Михаил Елизаров - Библиотекарь
Человеком он был сложным, любое неловко сказанное слово больно ранило его. Причем Луцис обычно не подавал вида, предпочитая носить обиды в себе. Я быстро научился распознавать это состояние. Если Луцис вдруг становился болезненно педантичным, нарочито вежливым, а при разговоре поглядывал несколько в сторону, было ясно – Денис чем-то до глубины души оскорблен. Впрочем, стоило лишь спросить, что произошло, как он сразу открывался и со скрупулезной горечью сообщал, что же собственно его задело. К примеру, Луцис встречался со Светланой Возгляковой, но непонятно почему делал из этого страшную тайну, хотя все знали об их отношениях. Тем не менее шуток на эту тему он категорически не принимал. К счастью, Луцис был отходчив, после извинения мгновенно оттаивал.
Как и Марат Андреевич, Луцис иногда делился со мной своим книжным опытом:
– Года четыре назад я понял, что при желании смогу воспроизвести повесть в уме без помощи Книги. Я попытался это сделать, пустил в голове такую бегущую строку. Ничего не получилось. Я думал, что слова перепутал, сверился с Книгой – и все оказалось правильно. Стало быть, возникшие в голове слова без своего графического эквивалента не действовали. Я пробовал текст вслух проговаривать. Ведь на групповых сеансах конкретно читает только один человек, а на остальных Книга воздействует звуком. Снова провал. Без самой Книги звук не работает…
Благодаря Луцису я в скором времени смог ориентироваться в именах и перипетиях громовского мира. Общались мы по-приятельски, без намеков на субординацию читатель – библиотекарь.
Глядя на Луциса, я совершенно не понимал, почему Маргарита Тихоновна остановила свой выбор на мне как на преемнике дяди Максима. Решительный, опытный, храбрый, с юных лет причастный тайне Книг, Луцис был бы самой достойной сменой. Сам же Денис говорил, что не годится для руководящей должности, и по мере сил и времени опекал меня.
Вообще, с первых дней широнинцы делали все возможное, чтобы скрасить мое заточение, обустроить быт. Сестры Возгляковы переклеили в квартире обои, покрасили оконные рамы и двери, Федор Оглоблин переложил в ванной и на кухне плитку, заменил всю сантехнику, поставил новые колонку, плиту и начал стеклить балкон. Так что я не врал, когда сообщал родителям: ремонт идет полным ходом, и денег на все хватает.
ДОЛЖОК
Временное затишье оборвалось 27 июня. Во второй половине дня раздался телефонный звонок. Я безмятежно поднял трубку, почему-то уверенный, что звонит отец, и даже приготовился выдать ему очередную порцию: «Ремонт продвигается, город хороший, люди приветливые, цены на продукты низкие».
– Товарищ Вязинцев? – спросил мужской голос, и я почувствовал, как в животе кислым кипятком растекся страх.
– Да, – мертво отозвался я. Обращение «товарищ Вязинцев» означало только одно – звонят библиотекарю широнинской читальни.
– Алексей Владимирович, это Латохин беспокоит. Мы с вами познакомились на собрании…
Хроменький руководитель колонтайской читальни. Я вспомнил его.
– Здравствуйте, товарищ Латохин, – сказал я.
– Алексей Владимирович, мы уверены, что вы не откажете нам в братской помощи…
– Товарищ Латохин…
– Алексей Владимирович, – с нажимом сказал Латохин, – я знаю, вы совсем недавно потеряли четверых, но ведь без нас результат сатисфакции был бы более плачевным! В конце концов, вы подписывали документ…
– Товарищ Латохин, – спохватился я, понимая, что нарушил этикет, – разве мы отказываемся? Я ведь тут совсем недавно, вам бы лучше с Маргаритой Тихоновной поговорить…
– Но ведь библиотекарь – вы! – удивился Латохин.
– Да, но это еще формальность, Маргарита Тихоновна решает все…
– Детский сад, – буркнул Латохин и повесил трубку.
Вечером на Гвардейцев Широнинцев состоялся военный совет. Собрались все, кроме Вырина. Маргарита Тихоновна пришла в темных очках – левый ее глаз полностью закрывало набрякшее изуродованное веко. У Сухарева рука, точно белая клешня, висела на марлевой перевязи, из-под гипса выглядывали кончики пальцев, похожие на картофельные ростки. Луцис почти оправился от сотрясения мозга, хотя в машине его укачало и Книгу он не читал, жалуясь на головокружение и тошноту. У Анны Возгляковой сломанная ключица уже срослась, но кость еще побаливала.
Увы, мои надежды отсидеться номинальной фигурой не оправдались. После короткого доклада о состоянии дел Маргарита Тихоновна свалила на меня бремя председательства.
Произошло следующее: на наших колонтайских соседей наехала мигрирующая библиотека, растерявшая в результате стычек свои Книги, а теперь снова собирающая, как разбросанные камни.
Когда-то вотчиной опасных кочевников был город Актюбинск. У них имелось три Книги Радости, Книга Памяти, Книга Терпения и Книга Ярости. Читатели называли себя павликами, по фамилии первого библиотекаря Павлика. Актюбинцев разорила не Мохова, а Лагудов, за год до Невербино, затем от души постарались мародеры, сократив внушительную группировку до размеров маленькой читальни. Павлики, спасая жизни, покинули насиженные места.
Изгнанников оставалось двенадцать человек, и была у них Книга Ярости, способная погрузить в слепое бешенство. Эта Книга не приносила удовольствия, но подаренная ею агрессивная, рвущаяся наружу эмоция хорошо помогала в бою. Неизвестно, как сложилась бы дальнейшая судьба читальни, если бы на них не вышел Семен Чахов, театральный художник-оформитель. У него был украденный список распределения Книг, в котором указывалось, кому достались захваченные Книги павликовской библиотеки. Появление списка послужило стимулом для возрождения читальни. Павлики задумали восстановить справедливость и вернуть Книги. Первой жертвой стала оренбургская читальня, по несчастью владеющая одной из Книг Радости, принадлежавшей когда-то павликам. Павлики вырезали читальню и отбили Книгу. Кровавый маршрут пролег через Челябинск и Курган. Были возвращены Книги Радости. Грозные новости пришли из Новосибирска. Актюбинские мстители получили свою Книгу Терпения.
Совет, разумеется, следил за павликами, рассылал предупреждения, грозил карательными акциями, но безуспешно. Войска Совета всегда запаздывали к месту боевых событий, притворно сетуя на неуловимость противника. Всем здравомыслящим читателям было ясно – причина неуловимости кроется лишь в том, что разорительный рейд павликов просто выгоден Совету – удельные читальни исчезали.
Следующим объектом нападения оказывалась колонтайская читальня, владеющая Книгой Памяти. По данным, поступившим из Совета, павликов с недели на неделю следовало ожидать в Колонтайске. В Совете Латохину обещали подкрепление, но основная надежда была на соседей. Латохин беспокоился не зря. Павлики снова сделались полноценной библиотекой с общим числом до восьмидесяти читателей. И кроме прочего, у них были Книга Ярости и Книга Терпения – незаменимые бойцовские Книги, лучше которых может быть только редчайшая Книга Силы…
Вот что я узнал от Маргариты Тихоновны. Потом она сказала:
– Предлагаю выслушать нашего библиотекаря Алексея Владимировича.
Увы, на ум приходил малодушный вопрос, можно ли под каким-нибудь красивым предлогом отказаться от исполнения долга перед колонтайской читальней. Спрашивать в лоб я постеснялся и начал издалека:
– Я человек новый… Мне сложно судить. Конечно, проще считать это сугубо проблемой колонтайской читальни, и, в конце концов, Книга Памяти принадлежала библиотеке из Актюбинска…
Я сделал паузу, но никто не взялся закончить мою мысль, дескать, раз так, то и соваться в это дело нечего. Наоборот, все ждали продолжения.
– Мы понесли значительные потери, у нас самих ситуация непростая… – И снова ответом было внимательное молчание.
– Давайте признаемся себе честно: можем ли мы отказать колонтайской читальне?…
Широнинцы заулыбались. Мои слова ошибочно воспринимались как риторическая ирония мужества из области: «есть ли порох в пороховницах».
– Ну, разумеется, не можем отказать, – весело сказал Луцис.
– Ежу понятно, – поддержал его Сухарев. – К тому же мы и бумагу подписывали.
– Ребята, шутки в сторону, – вмешался Дежнев, – надо решить, сколько человек мы посылаем?
Маргарита Тихоновна кивнула:
– Вопрос хороший, Марат Андреевич. Ради нас колонтайская читальня пожертвовала тремя бойцами. Я считаю, мы должны отправить не меньше четырех человек.
– А что, – бодро сообщил Тимофей Степанович, – я всегда готов.
Кручина, Иевлев и Луцис как отличники-пионеры подняли руки.
– Денис! – воскликнул Марат Андреевич. – А ты куда? Ну какой из тебя сейчас боец… Пойдут Тимофей Степанович, Федор Александрович… – Марат Андреевич посмотрел на Оглоблина, и тот с готовностью кивнул. – Ну и ваш покорный слуга…
