Терри Пратчетт - Монахи истории. Маленькие боги (Мелкие боги)
— Я… не знаю. Это казалось следующей вещью, которую надо сделать. Где ты?
— Твой дружок солдат держит меня в своем ранце. Кстати, спасибо, что столь старательно позаботился обо мне . Брута попытался встать на ноги. Мир на мгновение завертелся вокруг, прибавив третью астрономическую теорию к двум временно занимающим умы местных мыслителей. Он выглянул в окно. Красный свет исходил от пожаров повсюду в Эфеб; огромный красный нимб возвышался над Библиотекой. — Идет партизанская война, сказал Ом. — Бьются даже рабы. Не могу понять, почему. Ты думаешь, они ухватились за возможность отомстить своим господам, а?
— Я предполагаю, что у раба в Эфебе есть шанс стать свободным, — сказал Брута. С другой стороны ангара послышался свист и металлический, жужжащий звук. Брута слышал, как Урн сказал: “Вот! Я же говорил. Просто заткнулась труба. Добавь еще немного горючего.” Брута неверными шагами направился к группе. Они толкались вокруг корабли. Корабль как корабль, нормальной формы, острый конец впереди, тупой сзади. Но тут не было мачт. А был большой медного цвета шар, висящий на деревянной раме позади. Под ним была железная корзина, в которой кто-то уже развел неплохой огонь. Шар крутился в своей раме, в облаке пара. — Я видел это, сказал он. — В De Chelonian Mobile. Там была картинка. — О, это ходячая Библиотека, сказал Дидактилос. — Верно, ты прав. Иллюстрирует принцип реакции. Я никогда не просил Урна построить большой. Вот что получается, когда начинаешь думать с руками. Я проплыл на нем вокруг маяка однажды ночью на прошлой неделе, сказал Урн. — Без проблем. — Анк-Морпорк куда дальше, сказал Симони. — Да, это впятеро дальше, чем от Эфебы до Омнии, торжественно сказал Брута. — Там был свиток с картами, добавил он. Пар обжигающим облаком подымался от жужжащего шара. Теперь, когда он подошел ближе, Брута видел, что полдюжины очень коротких весел было соединено вместе на манер звезды позади медной сферы, и свисали за тыльной стороной корабли. Деревянные зубчатые колеса и бесконечные ремни заполняли пространство в промежутке. Когда сфера крутилась, лопасти били по воздуху. — Как это работает? — сказал он. — Очень просто, сказал Урн. — Огонь разогревает… — У нас нет времени на это, — сказал Симони. — разогревает воду, и она злится, сказал ученик философа. — Потому она вырывается из сферы через эти четыре маленькие соплышка, что бы убежать от огня. Струйки пара толкают сферу по кругу, а лопасти и Легибусов винтовой механизм передают движение на весла, которые поворачиваясь толкают корабль по воде. — Очень философски, — сказал Дидактилос. Брута чувствовал, что должен встать на защиту омнианских достижений. — Великие двери Цитадели весят тонны, но открываются от одной лишь силы веры, сказа он. — Один толчок и они двигаются открываясь. — Очень хотел бы увидеть это, сказал Урн. Брута чувствовал слабый укол грешной гордости, что в Омнии по-прежнему есть нечто, чем он может гордиться. — Скорее всего, хороший баланс и немного гидравлики. — Ох. Симони задумчиво потыкал механизм мечем. — Вы подумали обо всех возможностях? — сказал он. Руки Урна начали размахивать в воздухе. — Ты имеешь ввиду военные корабли бороздящие темно-красное море без…-начал он. — На земле, я подумал, сказал Симони. — Возможно… на некоторых картах… — Ох, незачем обозначать на картах корабли. Глаза Симони затуманились той мглой, которая возникает у человека, заглянувшего в будущее и уводившего, что оно скрыто железной броней. — Гм…-сказал он. — Это очень хорошо, но не философски, сказал Дидактилос. — Где священник?
— Я тут, но я не…
— Как ты себя чувствуешь? Ты угас, как светильник по возвращении сюда. — Мне… сейчас лучше. — Минуту прямо, через минуту на тяге. — Мне много лучше. — Многое случилось, верно?
— Пожалуй. — Хорошо помнишь свитки?
— Да… по-моему. Кто поджег Библиотеку?
Урн поднял голову от механизмов. — Он, — сказал он. Брута уставился за Дидактилоса. — Ты поджог свою собственную Библиотеку?
— Я единственный был способен это сделать, сказал философ. — Кроме всего прочего, это спасло ее от Ворбиса. — Что?
— Представляешь, если бы он прочитал свитки? Он и так достаточно плох. Но он был бы много хуже со всеми этими знаниями в голове. — Он бы не читал их. — сказал Брута. — Ох, читал бы. Я знаю таких людей, сказал Дидактилос. — Святая набожность на людях и очищенный виноград и самопрощение в одиночестве. — Не Ворбис, сказал Брута с абсолютной уверенностью. — Он бы не стал их читать. — Ну, ладно, в любом случае , сказал Дидактилос. — Раз уж надо было это сделать, я это сделал. Урн отвернулся от дуги корабли, где он скармливал дерево в жаровню под сферой. — Не могли бы вы все подняться на борт? сказал он. Брута окончил свой путь на грубой скамье посредине корабля, или как там это называется. Воздух пах горячей водой. — Хорошо, сказал Урн. Он потянул рычаг. Крутящиеся лопасти коснулись воды. Был толчок, а потом, оставляя позади облако пара, корабль двинулся вперед. — Какое имя у этого судна? — спросил Дидактилос. Урн выглядел удивленным. — Имя? — сказал он. — Это корабль. Вещь сама по себе. Ей не нужно имя. — С именами более философски, сказал Дидактилос со налетом угрюмости. и ты должен был разбить над ней амфору с вином. — Это было бы пустой тратой. Корабль пропыхтел из своего навеса в темную гавань. По одну сторону, пылала эфебская галера. Весь город состоял из лоскутков пламени. — Но у тебя на борту есть амфора? — сказал Дидактилос. — Да. — Брось сюда. Белая вода тянулась позади корабля. Били лопасти. — Ни ветра! Ни гребцов! — сказал Симони. — Ты хоть понимаешь, что это такое, Урн?
— Полностью. Принципы управления удивительно просты, сказал Урн. — Не в этом смысле. В смысле, что можно сделать, обладая такой мощью!
Урн подбросил еще одну чурку в пламя. — Это просто превращение тепла в работу, сказал он, — Я предположил… ох, нагнетание воды. Мельницы, которые вращаются, когда ветер не дует. Это? Это ты имел ввиду?
Солдат Симони колебался. — Да, сказал он. — В этом роде. Брута прошептал: “Ом?” — Да. — С тобой все в порядке?
— Здесь воняет, как воняет только в солдатском ранце. Вынь меня. Медный шар бешенно вертелся на огне. Он светился почти так же ярко, как глаза Симони. Брута похлопал его по плечу. — Могу ли я получить мою черепаху?
Симони горько рассмеялся. — Некоторые из них весьма вкусны, сказал он, выуживая Ома. — Все так говорят, сказал Брута. Он понизил голос до шепота. — Что это за место, Анк?
— Город с миллионом душ, сказал голос Ома. — Большая часть занимает тела. Тысяча религий. Там есть даже святилище маленьких богов! Звучит так, словно там у людей нет проблем с верой во что-нибудь. Неплохое место для нового начала, я думаю. С моим мозгом и твоим… с моими мозгами мы скоро снова пойдем в гору. — Ты не хочешь возвращаться в Омнию?
— Ни за что, сказал голос Ома. — Всегда возможно ниспровергнуть установившегося бога. Люди устают, им нужны перемены. Но невозможно ниспровергнуть себя, верно?
— С кем ты разговариваешь, священник? — сказал Симони. — Я…э… молюсь. — Ха! Ому? Точно так же ты можешь молиться этой черепахе. — Да. — Мне стыдно за Омнию, сказал Симони. — Посмотри на нас. Погрязли в прошлом. Скованы репрессивным монотеизмом. Нас избегают соседи. Что хорошего дал нам наш Бог? Боги? Ха!
— Осторожнее, осторожнее, сказал Дидактилос. — Мы на море, а твои доспехи обладают неплохой проводимостью. — Ох, я ничего не говорю про других богов, сказал Симони быстро. — Я был не прав. Но Ом? Пугало Квизиции! Если он существует, пусть поразит меня здесь и сейчас!
Симони вытащил свой меч и держал в вытянутой руке. Ом мирно сидел на коленях Бруты. — Мне этот парень нравится. сказал он. — Он почти так же хорош, как верующий. Это как любовь и ненависть, понимаешь?
Симони снова засунул свой меч в ножны. — Так я опроверг существование Ома, сказал он. — Да, но что вместо него?
— Философия! Практическая философия! Вроде этого двигателя Урна. Это может втащить пинающуюся и вопящую Омнию в Век Фруктовых Летучих Мышей. — Пинающуюся и вопящую, сказал Брута. — Но это необходимо, сказал Симони. Он сияюще улыбнулся. — Не беспокойся за него, сказал Ом. — Мы будем далеко. Что тоже не плохо. Не думаю, что Омния будет очень популярной страной, когда разлетятся новости о том, что произошло прошлой ночью. — Но это вина Ворбиса! — сказал Брута вслух. — Он все это начал! Он послал бедного Брата Мардака, а потом он убил его, и так смог обвинить Эфебцев! Он никогда не желал никакого мирного договора! Он просто хотел проникнут во дворец!
— И Кто бы мне сказал, как он ухитрился, — сказал Урн. — Никто никогда не проходил через лабиринт без гида. Как ему удалось?
Слепые глаза Дидактилоса смотрели сквозь Бруту. — Не представляю, сказал он. Брута повесил голову. — Он действительно сделал все это? — сказал Симони. — Да. — Ты идиот! Ты полный кретин! — вопил Ом. — И ты бы повторил это перед людьми? — сказал настойчиво Симони. — Пожалуй. — Ты бы выступил против Квизиции?
