Дмитрий Яшенин - Мушкетер. Кто Вы, шевалье дАртаньян?

Упоминание пени окончательно сломило господина Бонасье, и он перестал пререкаться, выразив готовность разместить под крышей своего дома и самого юношу, и его лошадь. Лошадь была немедленно определена на конюшню господина Бонасье рядом с двумя осликами, принадлежавшими галантерейщику, а разведчика пригласили проследовать на второй этаж, где действительно имелись две маленькие, но вполне уютные комнатки с собственным, что особенно подкупило д'Артаньяна, входом-выходом, позволявшим ему не зависеть от хозяина. Обстановка не блистала роскошью, но все необходимое для жизни имелось: в первой комнате стоял стол с письменным прибором, этажерка для книг и большой купеческий сундук, обитый железом и запирающийся на ключ, а во второй — кровать под балдахином, с распятием, висевшим над ней, и огромный платяной шкаф, подпирающий потолок.

Убедившись, что вопрос с проживанием их молодого друга окончательно решен и закрыт, мушкетеры оставили его обживаться на новом месте, а сами удалились, договорившись встретиться завтра утром у капитана де Тревиля.

Проводив друзей, псевдогасконец уселся за стол, вспоминая и анализируя свой первый день, проведенный в логове врага, и радуясь возможности побыть наконец-то в одиночестве. Он откинулся на спинку стула, намереваясь обдумать…

Стук в дверь прервал размышления псевдогасконца, заставив встрепенуться и взять в руки шпагу, отложенную в сторону впервые за много дней. Дверь его комнаты открывалась на лестницу, которая вела вниз, к входной двери на первом этаже, отворявшейся прямо на улицу. Справа от нижней двери располагался вход в галантерейную лавку Бонасье, слева — ворота его крошечной конюшни.

Д'Артаньян подошел к двери и, распахнув ее, увидел мальчика лет двенадцати — как он уже знал, служку в доме галантерейщика, звавшегося Филиппом. В руках тот держал подсвечник с толстой зажженной свечой и кулечек, из которого выглядывали еще три или четыре таких же свечи.

— Господин Бонасье велел узнать, не нужно ли вам еще что-нибудь, сударь? — спросил хлопчик, передавая свечи разведчику.

Видимо, визит мушкетеров и речь Портоса произвели на почтенного галантерейщика должное впечатление, раз уж он так расщедрился, подумал д'Артаньян и хотел было сказать, что ни в чем не нуждается, как вдруг вспомнил:

— Имеется ли у господина Бонасье писчая бумага?

— Конечно, сударь.

— Отлично! Тогда принеси мне, пожалуйста, немного, дружок, — сказал он, отпуская паренька.

Тот резво ускакал прочь, а через пару минут вернулся с толстенной, не меньше двадцати листов, стопкой писчей бумаги и склянкой чернил. Поблагодарив и выставив его за дверь, антиразведчик вернулся к столу, освежил чернильницу, положил перед собой чистый лист бумаги, задумался на мгновение, а потом обмакнул перо и принялся составлять…

1. Отслеживать признаки приближающейся войны, для чего:

а) установить контроль над оружейными лавками и мастерскими, регулярно сверяя уровень цен на оружие на предмет падения-роста;

б) установить аналогичный контроль над конными рынками и торгами.

2. Невзирая ни на какие препятствия, пробиваться в элиту королевской гвардии, для чего:

а) достать 1800 экю для капитана де Тревиля;

б) начать службу в другой роте, подыскивая случай пробиться в мушкетеры.

3. Установить всех сколько-нибудь значимых сановников Французского королевства, имеющих отношение к военному ведомству, а также пути подхода к ним, для чего:

а) углублять уже имеющиеся знакомства;

б) расширять круг знакомых под видом ищущего покровительства провинциала.

Поставив точку, д'Артаньян с удовольствием обозрел дело своих рук, три раза вдумчиво и прилежно перечитал бумагу, после чего смял ее в тугой комочек и, положив на блюдечко подсвечника, залитое воском, поджег. Не хватало еще, чтобы кто-нибудь нашел сей документ! Разумеется, русский язык, на коем он был составлен, до некоторой степени предохранял его от прочтения, но столь коварных и хитрых людей, как французы, недооценивать было нельзя и рисковать лишний раз не стоило. Риску нам и так хватит, как говаривал Игнатий Корнеич.

Псевдогасконец смотрел, как догорает план, и вспоминал купца. Именно Игнатий Корнеич надоумил его записывать свои мысли, ибо бумага, как ничто иное, способна упорядочивать их, расставляя по ранжиру. Вот и сейчас, выплеснув на белый лист все, что теснилось у него в голове, д'Артаньян почувствовал, как из этой каши почти само собой выделилось основное, значимое, важное, а все остальное, также само собой, выпало в осадок, ушло, испарилось. Хотя бумага и превратилась уже в пепел, а пепел, придавленный свечой, вернувшейся на место, — в прах, ее содержимое отчетливо и ясно стояло перед его внутренним взором.

Он усмехнулся. Ну что ж, Игнатий Корнеич, как всегда, оказался прав. Сожженный план разведывательно-диверсионных мероприятий можно было считать отправной точкой для дальнейших логических построений.

В первую очередь его интересовал параграф «а» пункта «3»…

Взяв чистый лист, д'Артаньян не торопясь нарисовал сверху четыре рожицы, расположенные в ряд. Первая рожица отличалась хитренькой гасконской ухмылочкой, вторая — полными, большими губами и кучерявыми волосами, третья — тонкостью изящных черт и, наконец, четвертая — королевским благородством. Подведя под рожицами черту, разведчик некоторое время рассматривал их, а потом обвел кружком первую и, вновь потревожив чернильницу, принялся строчить…

Капитан королевских мушкетеров.

Уроженец города По. 1574 от Р. X. года рождения. Истинный гасконец.

Добрый католик. Беспощаден к врагам святой католической церкви и Французской короны.

Характер твердый, нордический, решительный (немного жадный).

Прекрасный фехтовальщик.

В связях, порочащих его, не замечен.

Слабости — любит деньги.

Глава 5

КОРОЛЬ-СОЛНЦЕ (ОТЕЦ)

— Отпустите, тетенька!!! — не своим голосом завопил Шурик, извиваясь в стальных объятиях. — Отпустите Христа ради!!!

Но тетенька и не думала отпускать его, упрямо волоча навстречу верной гибели. Толпа проклятых французов ликующе скандировала: «Жанна! Жанна!» — а в небе торжественно звонили колокола, тоже радуясь разоблачению и близящейся казни врага земли парижской…

— Отпустите, тетенька! — пуще прежнего заголосил Шурик. — Я не вражеский диверсант! Не диверсант я! Нет! Нет! Я шевалье д'Артаньян! Шевалье д'Артаньян из Гаскони! Я королевский мушкетер! Слышите?! Королевский мушкетер! — кричал он, глядя на огромную поленницу, готовую стать его аутодафе. — Я шевалье д'Артаньян! Я честный француз! Д'Артаньян я! Д'Артаньян!!!

— Д'Артаньян! — прогремел с небес трубный голос, сопровождаемый гулкими раскатами грома.

Ошеломленный, Шурик уставился вверх.

— Д'Артаньян!! — Голос стал еще громче, а раскаты грома почти пригнули к земле.

Воспользовавшись его замешательством, Жанна д'Арк, которой голоса с небес были не в новинку, сделала последнее усилие и швырнула-таки лазутчика на костер, готовый вспыхнуть в любое мгновение.

— Д'АРТАНЬЯН!!! — Громовой голос заглушил и колокольный перезвон, и рев ликующей толпы, и торжествующие вопли самой Орлеанской девы.

Отчаянным, запредельным усилием Шурик перевернулся со спины на живот и скатился наземь.

Боль от удара привела его в чувство, вырвав из пучины ночного кошмара.

Псевдогасконец схватился руками за голову и, широко распахнув глаза, осмотрелся. Вместо площади перед Лувром с костром и Жанной д'Арк он увидел маленькую, уютную спальню в доме господина Бонасье на улице Могильщиков. Смятая, разворошенная постель возвышалась над разведчиком, сидящим подле нее на полу…

— Д'АРТАНЬЯН!!! — Жуткий, громоподобный голос, сопровождаемый оглушительным набатом, обрушился на него словно отголосок ночного ужаса, эхо кошмарного сна, заставив содрогнуться до глубины души.

Чувствуя, как волосы встают дыбом, а сердце замедляет ход, пропуская удар за ударом и превращаясь в ледяной ком, лазутчик прислушивался к набату, пока не сообразил, что это просто-напросто молотят по двери чьи-то пудовые кулаки. С нечеловеческим усилием разогнув онемевшие ноги, псевдогасконец встал, взял Прасковью, отдыхавшую на столике подле кровати, пистолет, составлявший ей компанию на протяжении всей ночи, и вышел из спальни в переднюю комнату.

Титанические удары продолжали сотрясать дверь, и д'Артаньян, взведя курок, прицелился точно в середину двери, размышляя, поинтересоваться ли, кто там, или, не начиная полемику, просто нажать на спуск.