Тайный сыск царя Гороха. Книги 1-5 - Андрей Олегович Белянин
– Видать, старались слабо, а может, и помогал кто в минуту трудную…
– Вы же и помогали.
– Я?! Да что ж ты лепечешь, дитё малое… я ведь Олёнка-преступница, али забыл? Кощею проданная, бесовкой сделанная, во всех грехах пачканная…
– Хватит наговаривать.
Под моими руками она стихла и потянулась, мурлыча, как котёнок. Её глаза были полны такого тепла и такой преданной любви, что я принципиально не обратил внимания на четыре мужских силуэта, возникшие в дальнем углу арены.
Боевики, разминая руки, направились к нам, и память услужливо подсказала, где мы встречались в прошлый раз. Ночь, переулок, забор, последние дома на Лялиной улице, короткая драка не в нашу пользу и вовремя подоспевшее спасение в лице стрельцов еремеевской сотни. Теперь я мог разглядеть их как следует: явные азиаты, лица китайской национальности, трое держатся уверенно и нагло, а четвёртый всё время ковыряет пальцем в ухе. Наверное, крепко его Митя головой об тропинку приложил…
– Стойте! – не оборачиваясь, приказала Олёна. – Участковый не опасен, уйдём без боя.
Ответом послужило презрительное молчание. Вспыхнувшая бесовка резко развернулась и скрестила на груди руки:
– Кто посмеет не подчиниться воле Кощеевой?! Он вам владыка и господин, а я – его слово и указ! Повинуйтесь, или пожалеете, ибо…
– Они вас не слушают, – тихо вздохнул я. – Боюсь, что на самом деле глава преступного синдиката гражданин Бессмертный на этот случай дал им чёткие указания. Не совсем те, на которые вы рассчитывали…
– Вот твари! – с чувством выругалась Олёна, прикрывая меня спиной, в её руке мгновенно сверкнул тонкий нож. – Я сказала, что никто не тронет участкового! Сначала вам придётся убить меня.
Четверо нападавших с готовностью кивнули. Всё молча, тихо, вежливо – либо русским языком не владеют, либо вообще такие воспитанные. До Митьки не доорёмся, стрельцов тоже звать поздно, да и неудобно просить о помощи в присутствии такой девушки.
Я поправил фуражку и сделал последнее предложение:
– Граждане бандиты! Приказываю вам выложить имеющееся у вас оружие и сдаться правоохранительным органам. Обещаю, что суд учтёт это как явку с повинной. В противном случае…
Тут они позволили себе короткие смешки. Значит, язык знают! Что ж, я и не ожидал восторженного содействия властям, как хотите, ребята, вам же хуже… Плечи Олёны напряглись, она действительно была готова защищать меня ценой собственной жизни, но никто не знал, какие козыри прячутся у милиции в рукаве. А там пряталась бабка…
– Ну-кось, Никитушка, отойди в стороночку. – Из-за угла крайне вовремя появилась наша эксперт-криминалистка и шагнула вперёд, засучивая рукава. – К вони сивушной я притерпелася, однако же пары алкогольные так в башку вдарили, что теперича и мне на старости лет подраться хочется!
Самодовольные забияки переглянулись и едва не рухнули на пол, заходясь от беззвучного смеха! Олёна рванулась, но я удержал её, уговаривая не мешать: и пенсионеркам иногда нужна разрядка.
– Они же её убьют!
– О, вы не видели нашу бабушку в деле. Я готов поставить всё своё жалованье против одного поцелуя, что им не управиться.
Четверо здоровых мужиков (включая и того, который постоянно ковырялся в ухе) встали рядком перед Ягой, поклонились и приняли боевые стойки. После чего каждый в пять-шесть секунд показал любимые удары и блоки, молотя воздух с нереальной для визуального восприятия скоростью. Сухонькая старушка, прихрамывая, встала против них, зачем-то почесала крупную бородавку на носу и словно бы нехотя повертела клюку в узловатых пальцах. Невозмутимые лица нападающих словно окаменели…
Потом один бросился вперёд, оглушив нас звериным воем. Я не заметил, чтобы моя домохозяйка как-то особенно двигалась. Нет, она вроде бы лишь приподняла клюку да провернулась на пятке, но злодей взлетел под самый потолок, перевернулся в воздухе и врезался головой прямо в медвежью клетку, намертво застряв меж прутьев. Двое следующих задир, растерянно выкрикнув боевые кличи, атаковали Ягу справа и слева, отчаянно размахивая руками и ногами. Несколько мгновений ничего нельзя было разобрать, но когда бабка, вздохнув, отступила в сторону – на арене остались лежать два азиатских ратоборца, причудливо сплетенные в один узел.
– Как… как же… это невозможно?! – еле слышно пискнула Олёна.
– Эх ты, девка неразумная. – Даже не запыхавшаяся бабушка чуть поправила сбившийся платочек. – Ежели б ты тока знала, сколь ко мне царевичей да королевичей в своё время езживало… А ить среди них всякие встречались. Бывало, накормишь-напоишь его, в баньке выпаришь, ан ему, охальнику, всё мало! Так и норовит с лапаньями где не надо отметиться. Вот и навострилась борониться чем бог пошлёт… Честь девичью блюла строго! А ты что ж застыл, молодец?
Четвёртый боевик, тот, что маялся ухом, неожиданно отвесил самый почтительный поклон и, так же пятясь задом, двинулся к выходу. Напоследок поклонился о-о-очень глубоко и, резко развернувшись, бросился бежать. Буквально тут же раздался глухой удар, и несчастный влетел обратно ещё быстрее, чем вылетел! Следом в проходе показалась массивная фигура нашего младшего сотрудника.
– Ужо будешь знать, злыдень немодный, как русскому человеку его же исподнее красное на башку надевать! Как вы тута, Никита Иванович?
– Спасибо, Мить, все живы, всё в порядке. Мы в отделение, а ты тут с ребятами повяжи этих четверых. В порубе на холодке придут в себя, тогда и побеседуем…
– Меня тоже арестовывать будешь?
– Ну зачем вы так,… Не арестовывать, а просить – пожалуйста, пойдёмте с нами. Посидим, попьём чайку, познакомимся поближе…
– Побеседуем о делах наших грешных, – с нажимом добавила бабка.
Девушка внимательно посмотрела на нас троих и… рассмеялась:
– Чудные вы, люди милицейские! Ладно уж, добром пойду, да только не долго беседе нашей длиться. Мне мой срок не вышел, значит, всех дорог – либо на плаху, либо вновь в услужение Кощеево.
– Разберёмся, – уверенно пообещал я. На плаху я её точно не допущу, а для весомого разговора с гражданином Бессмертным тоже аргументы найдутся. – Не надо бояться, вы под охраной лукошкинской милиции, а наша опергруппа
