Баба Яга против! (СИ) - Андерсенн Кейт
Не договорила Яся: сгреб ее Иван в охапочку на свой диван да колени, и там поцеловал. В уста сахарные.
Жар-птица Ольга крякнула и хмыкнула. Вот ведь влюбленные — и чудес да миров им в такой момент не надо. Позавидовала даже птица волшебная на мгновение смертным неразумным.
А вот тетя Иоланта снова до двери Ясиной добралась — ходила она медленно, от криков и затрещины пока дошла, уже и тихо в комнате квартирантки сделалось.
— Яся? — постучала она снова. — У тебя все в порядке?
Яся тут же оттолкнула Ивана-дурака, уста рукавом вытерла и просипела:
— И кто придумал, что они сахарные!
На дверь покосилась и едва не заплакала.
— Да!
Крикнула, а голос-то и сорвался. Где Тихомира с ее звукоизоляцией?.. И отсутствием необходимости объяснять кому бы то ни было, что ты делаешь, с кем, зачем и когда?..
Домой, домой! Пусть и Ягой снова стать придется… Но без Вани-то как, без Вани она теперь никак не хочет… Ни Ягой, ни в Тридевятое, ни мир перевернутый… Все возможно, конечно — губу закусила и пошла, но… зачем, когда вот он, настоящий, живой… сахарный? Хех…
— Что же делать… — в волосы пальцы запустила.
Иван встал, покачиваясь, отодвинул свое ясно солнышко вредное и решительно к двери направился. Яся ужаснулась, прыгнула на него сзади, обвила руками и ногами, едва устоял Иван на ногах. Если бы стены тут не были так близко с каждой стороны, то и не устоял бы.
— Даже не смей… к ней ходить…
— Но я слышал, она не колдунья? А я даже с колдунами договариваться умею, ясно солнышко. Ик! Скажу, что руки твоей прошу и с собою забираю…
— Какой руки? — воззрилась Яся на него из-за его же плеча.
— Вот этой, — коснулся Иван ее ладони и осклабился. — И этой. И сердце еще бы попросил, но оно все равно уже у меня, ты сама сказала.
— Марш на балкон, мистер Ик! Ты протрезвеешь завтра и передумаешь, — отпихнула Яся Ивана к стене и на пол спрыгнула.
— Не передумаю. Ни завтра, ни через год, никогда. Я долго по земле ходил, Яся. Тебя искал. И нашел. И не отпущу.
— Яся? — донеслось из-за двери с беспокойством нарастающим.
— Руки просят не из этой двери, а из входной. И не в таком виде.
Поглядел Иван на нее грустно, да и пошел на балкон. Светились они, конечно, с жар-птицей Ольгой знатно, как тысяча фар, но что поделаешь.
Яся очень старалась не краснеть, по щекам себя даже похлопала, в грудь с сердцем выскакивающим в горло, ударила. Прокашлялась, и дверку-то открыла. Стыдно прохрустел в ней ключик.
Лицо тети Иоланты выражало крайнюю степень заинтересованности.
— Ты прости, что мешаю тебе… Но услышала крики, думаю… точно ли кино?
— Да… — засмеялась Яся натужно. — Я сделаю потише, тетя Иоланта.
— Ой, да не мешает мне, — махнула тетя Иоланта рукой. — Я же двоих детей вырастила, что мне теперь-то? Ты Мег не видела?
— У меня ее нет, — покачала Яся головой.
— Ну, прости, что помешала. Смотри кино.
Легко сказать — «смотри кино»! Яся закрыла дверь, да так и сползла по стеночке. Стыдно ей было квартирной хозяйке врать, а как ей скажешь-то?.. Даже если и поверит, это слишком много слов, слишком много…
На балконе было темно. Яся вскочила, побежала… И никого. Вернулась в комнату. Закрыла лицо руками. Она… с ума сходит?
И даже пера не столе не осталось. Окарина только. Коснулась Яся свистульки пальцами, опустилась на кресло.
— Не схожу… Но, понять не могу… Волшебное зеркало схлопнулось?.. Жар-птица терпение потеряла?.. Ольга, тоже мне…
Коснулась Яся губ, на которых горел еще поцелуй Ивана-дурака неожиданный. Пискнула от счастья и расстройства одновременно.
— Тихомиру хотя бы мог мне оставить! Дурень! Дурень он и есть дурень…
Покрутила Яся головой вокруг, по лампам своим, фотокарточкам, растениям тропическим… Пакет с бананами и апельсинами для Кикиморы стоит. Тьфу!
Задрыгала коленками, завизжала в бессилии.
— Ненавижу!.. Он меня бросил! Пойду с кошкой Мег поговорю, что ли.
Пошла Яся на кухню, кормом шелестеть, кошку Мег ждать. Но едва заглянула кошка Мег, как домофон зазвонил. Взвилась кошка Мег с глазами выпученными на месте, как она обычно это делала, и сбежала на табуретку под стол.
— Ждешь кого, Яся? — спросила тетя Иоланта, долезая до двери.
— Нет… — озадачилась и Яся.
Ждет, конечно, но не в домофоне. И уши ему оторвет при встрече.
— Кто там? — спросила тетя Иоланта.
Трубка тетя Иоланте что-то ответила, она и кнопочку открыла.
На выглянувших из кухни осторожно Ясю и кошку Мег обернулась, замок на двери входной открывая:
— К тебе, Яся. А кто это — Ваня Дуров?
Яся так и поперхнулась. Дуров?.. Хотела сказать «не знаю я никаких Дуровых», но слова в горле так и застряли. Знает ведь.
У распахнутой двери стоял и улыбался Ванька-дурак, при всем параде. Современном параде. Значит: пиджак, рубашка, брюки под цвет, ботинки начищенные, волосы причесанные, а не незнамо что, как пять минут назад, царапин, синяков и дыр нет и в помине, зато в руках держит он огромный букет ромашек…
Яся зажмурилась и головой мотнула.
— Ясенька, не знала, что у тебя есть кавалер, да еще пригожий такой, — разулыбалась тетя Иоланта. — Проходите, проходите, Ваня.
Она была добрая.
— Я к вам больше, тетя Иоланта, — улыбнулся Ваня широко да белозубо. — И цветы для вас. Яся-то все вам сказать боялась, вот я и пришел… сам поговорить.
Отдал с поклоном, как в тридевятом. Тетя Иоланта впечатлилась и побежала вазу искать.
— Ой, это и хорошо, Ясенька у нас всего боится. Рада я познакомиться с вами, Ваня! Ясенька, да ты у порога не держи гостя. В зал проводи, чаем напои.
И исчезла тетя Иоланта на кухне.
— Спать уложи, баньку натопи, — проворчала Яся, складывая руки на груди. — Ботинки снимай, что ль. Тебе бы по шее дать, Ваня Дуров.
— За что ж это? — удивился Ваня искренне и затылок почесал привычным жестом дураковским.
— За то, что бросил меня, ничего не сказав!
— А, — расцвел Иван, ботинки свои начищенные снимая да бросая как попало, — так теперь ты понимаешь, как мне у моря синего было, ясно солнышко?
— Я же не специально… — бухнула Яся кулаком ему в грудь, да и расплакалась.
Обнял Иван свое солнышко ясное, повел в горницу дивную, которая, наверное, и называться должна была словом странным «зал».
— Не туда, — шмыгнула носом Яся, — это опочивальня тетя Иоланты. Направо. А там, дальше — моя комната.
— Ты же сказала, что руки просить надо из других дверей. Вот и отдал я жар-птице перо мое — оно ведь мое было — чтобы она меня сделала таким, каким быть надо, когда руки просишь в мире вашем перевернутом. А от имени, которое ты ей дала, она в силе раздалась-то еще поболе. Ох, и что это, Яся?..
Восхищенный возглас Ивана относился к телевизору, который рассказывал нудным голосом последние новости. Снова где-то за границей террористы жахнули, а у нас протесты не стихают, и самолеты потому не летают.
— Такое яблочко… по блюдечку местное, — вздохнула Яся. — Телевизор называется. Ты чай какой будешь? Зеленый? Черный?
— Черный? Это что ж, как из речки Смородины под Калиновым мостом?
— Ты этой ереси при тете Иоланте не говори, пожалуйста. А то ни руки тебе не видать, ни ноги, — сказала Яся и побежала на кухню, как раз когда тетя Иоланта с вазой гордо в зал входила.
— А и расскажи мне, Ванечка, что у вас да как. Всегда говорила, что Ясенька счастье свое найти должна! Она ведь у нас и красавица, и кудесница!
А красавица да кудесница так и пряталась в коридоре темном, руки к пылающим щекам прикладывая да глупый смех удерживая. Какой тут чай, когда к тебе сватается лучший на свете мужчина?..
У твоей квартирной хозяйки разрешения спрашивая на твой съезд вместо тебя… Золотой человек. Поцелуй в уста сахарные ему за это простить можно.
— Допрыгалась, Яга? — коварно прошлась боками ей по щиколоткам кошка Мег.
И пошла иступленно тереться о Ванины ботинки. Кошка Мег с ума сходила по кожаным вещам. А жар-птица не поскупилась, качественными шмотками Ваню-дурака одарила. Он, как никак, ей свободу подарил вечную.
