Алексей Зубко - Специальный агент высших сил
Подняв в воздух снег, серый от покрывающей его пыли, у самого борта корабля появился Мороз Иванович. Отчихавшись, он обвел взглядом парящее над землей чудо и восторженно развел руками:
— Хорош!
— Ну так, — хмыкнул черт, сияя неоновым нимбом.
— Ладно, — поднимая посох, произнес Дед Мороз, — поспешу обрадовать остальных. А вы уж не задерживайтесь.
— Пускай готовятся в дорогу, — напомнил я, — чтобы потом не тратить времени, а просто поднять поклажу на борт и поспешить на остров Буян.
— Непременно. — Опустив посох, Мороз Иванович исчез.
Черт потер ладошками порозовевший пятак и юркнул ко мне за пазуху, сетуя на трудную работу, неблагодарного подопечного и прочее, прочее…
— В аду отогреешься, — утешил его я.
Он скривился и якобы случайно толкнул острым копытом мне под ребра.
Яга забралась в свою ступу и, облетев вокруг корабля, опустилась на палубу.
— Буду ждать, — напомнила троллиха, — рядом с милым. А ты поспеши за живой водой, И не вздумай меня обмануть.
— Хорошо.
— Удачи. — Помахав рукой на прощанье, великанша потопала прочь. Дорогу показывать ей не придется — вчера она проложила такую тропу, которая еще нескоро зарастет.
— Давай уже, полезай наверх! — окликнула меня Яга. — Пора отправляться в путь-дорожку.
Я с гордо поднятой головой взошел на палубу, занял надлежащее место, своим главенствующим положением долженствующее означать капитанский мостик, и, набрав полные легкие воздуха, замер. Открыл рот, чтобы отдать соответственную случаю команду, и захлопнул его, сообразив, что выполнять-то ее некому. Яга не в счет, она скорее пассажир, а не команда.
— Приплыли, — пробормотал я, опустившись на палубу.
— Как? Уже?! — высунулся из-за пазухи черт и принялся вертеть головой по сторонам. — Похоже, мы еще и не отправлялись… Эй, кондуктор, свисти отправку!
— Как?
— А я почем знаю? — удивился нечистый парнокопытный. Ну, не в том смысле, что грязный — он вчера в баньке парился и выпачкаться не успел, а в том, что относится к виду «черти» нечистой группы адских обитателей. К ней же относятся бесы и демоны, суккубы и прочие вольные или невольные сторонники низвергнутого в земные недра экс-ангела.
— И я не знаю, — признался я.
— Это как?
— Очень просто. Я, между прочим, человек искусства, по крайней мере той его части, которая описана в Камасутре.
— О чем вы там шепчетесь? — напомнила о себе Яга.
— Я не знаю, как кораблем управлять, — признался я.
Бабка скривилась, словно заболел ее всемирно известный клык, и прошамкала:
— А чего там уметь? Подними паруса, да знай правь себе.
Получив общий инструктаж, я решил, что с деталями разберусь на месте, и приступил к работе.
Отыскав парус, который оказался скатанным у нижней перекладины мачты рулоном, я преисполнился уверенности в успешном завершении начинания.
— Здесь веревка должна быть, — подсказал черт.
— Какая веревка?
— За которую тянуть нужно. Ну типа: «И раз… и два…»
Осмотревшись, я обнаружил требуемый канат и, ухватив его, потянул на себя. Не идет. «Наверное, от времени что-то заело», — предположил я, налегая на него всем весом. Качнулась мачта, зазвенел натянутый канат… но результата никакого.
— Попробуем иначе.
— Это как? — заинтересовался черт. — На веслах поплывем? Или реактивную тягу поставим?
— А где ее взять?
— Да за этим далеко идти не придется. — Указав глазами на Ягу, черт с сомнением добавил: — Только запрячь сложно.
— Неудобно как-то…
— Как знаешь, — пожал плечами рогатый житель преисподней и, расправив крылья, подошел к сидящей в ступе ведьме. — Бабушка, а вы петь умеете? Ну, вот эту: «Эй, ухнем! Милая сама пойдет…»
— Изыдь! — отмахнулась от него Яга.
Осмотрев парус повторно, я обнаружил причину предыдущей неудачи и устранил ее при помощи ножа. Для этого пришлось разрезать все шнурки, которыми парус был привязан к перекладине мачты. Наконец шелковое полотнище начало подниматься, увлекаемое веревкой, пропущенной через кольцо несколько ниже смотровой бочки.
Порыв ветра, хлопок паруса… и я, приложившись лбом о мачту, оказываюсь у опавшего паруса с провисшим канатом в руках. Приходится все начинать сначала.
Во второй раз получив по лбу, я пришел к выводу, что что-то тут не то.
— Наигрался? — поинтересовалась Яга, незаметно зашедшая мне за спину.
— Что-то не выходит, — показав канат, ответил я.
— Нужно вот так и так, — пояснила бабка, проворно подняв парус и закрепив веревку на колках.
Увлекаемый несильным, но постоянным ветром, Летучий Корабль вздрогнул от кормы до носа и со всевозрастающей скоростью устремился вперед.
— Пошли покажу, как править чудом этим, — позвала Яга, проворно вскарабкиваясь на капитанский мостик. Что-то в ее походке неуловимо изменилось, и не скользящий по палубе костыль тому виной, а нечто совершенно иное. Что позволяет ей двигаться свободно, в то время как меня бросает из стороны в сторону при каждом крене палубы.
— Да вы, бабуся, вылитый Сильвер в юбке, — на свой манер польстил ей черт. — Только попугая-нумизмата на плече не хватает.
— Помолчал бы уж… лепечешь не пойми что.
Управление Летучим Кораблем оказалось примитивным до безобразия. Если можно принять за таковое возможность отклониться от прямого следования воле ветра градусов на десять и не больше. Долго бы пришлось искать попутного ветра, чтобы он пригнал корабль к моему дому, если бы мне на голову не свалилась одна знакомая рыжеволосая богиня, от рождения приходящаяся мне сестрицей. Она занимается тем, что сеет в души людей вечное и светлое, то бишь любовь. Которая, как известно, «нечаянно нагрянет, когда ее совсем не ждешь». Несколько пессимистично, поскольку любой человек не только хочет любви, но и подспудно постоянно стремится к ней, но суть вопроса передана верна. Любовь по заказу не ходит, она появляется словно снег на голову. Вот так и Леля является… Главное, успеть отскочить. Но начнем по порядку. Сперва на небе возникла движущаяся против ветра туча. Стремительно приблизившись, она зависла над Летучим Кораблем, и из нее с закономерным вопросом: «Не ждали?» свалилась моя сестрица. В белой пушистой шубе из меха неизвестного науке зверя, откинутым на плечи капюшоне, пуховых рукавицах и красных сапожках.
Опустив на палубу с таким трудом пойманную Лелю, я трясущимися руками вытер вспотевшее чело и перевел дыхание.
— А я тебе помочь спешила, — похвалилась она, протянув небольшую свирель. Такие сотнями изготавливаются местными пастушками из молодых побегов вербы.
— Спасибо, конечно… но мне не до музыки нынче. Да и слуха… увы и ах!
— Все знаю, про все ведаю… А свирель-то непростая. Мне ее дядька Стрибог во временное пользование дал. Он вообще-то никому ее не доверяет, но поскольку сам дед огласил тебя исполнителем воли всех славянских богов…
— Тройной, — едва слышно пробормотал черт, заворочавшись за пазухой. — И сдается мне, что к одеколону это отношения не имеет.
— Какой воли?
— Освободить Ванюшку из полона и наказать похитителя, — пояснила Леля. И всунула свирель мне в руку. — Бери же.
— Это та самая волшебная свирель Стрибога?
— Ага.
— Которой ветры призывать можно?
— Угу.
— Так это же потрясающе! — обрадовался я. И, не откладывая испытание дара на потом, тотчас опробовал свирель на деле.
— Ф-ф-ф… ють… — От натуги я покраснел, словно рак после варки. Но если членистоногому это, с моей точки зрения, несомненно придает обаяния, то мне — нет.
— Попробуй не дуть так сильно.
Попробовал. Получилось значительно лучше. Даже если судить по результату.
— Фьють…
Примчавшийся на зов ветер безотлагательно навалился грудью на треугольник паруса, надувая его, и разгоняя Летучий Корабль до крейсерской скорости кукурузника.
— Незаменимая для морехода вещица, скажу я вам, попутный ветер по первому зову, — заявил крылато-рогатый выходец из преисподней.
— Я тоже так думаю, — подтвердила Леля, с недоумением рассматривая высунувшегося из-за пазухи черта. — А это что за чудо?
— Это? Это мой ангел-хранитель и бес-искуситель в одном лице.
— Что-то он мне одного знакомого черта напоминает… особенно этот шрам на лбу.;
— И многих ты знала? — поинтересовался я.
— Одного. Вот только как звать его — вспомнить не могу.
— А я и не говорил, — напомнил черт. — Да и что толку раскрывать имя всякому встречному? Для вас, что людей, что богов, — все едино, мы, черти, все на одно лицо.
— Ну, это ты загнул, — возмутился я. — Тебя мы из тысячи узнаем. А уж теперь… ангел ты мой, хранитель.
— Ах, да, — встрепенулся черт, — нужно бы и ставку отработать… пригнись!
