Илья Варшавский - Контактов не будет (Фантастические повести и рассказы)

Пожалуй, такой и мог бы пустить себе пулю в лоб.

Лоран нажала новую кнопку, и динамик заговорил бесстрастным голосом:

— «Эдуард Майзель, швейцарец, сорок два года. Холост. Окончил механический факультет Цюрихского политехнического института. Специальная подготовка на Высших курсах КОСМОЮНЕСКО. Эксплуатация горнодобывающих механизмов. Двухгодичная стажировка на Урании. Направлен инженером в составе экспедиционной группы на Мези. Родственников не имеет. От страхования жизни отказался».

Голос умолк.

— Это все? — спросил Клинч.

— А что бы вам хотелось еще?

Тут снова бес шепнул на ухо Клинчу нечто совсем фривольное, но он усилием воли отогнал искусителя прочь.

— Какие-нибудь сведения, так сказать, более… — Клинч замялся под изучающим взглядом ее глаз.

— Интимные? — пришла она ему на помощь.

— Вот именно.

— Есть данные психоневрологического исследования. Хотите послушать?

— Пожалуй.

— Обычно мы их не оглашаем, но, думаю, здесь можно сделать исключение, не так ли?

— Конечно! — подтвердил Клинч.

Лоран нажала красную кнопку.

— «Эмоционально возбудим, — забубнил голос. — Сексуальный индекс сорок три по шкале Кранца, коэффициент общительности — ноль тридцать шесть, показатели вхождения в норму после шокового возбуждения — два пятнадцать, критерий дружбы по Шмальцу и Рождественскому…»

— Постойте! — взмолился Клинч. — У меня и так уже мозги вверх тормашками. Что такое сексуальный индекс?

— Есть специальная формула. Если хотите…

— Не хочу. Скажите только, сорок три по шкале Кранца — это много или мало?

— Смотря по тому, с какими требованиями подходить, — улыбнулась Лоран.

— С самыми жесткими.

— Тогда — мало.

Не успел Клинч подумать, как бес сам задал за него вопрос:

— А какой, по-вашему, может быть индекс у меня?

— О, у вас! Судя по тому, как вы на меня все время смотрите, не меньше ста.

Клинч проглотил слюну. Если бы не полученный аванс… Впрочем, что сейчас об этом думать. Все же он не удержался и самодовольно произнес:

— Ирландская кровь!

— Представляю себе, — сказала Лоран. — Однако вам не кажется, что мы несколько отвлеклись от темы?

— Гм… Простите, мадемуазель! Итак, с Эдуардом Майзелем мы покончили.

Кстати, почему его кремировали там, на Мези?

— Так предписывает устав. Во избежание переноса инфекции. Мы снабжаем экспедицию специальными портативными печами, и врач обязан производить эту операцию лично.

— Понятно. А дальше?

— Дальше контейнер с прахом отправляют на Землю.

— И куда он попадает?

— В похоронную службу. Там они переносят прах в новую урну. Приходится иметь дело с родственниками. Обязанность не из приятных.

— Я думаю. Но ведь в этом случае никаких родственников не было?

— Да, он одинокий. Его похоронили тут, в Космополисе.

— Кто-нибудь присутствовал на похоронах?

— Мистер Роу, Шнайдер и я.

— Негусто.

Мадемуазель Лоран нахмурилась:

— Вы понимаете, что после находки оболочки пули мы не могли… Словом, покойнику все равно, а интересы дела…

— Короче, в газеты ничего не сообщили и надеялись все скрыть?

— Да. Пока все не выяснится.

— Кто же должен был это выяснить?

— Вы, мистер Клинч. Я настояла, чтобы пригласили именно вас, потому что мне казалось, что лучше вас никто не сможет во всем разобраться. Я так и сказала мистеру Роу.

Клинч привычным жестом расправил усы. Не каждый день приходится выслушивать комплименты из таких очаровательных уст. И все же в бальзаме, изливавшемся в его душу, была какая-то горчинка. Девочка, видно, здорово предана этому сухарю Роу.

— Что ж, попробуем во всем разобраться… — сказал он. — Итак, Майзеля собственноручно сожгла Долорес…

— Сальенте.

— Долорес Сальенте. Давайте посмотрим, что за Долорес.

Мадемуазель Лоран соткала из света объемный портрет.

— Н-да… — задумчиво произнес Клинч.

— Хороша?

— Хороша — не то слово! Да будь я самим сатаной, я бы не мечтал ни о чем лучшем!

— Вы думаете, у сатаны тоже ирландская кровь? — насмешливо спросила Лоран.

— Несомненно! Все ирландцы — потомки сатаны. По его совету Адам в первом варианте был рыжим. Бог испугался и сразу выгнал его из рая.

— Сатану или Адама?

— Обоих.

— Без Евы?

— Конечно. Поэтому мы всегда ищем женщину.

Лоран улыбнулась и включила динамик.

— «Долорес Сальенте, мексиканка, двадцать семь лет. Разведена. Девичья фамилия — Гарсиа. Бывший муж — Хозе Сальенте — фабрикант. Родители: мать Анна-Мария Гарсиа, отец — Христофор Гарсиа, местожительство — Мехико. Долорес Сальенте окончила медицинский факультет Мадридского университета. Специальность — космическая медицина. Стажировка — в санитарном отделе КОСМОЮНЕСКО. Направлена врачом в составе экспедиционной группы на Мези. Страхование жизни — двести тысяч долларов».

— Я полагаю, что индекс по шкале Кранца не нужен? — спросила Лоран.

— Нет. И вам было не жалко загнать такую красотку к черту на рога?

Лоран подавила зевок.

— О таких вещах нужно думать, когда выбираешь профессию, — равнодушно сказала она. — Мы не только не делаем скидку на красоту, а скорее, наоборот.

— Не понял.

— Тут нечего понимать. Всегда стараемся включить в группу красивую женщину. Мужчины очень быстро опускаются в космосе, а присутствие женщины их подтягивает. Невольное соревнование, свойственное сильному полу.

«Которое иногда приводит к самоубийствам, смахивающим на уголовное преступление», — мысленно добавил Клинч.

— Так с кем же приходилось соревноваться покойнику? — спросил он.

Мадемуазель очень выразительно пожала плечами:

— Там один другого лучше. Посмотрите хотя бы на Милна.

Томас Милн, обладатель университетского диплома химика и розовой поросячьей рожицы (не то Наф-Наф, не то Нуф-Нуф), не производил впечатления заядлого сердцееда. Восемьдесят килограммов нежнейшего бекона. По виду такого за уши не оторвешь от вкусной еды и мягкой постели, однако на счету три космические экспедиции. Премия имени Роулинса. Жена и трое детей. Либо фанатик науки, решил Клинч, либо копит денежки на старость. Трудно было представить себе Милна стоящим в засаде с пистолетом. Впрочем, кто его знает. Бывает всякое.

Зато Энрико Лоретти, биолог, был идеальным любовником, воплощенной мечтой семнадцатилетних девиц. Возраст Иисуса Христа, черные глаза и профиль гондольера. Так и просится гитара в руки. «Санта Лючия, санта Лючия!» К тому же незаурядная биография. Два развода по-итальянски. Первая жена утонула во время купания, вторая отравилась жареной камбалой. Скандальная история с несовершеннолетней дочерью миллионера. Причин вполне достаточно, чтобы плюнуть на университетскую карьеру и отсидеться несколько лет в космосе. Занятный тип.

«Стоп! — прервал себя Клинч. — Слишком очевидная версия. Противоречит классическим традициям детективного романа. Так все-таки кто же из трех? Ладно, не будем торопиться».

— Все? — спросила мадемуазель Лоран.

Клинч взглянул на часы. Половина десятого. Свинья, задержал девочку до позднего вечера.

— Еще один вопрос.

— Какой? — Лоран скорчила гримаску.

— Не согласится ли мадемуазель поужинать со мной?

— Слава богу! Наконец-то догадались! И бросьте, пожалуйста, это дурацкое «мадемуазель», меня зовут Жюли.

Джек Клинч не зря прожил несколько лет во Франции. Сейчас он был при деньгах, и заказанный им ужин не вызвал бы замечаний самого изысканного гурмана. Устрицы по-марсельски, лангуст а ля кокот, петух в вине и седло дикой козы с трюфелями. На десерт — салат из фруктов с березовым соком и бланманже. Что же касается вин, то даже видавший виды метрдотель дышал, как загнанная лошадь, когда наконец Клинч выбрал подходящий ассортимент.

Жюли, видно, проголодалась и с нескрываемым удовольствием уписывала все, что подкладывал ей на тарелку Клинч. От нескольких бокалов вина она стала очень оживленной и еще более соблазнительной.

Когда подали кофе. Клинч, как бы невзначай, положил свою ладонь на ее руку и сказал:

— А теперь, Жюли, расскажите, что же вас привело на работу в КОСМОЮНЕСКО.

Жюли сразу как-то сникла. От ее былого оживления не осталось и следа.

— Это очень грустная история, Джек.

— Простите, — смутился Клинч. — Право же, я не хотел… Если вам неприятно…

— Нет, отчего же. Иногда даже становится легче, если кому-нибудь расскажешь. Итак, слушайте сентиментальную повесть о несчастной девушке. Мой отец был коммерсантом, сколотившим состояние на поставках бразильского кофе.

Он женился на моей матери, когда ему было сорок лет, а ей — двадцать. Я у них была единственным ребенком. У нас был очаровательный домик в пригороде Парижа, три автомобиля и все такое. Меня они очень баловали. Я окончила одну из лучших частных школ и поступила в Сорбонну. Отец всегда устраивал свои дела так, чтобы мы могли проводить каникулы всей семьей где-нибудь на море.