Григорий Неделько - Хлыщщ, Децербер и др. мифы (сборник)
– …Ктулху фхтагн!
Слухач громко зевнул – возможно, с чувством выполненного долга.
Пентаграмма оставалась пустой.
Главный скосил глаза налево, направо, обернулся, поднял взгляд вверх.
– И где он?
– Торгует бензином для космомаршруток, надо полагать. Кто-то же должен, – сострил один из дьяволопоклонников.
По залу прокатилась волна смеха.
– Тихо! – велел главный. – Может, заклятие неверно прочитано?
– Обижаешь, начальник, – раздался голос Слухача, до предела наполненный чувством задетого за живое профессионала.
– Значит, неверно написано!
– Я лично записывал слова первоисточника с щупальцами, явившегося мне в пророческом сне.
– Неверно передано!
– Хотите пожаловаться Великому Ктулху на Великого Ктулху?
– А ты разве не глухой?!?! – в бешенстве заорал главный.
– Ась? Чиво?
Переведя дух, главный принялся рассуждать:
– В чём же причина? Пентаграмма мала?
– Очутившись внутри неё, Ктулху уменьшится, чтобы не вылезать за нарисованную мелом границу. Но вернёт себе привычную конституцию, стоит ему выйти за пределы знака.
– Тогда он обиделся!
– На что?
– На что-нибудь! На тесную пентаграмму! Слишком тесную!
– Рисуя, я использовал всю свободную площадь помещения.
– Без разницы! Наш Повелитель достоин большего! Это Слухач виноват!
– Ась?
– Почему ты не сломал стену и не нарисовал пентаграмму попросторнее?!
– Чиво? Чиво ты гришь?
– Хватит придуриваться! Ритуал, к которому мы готовились долгие годы…
– Да я не придуриваюсь. А за стеной эти, святоши.
– …а в итоге подлейший замысел летит в тарта…
Главный внезапно замолчал. Секунду или две его блинообразное лицо пустовало, словно головы местных политиков, после чего на физиономии толстяка расплылась характерная мина, ассоциирующаяся у сектантов-подчинённых с воплощением абсолютного зла. Без вариантов. Нацепив подобное выражение-маску, главный запрещал братьям делать перерывы на обед между мессами или, например, заставлял учить наизусть «Некрономикон», от корки до корки, да ещё с примечаниями!
– Монахи! Вот кто вставляет нам палки в колёса! Кого там святоши вызывают?
Слухач презрительно хмыкнул.
– Будду, конечно! У них, в отличие от чернокнижников, совсем небольшой выбор высших сущностей.
– А бога этого помещают в пентаграмму?
– Они не используют пентаграмм.
– Да как мы их терпели все эти… годы!
– Можно потише? – послышался из-за стены приглушённый голос. – Тут Будда проявляется.
– А наш Ктулху вашего Будду побьёт!
– А вот и нет!
– А вот и да!
– А вот и нет! Будда фхтагн!
– Нет, Ктулху фхтагн!
– Нет, Будда!
– Ктулху!
– Буд… Ой, не Будда.
Главный раскрыл рот – и молча закрыл.
– Как не Будда? А кто же тогда?
Существо было… рослое. Купол храма, пробитый осьминожьей головой, лежал на полу в виде кусков разного калибра. Оно представляло собой, по большей части, хаотичное переплетение щупалец и выглядело насколько злобным, настолько и удивлённым.
– Привет, – поздоровалось существо.
– П… ривет, – ответил светлейший.
– Ты меня вызывал?
– Я? Вызывал?.. Не-э-эт… Не вызывал. Вы ошиблись! Да, точно… А потому не могли бы вы вернуться в…
– Ошибся? Минуточку, давай разберёмся. Ты говорил «Ктулху фхтагн!»?
– Я ничего такого про Ктулху не говорил.
– Ну, может, и не говорил, но орал точно. Это же ты прочёл заклятье.
– Э-э… ну-у… даже если я что-то сказал, то два слова максимум.
– Ага. – Существо присело и переплело щупальца – на том, что заменяло ему грудь. – Ясно. Тогда будем знакомы: Ктулху.
Светлейший боязливо протянул руку.
– Очень приятно. Светлейший.
Ктулху пожал липким многометровым щупальцем спрятанную под белой материей конечность.
– Отлично, – подвёл итог монах-гуру.
– Ещё бы, – живо согласился Ктулху. – Я ведь тоже Пробудившийся – раз. У меня всего одно имя – два. И оно гораздо проще, чем Ситт… Сиддх… Сидхрах… Это, Гуату… Блин! Щупальца сломаешь!
– Что-то не понял… К чему вы ведёте?
– Уа-а-а… Устал я спать… Так-так. А который час?
– Кто знает… Мы совсем потеряли счёт времени.
– Хоть день или ночь?
– Ночь. Глубокая.
– Ага, то есть ужин.
– Ась? Какой ужин?! Вали, тебе сказано. Щас заклятье возвращения как читкану!
– А у тебя есть? Ты же только вызвать меня собирался – о том, что придётся кого-то отсылать, и не подумал.
– Простите за беспокойство, уважаемый… но что за ужин вы имели в виду? Да-да, вы, со странными дредами.
– Ну, как тебе сказать, блиноухий… Долгожданный!
И верткие щупальца выстрелили вперёд со скоростью звука…
– Чего они вопят, как выселенные на улицу баньши?! – не прекращал возмущаться главный. – Не сектанты же, прости господи!
– Мне читать или нет? – вопросил Слухач.
– А смысл? – философски отозвался руководитель.
Хитрый щуплый наушник скользнул к двери в соседнее помещение, бесшумно приоткрыл её, чтобы подглядеть за противниками-монахами, и немедленно захлопнул. Холёное розовое лицо побелело до цвета мела.
– И это бульканье!.. – Главный злился всё сильнее. – Что у них происходит?
– Чавканье, – сглотнув, с четвёртой попытки выпершил щуплый.
– Не понял?
– Это чавканье, а не бульканье.
Главный фыркнул и в следующую фразу вложил всю свою язвительность:
– Да? И чем же они занимаются? Ужинают?
Слюна не хотела не то что смачивать горло, но даже собираться во рту, и щуплый прекратил бесплодные попытки сглотнуть.
– Вроде того, – прошелестел он…
Вытерев пасть «полотенцем», почти не поменявшим цвета после этого, Ктулху сыто рыгнул и оценил обстановку. Дорогу к помещению, откуда доносились голоса новых потенциальных друзей, перекрывала стена. Толстая, крепкая, надёжная.
Ктулху размял щупальца и, не особо напрягаясь, вдарил по белому камню. Образовался проход, в который, если пригнуться, без труда можно было протиснуться…
Ещё никогда Слухач столь быстро не читал заклинание. Ктулху, безусловно, чемпион, но надо понимать, что есть особый вид чемпионов, которых не стоит подпускать близко к себе, а восхищаться ими следует исключительно издали. Желательно, заочно. Что интересно, солидного набора витиеватых фраз Слухач не учил, слышал текст лишь урывками, а родилось пространное заклинание в непостижимом уме сумасшедших монахов-буддистов… да горят они в Аду, бедняги!
– …и сим возглашаю: Будда, явись!
– Не визжи поросём, чавк-чавк-чавк, голос сорвёшь.
Ктулху облизал щупальца и двинулся на сторонника зла.
Отступив назад, Слухач упёрся во что-то спиной.
– Да, плохи твои дела, капюшон, – прозвучало оттуда, где, по его прикидкам, находилась пентаграмма.
Слухач обернулся – и с неописуемым облегчением увидел внутри круглого знака полного, полуголого, сидящего в позе лотоса типа, что благостно улыбался.
– Будда! Ты! – завопил изогнутый сектант, сам не свой от радости. – Слава богу!.. Спаси меня, спаси, прошу! И поскорее!.. А ты изыди, исчадие Ада!
– Чего исчадие-то сразу? Чего Ада? – Ктулху обиделся. – Я же тебе ничего плохого не сделал!.. Пока.
– Будда, оглох, а?! Спасай же, ну!..
Расположившийся в центре магической звезды тип расплёл будто бы связанные узлом ноги. Встал.
– Да я не против, – проговорил Будда. И, постучав по незримой стене, идущей вдоль окружности пентаграммы, добавил: – Но надо бы освобождающее заклинание прочесть: стена больно крепкая, не проломить. На совесть сделана. Китайцы ставили?
Ктулху открыл пасть, закрыл пасть и смачно чавкнул.
– Или китайцы придут позже? Или когда они придут? Да придут ли вообще? И куда?.. – рассуждал вслух Будда…
До восхода было ещё далеко.
По всей идеально круглой территории тоже гудели, то ли создавая, то ли руша атмосферу, керосиновые вентиляторы. И характерный запах витал-летал – незваный гость. Жужжали на топливе компьютеры, открывались на топливе двери, горели на топливе фонари: хорошо работало множество различных вещей, ранее не подозревавших о своём возможном симбиозе с продуктами нефтепереработки.
Однако благодаря ябедам, доносчикам, шпионам… короче говоря, информаторам, которых на дрейфующем корабле с течением лет расплодилось видимо-невидимо, новости со свойственной им обстоятельностью достигли ушей высокого начальства. Командира. Быстро и отнюдь не в первозданной форме.
Ночь резко перестала быть томной.
– Я разрешал вам проводить шабаши и всё такое, но только тихо! – грозно известил из-за двери храма капитан; звездолёт, пусть и переквалифицированный в остров, по-прежнему находился под его руководством. – А вы жителей будите! Ну-ка отставить!
Вдруг кто-то или что-то бухнуло – с громкостью, достойной извержения вулкана. Затем бухнуло снова. И снова.
