Фредерик Браун - Марсиане, go home!
Он налил горючее в бак мотора, закрутил на стартере шнур и приготовился дернуть… Но призадумался. Пока он трудился над своим детищем, марсиане так и шныряли по мастерской, но в данный момент их словно ветром сдуло. Нет, лучше уж он подождет, пока кто-то из них вновь объявится. Тогда он сможет сразу же убедиться в эффективности своего изобретения.
В ожидании пришельцев он прошел в другую комнату и достал бутылку пива из холодильника. Вернувшись, расположился поудобнее и стал, пока суть да дело, потягивать напиток мелкими глотками.
Где-то снаружи пробили часы, но мистер Обердорффер, натурально, их не услышал.
И вдруг появился марсианин верхом на верхней части его субатомного антиинопланетарного супервибратора.
Сердце тревожно застучало в груди. Мистер Обердорффер осторожно поставил пиво, ухватился за шнур и дернул со всей силой.
Мотор фыркнул, затем ровно застучал. Но марсианин и не думал исчезать.
— Потребуется несколько минут, чтобы достигнуть нужного энергетического потенциала, — громко возвестил мистер Обердорффер, обращаясь скорее к себе, чем к марсианину.
Он снова сел и взялся за пиво.
Помаленьку отхлебывая из банки, он стал терпеливо выжидать, что вот-вот должно было произойти.
Было примерно 23 часа 5 минут по Чикагскому времени, среда, 19 августа 1964 года.
Глава 2
19 августа, после обеда, примерно в 16 часов в Лонг Бич, Калифорния (то есть в тот самый момент, когда в 18 часов в Чикаго мистер Обердорффер усаживался в ресторане перед блюдом из капусты с сосисками), Марджи Деверо входила в кабинет доктора Снайдера со словами:
— Я не помешаю вам, доктор?
— Нет, нет, Марджи, входите, пожалуйста, — откликнулся доктор Снайдер, который на самом деле был суперзагружен делами, — Садитесь.
Она, чуть запыхавшись, выпалила.
— Доктор, кажется, я наконец-то, догадалась, где находится Льюк.
— Будем надеяться, что ваша догадка верна, Марджи. Со времени…
Действительно прошло уже ровно две недели и четыре часа с того момента, как Марджи отправившись разбудить Льюка, обнаружила вместо него на кровати записку.
Она тут же бросилась в кабинет доктора. Первая мысль, которая обоим пришла в голову, — позвонить в банк. Там им сообщили, что Льюк снял со счета пятьсот долларов.
На следующий день полиция установила, что человек, отвечавший приметам Льюка, купил за сто долларов подержанный автомобиль.
С тех пор о беглеце не поступало никаких известий.
Доктор Снайдер, человек в тех краях влиятельный, добился, чтобы по всему Юго-Западу распространили описание личности Льюка и его машины старой модели «Меркурия» желтого цвета образца 1957 года. Но все было впустую.
— Мы сделали вывод, — начала Марджи, — что место, куда он вероятнее всего должен был бы отправиться, — эта та лачуга в пустыне, где он находился в тот вечер, когда появились марсиане. Вы не изменили с тех пор своей точки зрения?
— Ни в коем случае. Как он написал в своей записке, Льюк считает, что это он выдумал всех этих марсиан. Следовательно, что может быть более естественным для него, чем возвратиться туда и попытаться воссоздать те же самые условия, чтобы развязать тот узел, который, по его мнению, затянул он. Но я полагал, что вы понятия не имели, где могла находиться эта хижина.
— Так оно и есть, даже в данный момент. Но у меня буквально несколько минут назад мелькнула одна мысль. Я припомнила слова мужа, сказанные несколько лет тому назад о том, что его друг Картер Бенсон купил тогда заброшенную, где-то у черта на куличках, хижину… близ Индио, как мне кажется. Готова поспорить, что он укрылся именно там.
— А вы уже звонили этому Бенсону?
— Да, но лишь затем, чтобы справиться у него, не видел ли он Льюка или не слышалл ли о нем, от кого-либо. Никаких других тем не затрагивала.
— Хм, — буркнул доктор Снайдер. — Может, вы и правы. Но неужели он туда забился, даже не поставив об этом в известность хозяина?
— Вероятно, в марте он спрашивал разрешения. Но теперь-то он прячется. И должен был принять меры к тому, чтобы никто не догадался, где он нашел укрытие. Видно, он учел, что Картер едва ли в разгар лета окажется там.
— Да, вы правы. Снова будете звонить Бенсону?
— Конечно. И сразу же поставлю вас в известность о результатах. Понимаю, что вы очень загружены работой… хотя и не признаетесь в этом, а посему звонить отсюда не буду.
Буквально через несколько минут сияющая Марджи влетела в кабинет вновь.
— Я была полностью права, доктор! И Бенсон описал мне самым подробным образом, как найти эту лачугу. Именно там и гостевал Льюк в марте.
— Великолепно! Так что же: позвоним местной полиции?
— Ни в коем случае. Я сама туда выезжаю.
— Одна? Но вы же не знаете, в каком состоянии обнаружите его. Не исключено, что его заболевание… развилось.
— Не беспокойтесь, доктор. Какая бы там ни сложилась ситуация, я сумею с ней справиться. (Марджи взглянула на часы). Сейчас пятнадцать минут пятого. Если не возражаете, я отправлюсь в путь немедленно и доберусь до места часам к 9 — 10 вечера.
— Вы в самом деле не хотите, чтобы кто-то поехал с вами?
— Нет, ни за что.
— Ну что же, отлично, дорогая. Но будьте осторожны за рулем.
Глава 3
Вечером третьего дня третьей луны сезона кудус (то есть приблизительно в то время, когда в Чикаго мистер Обердорффер разыскивал в парке своего исчезнувшего приятеля) колдун по имени Бугасси из племени Мопароби в Экваториальной Африке был вызван к вождю. Последнего звали М'Карти, но сразу же уточним, что он не состоял ни в каких родственных связях с неким американским экс-сенатором,[6] который несколько ранее заставил достаточно поговорить о себе.
— Твоя надо сделать большой джиджу против марсиан, — распорядился М'Карти.
Понятное дело, в действительности он употребил не слово «марсиане», а «гнаджамката», производное от «гна» (пигмей), «джам» (зеленый) и «кат» (небо), а конечная гласная просто обозначала множественное число. Так что, адекватный перевод использоанной им формулировки звучал бы следующим образом: «Зеленые пигмеи, сошедшие с небес».
Бугасси почтительно склонился.
— Моя сделает джуджу, что надо, — завершил он.
Положение колдуна в племени Мопароби было весьма шатким. Не проявишь незаурядную ловкость и сноровку в своем ремесле — едва ли дотянешь живым и здоровым до преклонных лет. И шансы прямо пропорционально официальным волеизъявлениям вождя, поскольку всякого колдуна, не справившегося с заданием, немедленно запирали в племенную кладовку для провизии. Добавим, что Мопаробиси очень ценили человечину на обед.
На момент прибытия марсиан в племени было шесть колдунов. К сегодняшнему дню уцелел только Бугасси. Каждую луну (а надо сказать, что по причине табу более одной джуджу за каждый такой период делать воспрещалось) его пять коллег один за другим занимались этим, но так и не сумели выполнить волю вождя.
Настал через Бугасси, и, судя по полному вожделения взгляду, брошенному на него М'Карти (а затем и всеми остальными его соплеменниками), неудача с его стороны отнюдь не вызвала бы всеобщего траура. Ведь двадцать восемь дней лунного месяца тянутся долго, и плотоядные желудки Мопаробисов уже порядком истомились.
По большому счету, они давно уже ныли во всей Черной Африке.
Те племена, которые жили охотой, погибали с голода или переселились в места богатые растительной пищей. Причина? Охотиться стало абсолютно невозможно.
Чтобы забить животное, требуется, как известно, подобраться к нему неприметно, с наветренной стороны, застав его врасплох.
Но о какой внезапности может идти речь, когда кругом мельтешат марсиане?
О, как они обожали оказывать помощь в загоне дичи! Но своеобразие их содействия заключалось в том, что они немного опережали охотника, куимируя или просто быстро передвигаясь перед ним и выскакивая с радостными криками прямо перед мордой жертвы, естественно, спугивая её.
Понятно, что когда туземец добирался до места предполагаемого пребывания дичи, её там давно уже не было.
И в девяноста девяти из ста случаях они возвращались с пустыми руками, даже не сумев выпустить ни единой стрелы или метнуть копье.
Кризис был в полном разгаре и носил настолько же драматический характер, как и в самых цивилизованных странах.
Он затронул и те племена, что жили разведением скота. Марсианам весьма нравилось неожиданно вскакивать верхом на какое-нибудь мирное животное и сеять в стаде панику. Разумеется, учитывая, что пришельцы ничего не весили и вообще не состояли из плоти, корова, скажем, не могла почувствовать, что кто-то из них вскочил ей на спину. Но, когда тот наклонялся к уху животины и орал, что было мочи: Иврига'м'Н'гари (что значало: «Ну, пошла, милая!»), а с дюжину его соплеменников проделывали то же самое с другими коровенками, то по вполне понятным причинам это вызывало изрядную суматоху.
