Агуня (СИ) - Колч Агаша

Потянулась за альбомом и стала бездумно рисовать узоры из завитушек и листьев, заполняя пространство между ними клетками. Клетка… решётка… замок… плен. Этот ассоциативный ряд ярким метеором промелькнул в сознании, разгоняя туман уныния и хандры, овладевший мною. Пока я здесь страдаю о невозможности прибыть на папочкину свадьбу красоткой, в тесном сыром колодце, где из света только тонкий солнечный луч на двадцать минут в день, томится девица, ожидая спасения. Ну и кому из нас хуже? Кто-то мне недавно о колодце говорил? Не помню кто и что, но разговор такой был.

— Пойдём завтракать, обидчивый мой! — взяла сопротивляющегося кота на руки. — Прости за настроение плохое. Но я же девочка, и мне иногда можно.

Трофим расстарался. Гречневая каша, распаренная в печи, заправленная тушенными в сметане грибами с луком, манила аппетитным ароматом, отодвигая на потом планы по спасению мира. Ели с Филиппом да нахваливали кулинара. Домовой смущался, но было видно, что похвалой доволен.

— Хозяюшка, — обратился ко мне дедушка, когда я допивала кофе. — Дозволь на денёк из дому отлучиться.

— Ступай, конечно! Далёко собрался, родной?

— В гости к лешему схожу. Товарищ он мой добрый. Который год уж дружим. Поговорим, новостями обменяемся, медку выпьем. К ночи домой вернусь. Может, водяной пришлёпает. То-то веселье будет!

Я вздохнула. Леший, водяник… Как там поживает моя океанская нечисть? Масянечка, наверное, подросла, и прудик её полностью восстановился. Тут в голову мысль интересная пришла:

— Скажи, дедушка, водяной ведает колодцами? Мне узнать надо об одном заброшенном.

— Пойдём спросим. Тут недалеко.

Озеро, к которому привёл меня Трофим, частью поросло листьями кувшинок, частью пряталось в тени старых раскидистых ив, тонкие ветви от изогнутых арками сучьев погрузились в воду и там сплелись с водорослями. Только в центре озёрная гладь светилась от солнца, поднимающегося к зениту. От такой красоты даже дыхание сбилось и руки зачесались от желания схватиться за кисть. «Обязательно приду сюда на пленэр!» — пообещала я себе.

По-над берегом что-то плеснуло. Потом ещё и ещё раз. Зашуршали раздвигаемые ветви, и я увидела симпатичную улыбающуюся мордашку совсем юной девчушки.

— Здравствуй, милая! — помахала рукой русалочке. — Хозяин ваш дома? Поговорить бы мне с ним.

Тихий всплеск — и мавка исчезла. Присела в тенёчке, любуясь пейзажем и ожидая появления хозяина водного царства. Трофим мой бродил по лужку, срывая и складывая в припасённое лукошко листики, цветы и травы и бормоча себе что-то под нос. Кот, прибывший к озеру на моём горбу, исчез где-то в траве, предупредив, что пошёл гонять полёвок.

— Что хотела, ведьма? — то ли задремала, то ли задумалась, но не услышала, как водяной рядом присел. Только место выбрал там, где тень погуще и прохлады побольше.

Не успела ответить, как рядом материализовался кот, а чуть погодя и Трофим рядом встал. «Защитники мои!» — подумала с нежностью.

— Здрав будь, властитель вод. По делу я к тебе.

— Сказывай, — намного приветливее ответил собеседник. То ли на лесть повёлся, то ли потому, что Трофима узнал.

— В твоей ли воле колодцы Дремлесья? — водяной кивнул. — Пересохшие тоже?

— Говори, что надо. Солнце припекает.

— В одном колодце деву заперли. Можно узнать в каком?

— Узнаю. Ему скажу, — кивнул на домового водовик, и я тоже посмотрела на Трофима, гордого оказанной честью и доверием, а когда обернулась, то нечисти уже не было.

— Испарился? — удивилась я.

— Утёк, — со знанием дела ответил кот.

Возвращались в избушку вдвоем — домовой в гости пошёл. Фамильяр ехал на мне, забравшись на горб, я несла лукошко с травами, собранными Трофимом.

— Совести у тебя нет! — ворчала на кота. — Ты же весишь килограмм десять, наверное. Подумал бы, как мне тяжело таскать тебя!

— Я устал… — захныкал зверёк, удобнее устраиваясь. — У меня лапки болят!

— За мышами по полю скакать не болели, а как идти домой…

— У ворот всадник. Сейчас вернусь, — фамильяр спрыгнул в траву и исчез, пользуясь навыком перетекать в пространстве, подаренным ему Френки.

Поставила лукошко на землю, потёрла поясницу. Как же надоело мне это неуклюжее тело! Каждое движение только что скрипом не сопровождается. Отпроситься бы в отпуск и сбежать на Океан, погреться на тёплом пляже, поплескаться в солёной воде, поболтать с Френки…

— Посланник Акамира ожидает, — отрапортовал Филипп, вернувшийся из разведки.

— Ты с ним разговаривал?! — ахнула я.

— Не я с ним, а он со мной. Увидел меня и спрашивает: «Ягу не видел? Я ей грамоту от князя привёз. Поищи бабку свою». Вот я за тобой и вернулся.

Пергамент верховой сунул мне в руку, не покидая седла. Буркнул, что торопится, и ускакал.

— О чем просит? — торопил развернуть свиток кот.

— Почему ты решил, что просит? — вредничала, не торопясь читать послание. — Может, на пир приглашает? Слушай:

«Бабушка Агунюшка, низко кланяюсь тебе и покорно помощи прошу. Сотвори чудо, избавь от напасти. Клещи одолели! Волхв наш что уже только не пробовал, но ничего не помогло. На одной земле живём, бабушка, потому на тебя надеюсь.

Телегу за тобой не шлю, зная, что ты на ступе летаешь. Видели тебя, как ты над Заречьем туда-сюда носишься.

Жду помощи в ближайшие дни. С уважением и верой в твою силу, Акамир».

— Тебе тоже показалось, что угрожает?

— Это он от страха и незнания, что делать.

— Полетим?

— Обязательно. Трофима дождёмся с ответом от водяного и полетим. Пойду попарюсь, а ты дом стереги.

Собрала в корзинку шампунь и гель контрабандные, «мыло душистое, полотенце пушистое», халат длинный, крынку кваса и пошла расслабляться во влажном жаре. Парилась долго и с удовольствием. Хлестать себя веником неудобно, но заклинания на этот случай не было, и пришлось стараться самой. После бани долго пила чай, настоянный на свежесобранных травах, потом с Филиппом любовались закатом и вечерней зарёй над лесом. Не дождавшись загулявшего домового, пошли спать.

— Проснись! Да проснись же ты! — кот прыгал по ногам, стараясь разбудить меня.

В избушке было темно, значит, на дворе ночь глубокая. Щелкнула пальцами, зажигая светлец:

— Ты чего?

— Ходит вдоль ограды кто-то.

— Пусть ходит. Охранное заклятие надёжное.

— Может, Трофим вернулся, — заглянул в мои заспанные глаза фамильяр, волнующийся за друга.

— Он же предупреждён, что ночью контур не открою, — раздражённо ответила, ища босыми ногами обувь.

— Мы только спросим: «Кто там?» — и сразу спать вернёмся, — продолжал уговаривать кот, и я, сердито сопя, пошаркала к двери.

Вышли на крыльцо. Луна уже заканчивала свой ночной путь, и на востоке цвет неба менялся на сиреневый. В лесу хор соловьёв выводил трели и рулады так громко, что удивилась, как Филипп через их свист смог услышать шум у ограды.

— Кто там? — выполняя программу минимум, спросила я ночь.

У калитки действительно кто-то зашуршал, и донёсся виноватый голос домового:

— Это я, хозяюшка, Трофим. Ты уж прости, что запоздал и вернулся в час неурочный, новость от водяного срочная.

Услышав голос друга, Филипп спрыгнул с крыльца и бросился к ограде, несмотря на росу, щедро выпавшую на ступени, дорожку и траву около неё. Похромала и я следом. «Посмотри, он точно один?» — ментально поручила коту и, дождавшись, когда кот, забравшийся на ограду, кивнул, сняла заклятие с запора калитки.

Домовой был никакой — насыщенный перегар медовой бражки мгновенно заполнил пространство двора. Одной рукой подхватив навалившегося пьяного, другой кое-как закрыв калитку, потащила едва стоящего на ногах дедушку к крыльцу.

— Водяной сказал… Сказал! Наказал передать… Хозяюшка, это очень срочно и важно… — Трофим который раз начинал торжественную передачу информации, но спотыкался на вступительном слове и всё начинал заново.

Понимая, что ничего от него не добьюсь, сходила в избу, принесла подушку с одеялом и уложила пьяного домового спать прямо на первой ступеньке. Управившись, предложила коту: