Олег Шелонин - Царский сплетник
— Будет исполнено-с, — Половой намек понял. — Только с поросеночком немножко обождать придется. Еще не готов-с.
— Это не страшно, подождем. Тащи пока что есть, — отмахнулся юноша.
Через несколько минут стол был накрыт. Перед Ванькой Левшой стояла большая миска наваристых щей, в которых плавал солидный кусок мяса, рядом плошка со сметаной, нагулявший аппетит кузнец наяривал ложкой с такой скоростью, что уровень щей в миске стремительно понижался. При этом он умудрялся макать в сметану ломоть черного хлеба и впихивать все это себе в рот. Царский сплетник шелушил раков, неспешно прихлебывал довольно приличное на вкус пиво и косился на здоровенное блюдо, на котором лежала запеченная целиком стерлядь. Его внимание привлекли стоящие рядом с нею чашки с красной и черной икрой.
— Вань, а мы разве икру заказывали? — поинтересовался он у кузнеца.
— А чё ее заказывать? — оторвался от миски кузнец, вытер жирные губы и потянулся к штофу. — Ее к рыбе завсегда бесплатно подают. Этого добра у нас в Великореченске навалом.
— Знаешь, мне все больше и больше здесь нравится. Так, ты мне не наливай! Я пиво с водкой не мешаю.
— Как скажешь, барин, — Иван неодобрительно покосился на стопку, отодвинул ее в сторону, подтянул к себе поближе граненый стакан и наполнил его до краев, — Ну здрав буди, боярин!
Кузнец душевно принял на грудь, запустил пальцы в миску с квашеной капустой и смачно ею захрустел.
— Буду, — кивнул Виталий, — ты только особо на водочку не нажимай, не увлекайся. Тебе еще покупки до подворья Янки тащить, назад за материалом под мой заказ возвращаться. Пахать, одним словом, и пахать. Тебе ведь кроме гранок да шрифтов еще пресс надо будет сооружать.
— Ничё, барин, справлюсь!
Левша опять взялся за штоф.
— Замри, — тихо сказал юноша, — и не двигайся.
Царский сплетник плавно отклонился в сторону так, чтобы могучий торс кузнеца скрыл его от вошедшего в харчевню Николы.
— Ты чё, барин? — прошептал Левша, застыв с поднятым штофом в руке.
— Сиди тихо и не оборачивайся. Водочку можешь поставить на стол. Главное — не дергайся. Тут наш общий знакомый появился. Видать, тоже проголодался. Но ему сейчас должно быть не до трапез. Я его здорово сегодня напряг. Тогда что же он тут делает?
— Не знаю.
— Вот и я не знаю. Хорошо бы он расположился к нам поближе.
Им не повезло. Купец, поозиравшись, хоть и расположился в правой половине зала, но за столик, стоявший на значительном расстоянии от них.
— Ну что ж, ограничимся наблюдением.
Наблюдать было легко, так как Никола сидел к царскому сплетнику спиной.
— Пока можешь расслабиться, — милостиво разрешил кузнецу продолжить трапезу Виталий.
Никола сделал половому заказ и небрежным жестом отпустил его. Скоро на его столе появился штоф водки, закуска, но к трапезе купец не приступал. Судя по количеству приборов, поданных на его стол, кто-то должен был еще подойти, и этот «кто-то» ждать себя не заставил. В харчевню вошел крепкий, плотно сбитый лысый качок в полосатом халате в сопровождении трех заросших волосами до глаз мужиков в ладных кафтанах и дорогих, поскрипывающих на ходу сапогах. Один из половых, крутившийся в тот момент около двери, сразу втянул голову в плечи и на полусогнутых ногах подкатился к новым клиентам, взволнованно что-то им прошептал и глазами показал на столик, за которым расположился Никола. Качок молча кивнул и двинулся в указанном направлении. Его свита загромыхала сапогами следом. Никола вскочил из-за стола, услужливо пододвинул качку стул, жестом приглашая садиться. Тот воспринял это как должное, уселся за стол, небрежным кивком разрешил сесть остальным и поднял руку, в которой тут же оказался наполненный водкой стакан, поданный ему услужливым половым. Качок неспешно, с достоинством, выпил, закусил, посмотрел на купца и еще одним кивком разрешил ему говорить. Никола склонился в его сторону и начал что-то торопливо шептать на ухо качку.
— Ваня, — попросил Виталик, — ты сейчас осторожно, не привлекая к себе внимания, обернись. Там за столиком Николы какие-то кадры сидят. Не знаешь, кто это такие?
Кузнец обернулся, посмотрел, и голова его начала вжиматься в плечи.
— Ну и кто это? — поинтересовался царский сплетник.
— Плохие люди, барин, — сказал Левша. — Это опять тати ночные!
— Неймется купчишке, — усмехнулся юноша. — А чего так притих-то, Иван? Татей ночных, что ль, раньше не видал?
— То не простые тати, — пояснил кузнец, — те, от кого ты меня спас, по сравнению с этими так, дети малые.
— Понятно, хулиганы уличные.
— Ну да. Этим человека зарезать все одно что тебе на землю плюнуть. Они весь город в страхе держат, — Голос кузнеца понизился до шепота. — У них, говорят, за атамана Кощей Бессмертный.
— Кто? — насмешливо прищурился Виталий.
— Кощей Бессмертный, — уже громче повторил Иван, — да ты никак на ухо глуховат, барин.
— Обалдеть! Кощей Бессмертный… А ты не врешь?
— Вот те крест… — истово перекрестился Левша. — Раньше, поговаривают, с ним Баба-яга была, но потом они с ней поссорились. Пути-дороженьки разошлись. Ох, Кощей тогда лютовал! Сердитый был — жуть! А поделать ничего не мог.
— Почему?
— А потому, что их три сестры было. Две так с Кощеем и остались, а младшенькая ушла. Так ежели он младшенькой что сделает, старшие тоже на него ополчатся и уйдут. А ему это совсем даже ни к чему. Вот и бесится он.
— Слушай, Вань, настораживает меня твоя осведомленность.
— Да какая осведомленность? Об этом весь Великореченск знает. Только тсс… никому об этом. Ежели на кого Кощей зуб заимел — все! Считай, похоронили!
— Ну а лысый этот какое место при Кощее занимает?
— Говорят, это его правая рука. Татарин. Тугарин Змей его кличут.
— Это за что же он такую кликуху заимел?
— Со змеями, говорят, разговаривать умеет. Одна у него под халатом через всю грудь и еще за спину прорисована.
— Это уже якудза попахивает, — царский сплетник присмотрелся. Глаза у Тугарина Змея действительно были раскосые. — Но тогда это не татарин, а япошка чистых кровей… хотя они все на одну морду. Опять же с другой стороны: если здесь по ночам орудуют русские ниндзя, то почему бы не появиться и татарским якудза? Еще кого из этой шайки-лейки знаешь?
— Тот, что рядом с Тугариным, ну… который пониже — Соловей-разбойник. Остальных не знаю, — Внезапно кузнец изменился в лице. — Барин, если они с Николой о чем-то договариваются, то…
— Правильно мыслишь, Ванюша. Никола решил в ход пустить тяжелую артиллерию. Жаба его душить начала. Пятьдесят золотых пожалел.
— Какие пятьдесят золотых?
— Те, что он мне должен, — Юноша выудил из кармана расписку купца и продемонстрировал ее Ивану.
— Бежим, барин! У меня верстах в тридцати от Великореченска тетка в деревне живет. Берем сеструху с Даренкой и тикаем отсюда! Там отсидимся!
— Даренка — это кто?
— Племяшка моя. Красавица писаная. Рыженькая, конопатенькая, вся в меня! Четырнадцать годков ей скоро стукнет.
— Вот ради твоей конопатенькой и останемся! Ишь чего выдумал — бежать! И потом, ты забыл, что я царский сплетник? Государственный человек!
— Барин, — голос кузнеца стал еще тише, — поговаривают, что даже царь-батюшка с Кощеем связываться не хочет.
— Типа побаивается?
— Я такого не говорил! Не побаивается, а уважает.
— Как интересно! А сам Кощей никого не побаивается?
— Побаивается. Бабу-ягу младшенькую и этого… — замялся кузнец, словно не решаясь произносить страшного имени.
— Кого «этого»? Ты уж говори давай все, что знаешь.
— Есть у нас в Великореченске еще один тать ночной. Все его Доном кличут. Так он похлеще Кощея будет.
— У-у-у… теперь козанострой запахло.
— Козы у нас не сильно пахнут, а вот козлы…
— Ваня, избавь меня от комментария. Это что ж за город такой, а? Сплошной притон. Натуральная малина! Якудза, ниндзя, сицилийская мафия, и это не считая своих урок, которых наверняка здесь до черта! Значит, Дон, говоришь?
— Ага. Вот его Кощей уважает. У них постоянные стычи идут. О прошлом годе настоящая война началась. Ух как они по ночам друг друга резали! Поутру каждый день трупы то там, то сям находили. Стрельцы с ног сбились. Верхний Фад вообще перекрыли, все терема обшарили, а что толку? Царь-батюшка сильно на стрельцов тогда разгневался за то, что они татей ночных споймать не смогли.
Виталий задумался. Кажется, он действительно попал в Неприятный расклад. Город буквально кишел бандитскими группировками, рвущими друг другу глотки. И одной из этих группировок он успел перейти дорожку. Может, и впрямь сделать ноги, от греха подальше? А как же Янка? Гордон ведь довольно непрозрачно намекнул, что он там в первую очередь не постоялец, а защитник Вдовицы. Опять же эта конопатенькая племяшка кузнеца… Ну уж нет уж! Он, как испуганная мышка, забиваться по углам не будет!
