Светлана Славная - Три девицы под окном...
Молодица меж тем не сдавалась: крепко обхватив шею чудовища, она продолжала истошно вопить. Окружив дракона со всех сторон, добры молодцы кинулись в атаку. Острые копья вонзились в зеленый бок, раздалось страшное шипение, и чудище в предсмертной агонии принялось скакать по волнам, совершая беспорядочные пируэты и кульбиты.
Наконец весь воздух из дракона вышел, и он безвольно обмяк, собираясь почить на дне. Доблестные воины издали победный клич, подцепили резиновую шкуру копьями и поволокли на берег. Славный трофей возложат они к ногам государыни, как пить дать — ждут их милости несказанные!
Рослый Афоня занялся спасением девицы. Водрузив ее на свою широкую спину, он мощным брассом погреб в сторону суши.
— Эх, хороша девка, — прокомментировал богатырь, укладывая мокрую Соньку на бережок. — С такой бы и в лесок не грех прогуляться!
Приятные размышления были прерваны истошным воплем Добрыни:
— Обули, демоны!
— Разули, болван, — взревел в ответ Никола-старшой.
— Чего случилось-то? — окликнул Афоня мечущихся по берегу богатырей.
— Да ты никак ослеп! — заорал на него старшой. — Неужто не видишь: вся наша амуниция исчезла подчистую: и кольчуги золотые со шлемами червонными, и мечи булатные с дорогой анхрустацией…
— Поди, ветром унесло, — флегматично предположил детинушка, снова поворачиваясь к Соньке. Девица вполне ожила и, поднявшись с травки, отжимала мокрый сарафан, соблазнительно облегающий стройную фигуру.
— Тьфу, дурак! — в сердцах сплюнул старшой. — Одни девки на уме.
Сонька подошла к богатырям.
— Ну что ж, ребята, спасибо за помощь. — Она усмехнулась. — А у вас, я вижу, проблемы? Не смею больше отвлекать, гуд бай!
Круто развернувшись, девица зашагала прочь. К тому месту, где ее дожидалась Повариха с бесценной скатеркой. Богатыри только рты разинули.
Повариха нетерпеливо переминалась посреди полянки.
— Чего ты так долго? Мужикам глазки строила?
— Нет, раны зализывала от зубов дракона, — огрызнулась Ткачиха.
— Такой гадючище драконьи зубы не страшны.
— Умолкни на минуточку, нас дело ждет. — Ткачиха постаралась собраться с мыслями. — Значит, так: ты прилетишь домой в субботу, рано утром. Разберешься с антикваром, возьмешь полотно — и назад, к Салтану. Перевоплощаться в достойный уважения облик Ткачихи. Будь осторожна с Варькой…
— Кого ты учишь? — перебила Повариха. — Без тебя всё знаю!
Она расстелила скатерку, встала в центр цветочка и начала нажимать код: гребешок, клювик, правая лапка…
— До встречи, «сестренка», не задерживайся!.. — Повариха растворилась в знойном воздухе.
— До какой еще встречи, дурища? — проворчала оставшаяся Сонька. — Я-то окажусь дома не в субботу, а в понедельник, ровно через неделю после того, как впервые отправилась в прошлое. А тебя в Салтановом государстве встретят Царица с Поварихой. Да еще Варька с Гвидоновым, чтоб им пусто было…
Она поправила скатерку.
— Ну, прощай, что ли, остров Буян!
Вблизи послышался треск ломаемых сучьев и знакомые голоса:
— Эй, девица красная, погоди!
Сонька едва успела скомкать скатерку и сунуть ее под пенек, как из-за валуна показались запыхавшиеся богатыри.
— Негоже тебе ходить одной, — сурово произнес старшой. — Страшные разбойники на Буяне промышляют. Вот, лишили нас доспехов. — Он смущенно потупился.
— Решили сопроводить тебя, куда прикажешь, — вступил в разговор рослый Афоня и незаметно подмигнул Соньке. Мол, не упусти своего счастья, красна девица.
«Вот черт принес вас на мою голову», — зло подумала та, но вслух произнесла:
— Это вы, ребятки, здорово придумали. Спасибочки.
Афоня по-свойски приобнял Соньку за плечики, и вся компания дружно двинулась в сторону городских ворот. На копье у Добрынюшки гордо реяли резиновые ошметки поверженного чудовища.
— Ой, — внезапно спохватилась Сонька, — кажется, я платок в лесу обронила. Вышитый, — для убедительности добавила она и опрометью бросилась обратно на поляну.
— Ждите меня здесь, я быстро! — крикнула она богатырям.
«Вот и славно, решат, что меня бандиты выкрали, и удивляться особо не будут. Хотя какое мне теперь до этого дело!»
Добежав до знакомой полянки, Сонька живо сунула руку под пенек.
Скатерки не было.
«Этого просто не может быть», — шептала Сонька, холодея от ужаса. Сейчас она должна вылезать из холодильника за много-много веков отсюда. Богатая, свободная и невероятно счастливая. Ей больше никогда бы не пришлось ходить пешком в лес, слушать по утрам истошные петушиные вопли, умываться холодной водой и носить этот ужасный сарафан… Сонька закусила дрожащие губы. Неужели придется? ВСЮ ОСТАВШУЮСЯ ЖИЗНЬ!
Нужно смотреть правде в глаза: она зависла в прошлом. Как Гвидонов, у которого она стащила скатерку. Как Птенчиков, чью машину времени с таким наслаждением разнесла в щепки и пустила ко дну. Вот идиотка! Надо было ее припрятать, сохранить как запасной вариант. Но тогда этот настырный недомерок мог бы ее отыскать!
Кто стащил скатерку? Неужели Гвидонов? Избавился от шкатулки, проскользнул за ворота и следил за ней от самого дворца… Нет, не его стиль. Этот юродивый выскочил бы из-за первого же куста и начал бы кричать о чести и совести. Как будто ее волнуют его этические установки!
Значит, Птенчиков. Добрался-таки, гаденыш. Отомстил за свою лодчонку. Уверен, что теперь она в его руках, распустит нюни и прибежит каяться, лишь бы вернуться домой. А дома… Соньку передернуло. Дома ее ждет суд присяжных и исправительная клиника. Ампутация порочных частей личности. Коррекция коры головного мозга и профилактическая чистка нервных каналов. Кем она выйдет из клиники, один Бог ведает. Но уж точно не Сонькой-миллионершей!
Нет, приятель. Не на ту напал. Существует немало способов избавления от таких настырных ублюдков. Подберем для тебя что-нибудь поэффективней. А потом, в тишине и покое, займемся поисками скатерки… А может, лучше выжать из тебя чистосердечное признание?
— Ау! — донесся до Соньки могучий бас Афони. На поляну выбрались недовольные богатыри.
— Ну, ты, душенька, и копаешься! — проворчал старшой. — Отыскала платочек-то?
— Сперли мой платочек, — зло бросила Сонька.
— Спе… к оружию, ребятушки, злодеи недалече! — взревел Никола. — Сейчас мы возвернем казенную амуницию!
Потрясая непросохшими копьями, богатыри кинулись крушить окрестные кусты. Сонька мрачно присела на пенек, размышляя, как бы покрепче прижать несносного Птенчикова.
Боевого запала хватило воякам ненадолго. Попугав лесных пичужек, они один за другим вернулись на поляну.
— Ни следа! — сокрушался Никола-старшой. — Будто по воздуху унеслись с этакой кучей добра!
— По всему видать, не обошлось тут без колдовства, — задумчиво изрек рослый Афоня.
— Господи, помилуй! — закрестился щуплый Добрынюшка, косясь на темнеющее небо. — Вы когда-нибудь слыхали про оборотней?
— Что оборотни, — презрительно сплюнул Афонюшка. — Вот вампиры — это, брат, сурьезно…
— Полно к ночи нечисть поминать! — рявкнул изрядно струхнувший Никола. — А ну-ка, слушай мою команду: дружина, стройсь! Шагом — арш! Песню запевай!
— А песню-то зачем? Может, по-тихому слиняем? — предложил Афоня.
— Много ты понимаешь! Добрая песня воину дух поднимает, а неприятелю с нее натурально головная боль. Называется «психинческая атака».
Афоня уважительно крякнул.
— Ну-ка, голуба, пристраивайся по правому флангу, — обратился старшой к Соньке. — Ежели что… — призадумался он, оценивая потенциальную полезность девицы в боевых условиях, — крестись.
Выбравшись из чащи на открытое пространство, богатыри заметно приободрились. Молодецкая песня разлилась над синим морем, а удалой Афонюшка начал лихо присвистывать в конце каждой строки.
Стража в любопытстве высыпала за городские ворота. Добрынюшка гордо поднял над головой ошметки резинового змея, и, сопровождаемые восторженными криками зевак, богатыри прошествовали ко двору.
Встревоженная оживлением в столь неурочный час, царица Лебедь поспешила в тронный зал. Следом за ней явился позевывающий Салтан. Со всех сторон к залу стекались бояре, безропотно несущие тяжкое бремя государственной службы. Чеканя шаг, бравые богатыри промаршировали по персидскому ковру и сложили свой трофей к подножию трона. Сонька скромно остановилась в сторонке.
— Вот, матушка-государыня, не изволь гневаться за учиненное беспокойство: проходили мы дозором по острову и совершили невзначай подвиг ратный, беспримерный. Шкура убиенного чудища прилагается, — гордо доложил Никола-старшой.
— Экая диковина! — восхитилась царица, опасливо разглядывая предложенные ее вниманию ошметки.
— А ты пальчиком потрогай, государыня: до того гладехонька, чистый шелк! — не удержался Афоня.
