сказал голос Ома в его голове. – Чувствуем себя слегка переполненными, да? Грудой полок? Словно повсюду внутри головы большими буквами написано «SILENCIOS!»? Что ты натворил, и зачем?

– Я… не знаю. Это казалось следующей вещью, которую надо сделать. Где ты?

– Твой дружок солдат держит меня в своем ранце. Кстати, спасибо, что столь старательно позаботился обо мне. Брута попытался встать на ноги. Мир на мгновение завертелся вокруг, прибавив третью астрономическую теорию к двум временно занимающим умы местных мыслителей. Он выглянул в окно. Красный свет исходил от пожаров повсюду в Эфеб; огромный красный нимб возвышался над Библиотекой. – Идет партизанская война, сказал Ом. – Бьются даже рабы. Не могу понять, почему. Ты думаешь, они ухватились за возможность отомстить своим господам, а?

– Я предполагаю, что у раба в Эфебе есть шанс стать свободным, – сказал Брута. С другой стороны ангара послышался свист и металлический, жужжащий звук. Брута слышал, как Урн сказал: «Вот! Я же говорил. Просто заткнулась труба. Добавь еще немного горючего.» Брута неверными шагами направился к группе. Они толкались вокруг корабли. Корабль как корабль, нормальной формы, острый конец впереди, тупой сзади. Но тут не было мачт. А был большой медного цвета шар, висящий на деревянной раме позади. Под ним была железная корзина, в которой кто-то уже развел неплохой огонь. Шар крутился в своей раме, в облаке пара. – Я видел это, сказал он. – В De Chelonian Mobile. Там была картинка. – О, это ходячая Библиотека, сказал Дидактилос. – Верно, ты прав. Иллюстрирует принцип реакции. Я никогда не просил Урна построить большой. Вот что получается, когда начинаешь думать с руками. Я проплыл на нем вокруг маяка однажды ночью на прошлой неделе, сказал Урн. – Без проблем. – Анк-Морпорк куда дальше, сказал Симони. – Да, это впятеро дальше, чем от Эфебы до Омнии, торжественно сказал Брута. – Там был свиток с картами, добавил он. Пар обжигающим облаком подымался от жужжащего шара. Теперь, когда он подошел ближе, Брута видел, что полдюжины очень коротких весел было соединено вместе на манер звезды позади медной сферы, и свисали за тыльной стороной корабли. Деревянные зубчатые колеса и бесконечные ремни заполняли пространство в промежутке. Когда сфера крутилась, лопасти били по воздуху. – Как это работает? – сказал он. – Очень просто, сказал Урн. – Огонь разогревает… – У нас нет времени на это, – сказал Симони. – разогревает воду, и она злится, сказал ученик философа. – Потому она вырывается из сферы через эти четыре маленькие соплышка, что бы убежать от огня. Струйки пара толкают сферу по кругу, а лопасти и Легибусов винтовой механизм передают движение на весла, которые поворачиваясь толкают корабль по воде. – Очень философски, – сказал Дидактилос. Брута чувствовал, что должен встать на защиту омнианских достижений. – Великие двери Цитадели весят тонны, но открываются от одной лишь силы веры, сказа он. – Один толчок и они двигаются открываясь. – Очень хотел бы увидеть это, сказал Урн. Брута чувствовал слабый укол грешной гордости, что в Омнии по-прежнему есть нечто, чем он может гордиться. – Скорее всего, хороший баланс и немного гидравлики. – Ох. Симони задумчиво потыкал механизм мечем. – Вы подумали обо всех возможностях? – сказал он. Руки Урна начали размахивать в воздухе. – Ты имеешь ввиду военные корабли бороздящие темно-красное море без…-начал он. – На земле, я подумал, сказал Симони. – Возможно… на некоторых картах… – Ох, незачем обозначать на картах корабли. Глаза Симони затуманились той мглой, которая возникает у человека, заглянувшего в будущее и уводившего, что оно скрыто железной броней. – Гм…-сказал он. – Это очень хорошо, но не философски, сказал Дидактилос. – Где священник?

– Я тут, но я не…

– Как ты себя чувствуешь? Ты угас, как светильник по возвращении сюда. – Мне… сейчас лучше. – Минуту прямо, через минуту на тяге. – Мне много лучше. – Многое случилось, верно?

– Пожалуй. – Хорошо помнишь свитки?

– Да… по-моему. Кто поджег Библиотеку?

Урн поднял голову от механизмов. – Он, – сказал он. Брута уставился за Дидактилоса. – Ты поджог свою собственную Библиотеку?

– Я единственный был способен это сделать, сказал философ. – Кроме всего прочего, это спасло ее от Ворбиса. – Что?

– Представляешь, если бы он прочитал свитки? Он и так достаточно плох. Но он был бы много хуже со всеми этими знаниями в голове. – Он бы не читал их. – сказал Брута. – Ох, читал бы. Я знаю таких людей, сказал Дидактилос. – Святая набожность на людях и очищенный виноград и самопрощение в одиночестве. – Не Ворбис, сказал Брута с абсолютной уверенностью. – Он бы не стал их читать. – Ну, ладно, в любом случае, сказал Дидактилос. – Раз уж надо было это сделать, я это сделал. Урн отвернулся от дуги корабли, где он скармливал дерево в жаровню под сферой. – Не могли бы вы все подняться на борт? сказал он. Брута окончил свой путь на грубой скамье посредине корабля, или как там это называется. Воздух пах горячей водой. – Хорошо, сказал Урн. Он потянул рычаг. Крутящиеся лопасти коснулись воды. Был толчок, а потом, оставляя позади облако пара, корабль двинулся вперед. – Какое имя у этого судна? – спросил Дидактилос. Урн выглядел удивленным. – Имя? – сказал он. – Это корабль. Вещь сама по себе. Ей не нужно имя. – С именами более философски, сказал Дидактилос со налетом угрюмости. и ты должен был разбить над ней амфору с вином. – Это было бы пустой тратой. Корабль пропыхтел из своего навеса в темную гавань. По одну сторону, пылала эфебская галера. Весь город состоял из лоскутков пламени. – Но у тебя на борту есть амфора? – сказал Дидактилос. – Да. – Брось сюда. Белая вода тянулась позади корабля. Били лопасти. – Ни ветра! Ни гребцов! – сказал Симони. – Ты хоть понимаешь, что это такое, Урн?

– Полностью. Принципы управления удивительно просты, сказал Урн. – Не в этом смысле. В смысле, что можно сделать, обладая такой мощью!

Урн подбросил еще одну чурку в пламя. – Это просто превращение тепла в работу, сказал он, – Я предположил… ох, нагнетание воды. Мельницы, которые вращаются, когда ветер не дует. Это? Это ты имел ввиду?

Солдат Симони колебался. – Да, сказал он. – В этом роде. Брута прошептал: «Ом?» – Да. – С тобой все в порядке?

– Здесь воняет, как воняет только в солдатском ранце. Вынь меня. Медный шар бешенно вертелся на огне. Он светился почти так же ярко, как глаза Симони. Брута похлопал его по плечу. – Могу ли я получить мою черепаху?

Симони горько рассмеялся. – Некоторые из них весьма вкусны, сказал он, выуживая Ома. – Все так говорят, сказал Брута. Он понизил голос до шепота. – Что это за место, Анк?

– Город с миллионом душ, сказал голос Ома. – Большая часть занимает тела. Тысяча религий. Там есть даже святилище маленьких богов! Звучит так, словно там у людей нет проблем с верой во что-нибудь. Неплохое место для нового начала, я думаю. С моим мозгом и твоим… с моими мозгами мы скоро снова пойдем в гору. – Ты не хочешь возвращаться в Омнию?

– Ни за что, сказал голос Ома. – Всегда возможно ниспровергнуть установившегося бога. Люди устают, им нужны перемены. Но невозможно ниспровергнуть себя, верно?

– С кем ты разговариваешь, священник? – сказал Симони. – Я…э… молюсь. – Ха! Ому? Точно так же ты можешь молиться этой черепахе. – Да. – Мне стыдно за Омнию, сказал Симони. – Посмотри на нас. Погрязли в прошлом. Скованы репрессивным монотеизмом. Нас избегают соседи. Что хорошего дал нам наш Бог? Боги? Ха!

– Осторожнее, осторожнее, сказал Дидактилос. – Мы на море, а твои доспехи обладают неплохой проводимостью. – Ох, я ничего не говорю про других богов, сказал Симони быстро. – Я был не прав. Но Ом? Пугало Квизиции! Если он существует, пусть поразит меня здесь и сейчас!

Симони вытащил свой меч и держал в вытянутой руке. Ом мирно сидел на коленях Бруты. – Мне этот парень нравится. сказал он. – Он почти так же хорош, как верующий. Это как любовь и ненависть, понимаешь?

Симони снова засунул свой меч в ножны. – Так я опроверг существование Ома, сказал он. – Да, но что вместо него?

– Философия! Практическая философия! Вроде этого двигателя Урна. Это может втащить пинающуюся и вопящую Омнию в Век Фруктовых Летучих Мышей. – Пинающуюся и вопящую, сказал Брута. – Но это необходимо, сказал Симони. Он сияюще улыбнулся. – Не беспокойся за него, сказал Ом. – Мы будем далеко. Что тоже не плохо. Не думаю, что Омния будет очень популярной страной, когда разлетятся новости о том, что произошло прошлой ночью. – Но это вина Ворбиса! – сказал Брута вслух. – Он все это начал! Он послал бедного Брата Мардака, а потом он убил его, и так смог обвинить Эфебцев! Он никогда не желал никакого мирного договора! Он просто хотел проникнут во дворец!