Игорь Мытько - Сестрички и другие чудовища
— А вот сейчас как свяжусь с генштабом… И как узнают все про прокол Шастеля… Нет! Не прокол! Провал! Про… Про… Про то, что он загубил цвет Интеркошмарпола! И цвет, и красу! И как снимут с него голову… Хотя… Нет, голова у Шастеля не главное… как снимут с него погоны! И его самого как снимут! А кого поставят? Кто много лет верой, правдой, усердием и старанием? Конечно, главного аналитика поставят, потому что кого же ещё?!
И Дурастель тоненько рассмеялся, вживаясь в образ мелкого вредного колдуна. Возможно, ещё пару минут, и он действительно перешел бы на «Крибле-крабле», а то и на «Шахер-махер», но тут ожил динамик спутникового телефона:
— Офицер связи! Что у вас случилось?
Дурастель откашлялся и произнёс голосом деловым и даже немного сочувствующим:
— В результате халатности генерала Шастеля…
И кратко рассказал всё, что произошло в результате халатности. Имя Шастеля в кратком рассказе упоминалось восемнадцать раз.
Динамик помолчал, а потом сказал:
— Вы ведь не офицер связи.
— Я старший аналитик!
— Дурастель то есть, — сказал динамик.
— Подполковник Дурастель!
— Вот что, Дурастель. Мы всё поняли, примем решение, сообщим. Ждите.
Старший аналитик выключил спутниковый телефон и отвалился на спинку стула. Отлично! В штабе его знают не только по фамилии, но и по голосу. А что подполковником звать не хотят — ну так правильно, должность-то теперь у него будет генеральская! Полковника сразу дадут, генерала — через полгода…
Где-то слева раздался очень неприятный шорох — как будто по жестяной трубе протащили алюминиевого кота. Неприятный холодок проскочил между лопатками будущего начальника Интеркошмарпола. Неужели Шастель подслушал и сейчас подкрадывается, чтобы оглушить и скомпрометировать?
Подполковник крутанулся на кресле.
Никого. Наверное, отопительную систему включают… Или выключают…
Он вернулся к сладким грезам. Теперь всё будет его: слава, почёт, кабинет и секретарша Шастеля. Хотя секретаршу нужно взять помоложе. С ногами от ушей до пола…
И снова странный шорох заставил селезёнку Дурастеля удариться о его же печень. «Совесть, что ли, проснулась? — удивился он. — Как невовремя…»
Нехорошо, конечно, подсиживать начальника. Можно сказать, грех. Но грех и замолить можно (Дурастель быстро перекрестился), упустить же такую возможность просто глупо. А уж кем-кем, а дураком старший аналитик не был. Кем он только ни был, но дураком — никогда.
Теперь шорох прозвучал справа. Аналитик последовательно посмотрел на все предметы в подсобке, повёл носом — кажется, кажется.
Он сосредоточился на кабинете. Нужно там всё переставить. Взгляд подполковника упал на старенький шкаф в углу. «У Шастеля такой же, — брезгливо подумал Дурастель. — Старьё. Нужно выкинуть к чертям собачьим и поставить…»
Шкаф с грохотом разлетелся.
Додумать Дурастель не успел.
Лейтенант О. между временем и пространством
От перемены мест слагамых легко запутаться.
Из конспекта лекции Пифагорова студента«В этой критической ситуации, когда на карту истории поставлены судьбы народов, когда отчизна ждёт от своих сыновей беспримерного героизма, пафос неуместен!»
Царь Леонид — спартанцам— Я просил предложения, — строго сказал Шастель. — а это не предложение, а вопрос.
— Предложение, — не согласилась переводчица Ирэн. — Вопросительное. Где О.?
«Мало того, что гражданская, — неодобрительно подумал генерал, — так ещё и гуманитарий».
— О.?! — ужаснулась сержант Мари.
— Какое О… — начал Шастель, но тут капитан и майор синхронно хлопнули себя по лбам.
— О.!
— Лейтенант О.! — сообразил и генерал. — Как вы могли о нём забыть… Эх… И ох.
Джефф и Образцов побагровели. Как они могли забыть своего верного союзника? Стыдно, Америка! Стыдно, Россия!
«Вот оно, истинное лицо сверхдержав! — подумал Шастель. — Багровое! Сначала обещают миротворцев и гуманитарную помощь, вечную дружбу и жвачку[17], свободу слова вагонами и демократию самолётами, а стоит василиску ухайдакать полицейскую конференцию, обо всём забывают!»
Изменились в цвете лица и Мари с Ирэн. Какой позор — забыть про лейтенанта, своего, родного, почти родственника! А всё из-за чего? Всего лишь из-за того, что сестрички поменялись именами и профессиями, договорившись, что Ирэн будет изображать опытного сержанта полиции без опыта, а Мари — виртуозную переводчицу без знания языков, одновременно наблюдая за Ирэн, чтобы понять, как молодая красивая полицейская должна правильно жить.
«И я его не замечал, — загрустил генерал. — Он, конечно, незаметный был, О., но я-то мог бы и заметить. Кто это у нас здесь самый незаметный? О, лейтенант! А поди-ка сюда, вот тебе медаль… Так, Шастель, отставить!»
— Включаем логику! — скомандовал директор Интеркошмарпола. — Если лейтенанта нет среди парализованных сотрудников, значит, он…
Генерал сделал паузу.
— Э-э-э… — начал вернувшийся с кофейником Эдуард, но научную мысль опередили.
— Убежал!
— Спрятался!
— Эмигрировал!
— А вдруг его опять съели! — испуганно вскрикнула сержант Мари. — Его ведь уже однажды ели!
— Это вряд ли, — сказала переводчица Ирэн. — Ужасы, за исключением кошмаров группы «Эф», не варьируют метод воздействия на жертву, а василиск — не «Эф».
«Ишь ты, — подивился Шастель. — Откуда это переводчица спецынструкцию знает? От сестры нахваталась, что ли…»
— Ещё версии? — поинтересовался он.
— Убежал!
— Спрятался!
— Завалился за кресла!
— Э-э-э…
— Что ещё?! — повернулись все к Эдуарду.
— Э-э-э… лейтенант? Молодой… э-э-э… человек, который мне… э-э-э… очки починил?
— Да, да! Где он?!
— Э-э-э… — сказал Эдуард. — Я, когда… э-э-э… падал… э-э-э… видел, куда лейтенант… э-э-э… завалился.
Учёный посмотрел на Мари и Ирэн, зашёл за генерала и из-за его плеча показал на лиловый шар.
— В шаре? С василиском? — закричала фальшивая сержант Мари, набрала побольше воздуха и снова закричала. — Он же там с василиском, в вашем шаре! Он же его съест!
И бросилась на Эдуарда, вызвав у последнего чувство крайне неприятного дежавю.
Но на этот раз миротворческого заградительного кордона не потребовалось: сержанта на бегу перехватила липовая переводчица Ирэн и мягко, но надёжно зафиксировала.
«И приёмчики знает», — подивился Шастель, но на всякий случай шепнул Эдуарду:
— Голубчик, сходите-ка за кофе.
— Э-э-э… Так вот же, — ученый качнул кофейником.
— Этот уже остыл, — мягко сказал Шастель. — А я генерал, мне бы кипяточку.
Эдуард пожал плечами и вышел.
— Никто никого не съест, — сказала переводчица, отпуская сержанта. — Я же была в шаре одновременно с кошмаром и никого там не встретила. Верно… Мари?
— Вообще никого! — воскликнула сержант. — Это был кошмар, правда ведь… Ирэн?
— Так что О. пока в безопасности, — сказала переводчица.
«Эта гражданская Ирэн ещё толковее, чем её полицейская сестра! — подумал генерал. — С этим надо что-то делать».
И сделал:
— Мадмуазель Ирэн! Вы также назначаетесь адъютантом!
— Моим? — жадно спросила сержант Мари.
— Для начала — моим!
— Я гражданское лицо, — осторожно, словно пробуя слова на вкус, сказала переводчица Ирэн.
— Будете м-м-м… гражданским адъютантом.
— Разве полицейский устав такое предусматривает?
— Ты же не полицейская, чего тебе переживать? — вмешалась сержант Мари. — Переживать должен Шастель! А ты должна радоваться! Правильно, мой генерал?
Шастель послушно пережил очередной субординационный дискомфорт и кивнул.
Переводчица Ирэн радоваться не стала, а просто накинула полицейскую куртку Мари себе на плечи.
«Теперь их будет труднее различить», — подумал Джефф.
«Теперь их будет легче путать», — подумал Образцов.
— В общем О. пока в безопасности… — повторила переводчица Ирэн и посмотрела на потолок, — в отличие от нас.
Все задрали головы. В потолке зияли две здоровенные новенькие дыры.
— А чего две дыры-то? — спросил Образцов. — Василиск что, выпрыгнул из зала и обратно запрыгнул? Может, всё-таки в Эдуардовых шарах они?
— Кто «они»? — не понял Шастель.
— Василиск с Петровичем.
— Так Эдуард же, — сказал Джефф, — сказал, что там один объект…
— Так это ж Эдуард…
— Эдуард смотрел через очки! — сердито сказала сестра-переводчица.
— А очки ему починил лейтенант! — подхватила сестра-сержант. — Так что нечего тут так эткать!
